Это место было практически нереальным. Его просто не могло существовать в резервации. Оно могло быть там, на материке, в военном подготовительном лагере, на какой-нибудь спортивной базе, но насмешкой судьбы оно появилось здесь. Они все были помешанными: Спарта, Гудвин, Большой Ко и даже Фрэй в своем стремлении к совершенству. Это место перерабатывало человеческий шлак, чтобы на выходе получилось...что? И, главное, зачем?
– Фрэй, еще раз так выпендришься – сломаешь себе шею, – голос Спарты был доволен, то ли от перспективы скинуть с себя очередной балласт, то ли от того, что вместо обычного сальто, которого пока не могли сделать все остальные, его ученик попытался сделать гейнер. – Иди сюда.
Тренер одним тягучим движением запрыгнул на ящик высотой почти что с человека и встал на верхней крышке, даже не пошатнувшись, будто находился там уже давно. Фрэй с досадой схватился за верхний край контейнера и начал подтягиваться – до подобных прыжков ему было еще далеко. Спарта, будто точно зная, что творилось у того в голове, помогать не спешил: смотрел сверху вниз снисходительно. Он и так готовил очень неприятный урок, поэтому решил, что одного унижения будет вполне достаточно.
Фрэй забрался на ящик, встал в полный рост. И в этот момент Спарта толкнул его рукой в грудь с такой силой, что парень полетел на пол. Упал он неудачно: ударился локтем и плечом, на глазах против воли выступили слезы.
– Ну и где же сальто? – Спарта присел на корточки, скрестив руки на коленях и свободно свесив кисти вниз. – Как можно летать, не умея падать?
Фрэй стиснул зубы, молча поднялся и снова полез на ящик. На этот раз Спарта толкнул его, когда тот не успел еще даже полностью распрямиться. Сальто не получилось, зато Фрэй смог сгруппироваться и сделать кувырок через голову.
Тренер усмехнулся:
– Ну, для начала вполне достаточно.
Но Фрэй, как будто не услышал, снова поднялся и снова полез на ящик.
Улыбка Спарты стала шире, обнажая необычно острые желтые клыки. Он дождался пока парень встанет перед ним, долго смотрел ему в глаза, оценивающе, с насмешкой, с вызовом. Потом неожиданно развернулся (хотя, казалось, места для разворота там не было) и ударил Фрэя ногой. Удар был сильный, так что ученик отлетел довольно далеко, от неожиданности не успев сгруппироваться, и упал тяжелым кулем на пол.
Результатом стала трещина плечевой кости. Руку Фрэй потом берег еще очень долго, даже после того как с него сняли лубки.
Раз в неделю на склад наведывался Канцлер, чтобы проверить, как обстоят дела – самому Керберу приходить было недосуг. Толстяка не переваривали абсолютно все, и не надо было быть эмпатом, чтобы понять за что.
– Дэвон, не жаль тебе просиживать свою черномазую задницу здесь, пока все важные дела происходят на улице Трех Домов? Сколько тебе еще прозябать в этих яслях? – немец сидел на батарее и что-то посасывал из фляжки.
Дэвон не повернулся в его сторону, но оба добермана, которые всегда присутствовали там, где был их хозяин, обнажили клыки и утробно зарычали. Большой Ко и тот дернул губой, услышав про "черномазую задницу". А когда Большой Ко был недоволен, он показывал свое недовольство. У его ног развернулся и зашипел кнут. Он прошелся несколько раз туда-сюда, щелкая фолом, затем с оттяжкой вытянул Го поперек спины, за то, что тот, решив сжульничать, несколько раз отжался на кулаках, вместо того, чтобы выполнять упражнение на пальцах.
Байкер откатился и вполголоса стал поносить немецкую морду.
Следующий удар "змеей" достался Жабе – тот минуту лежал, не в силах выполнить даже простой жим от пола.
Канцлер зашелся в булькающем хохоте:
– Так его, так жиденка! Пусть пузо не отращивает, это только мне можно, – он похлопал себя по внушительному брюху.
Я внутренне сжался, готовясь принять следующий удар кнута, но его не последовало.
В этот момент поднялся Фрэй, стянул с себя один кроссовок и запустил прямо в рыло Канцлеру. Тот заходился в пьяном хохоте, поэтому увернуться не успел – получил подошвой прямо промеж глаз.
Кобальт гоготнул – звук походил на басовитую трубу – вытянул Фрэя кнутом, но несильно, как бы играючи, а затем повернулся лицом к разъяренному Канцлеру и толкнул его свернутым в кольцо ремнем кнута в грудь, отводя неминуемую расправу над Фрэем:
– Чтобы я тебя с залитыми глазами здесь больше не видел. Керберу так и передай.
Немец икнул, опустил глаза на "змею". Затем развернулся и вышел.
– На кой нам все это надо? – Го ожесточенно растирал мышцу на ноге, которая после очередного прыжка закатила продолжительную истерику. – На фига они с нами корячатся? Дали бы по финке! Кто через год в этом дерьме выжил – тому почет и уважуха.
"Р" остервенело катилась по стенам склада. Кроме нас внутри никого не было – можно было не особо следить за своими словами. Спарта вышел. Гудвин и Кобальт не появлялись с самого утра.
– Есть такие, которых и с финками выпускают. Нам, считай, повезло, – ответил Фрэй на вопрос, не требующий ответа.
Го посмотрел на друга зло. Его взгляд ясно говорил, благодаря кому "повезло".
– Акробат хренов, – неизвестно в чей адрес предназначалась эта фраза. – Можно подумать, мы в цирке выступать собираемся.
Понятно, все же в сторону Спарты.
Тренер, будто услышав, тут же заглянул на склад:
– Эй, клоуны, марш на крышу! Кто последний заберется – с того сотня приседаний!
Солнце уже садилось, но крыша была все еще раскалена. Не знаю, как поднялся сюда Спарта, по крайней мере, точно не с нами по единственной железной лестнице. Он указал на невысокое здание в отдалении, на котором пучила свои крылья какая-то антенна:
– За сколько туда доберетесь? – вопрос главным образом предназначался Го.
Байкер наморщил лоб:
– Минут за пятнадцать. Пока еще отсюда спустишься.
Тренер кивнул с совершенно спокойным видом... затем разбежался и ухнул с крыши вниз. У меня внутри что-то замерло. И только потом я понял, что это были не переживания за Спарту, а эмоции самого Спарты. Ощущение полета, пустого пространства под собой и потом жесткий толчок приземления. Если оно, конечно, будет это приземление, если правильно рассчитал силы и долетишь до следующей крыши.
Он угадал до сантиметра: попал на самый край, для амортизации удара и удержания равновесия перекувырнулся через голову и побежал дальше, не желая терять ни разгона, ни запала. По пути перемахнул через две трубы, сиганул на следующее здание, как нечего делать – здесь расстояние поменьше и уровень один. Скорость все выше – до пожарной лестницы следующей постройки можно и не дотянуться, если не набрать достаточный разгон. Прыжок – под руками ржавое железо. Мелкими шагами вверх. Слишком медленно – нужно помочь мышцами рук. Край лестницы не достает до крыши – строители-ублюдки. Толчок – зацепился кончиками пальцев за крышу – этого достаточно, чтобы мышцы, словно стальной механизм, согнулись и вытянули наверх все тело. Опять можно разбежаться. Крыша проржавела, кое-где и вовсе дыры. Перескакивать, перелетать. Прыжок с кромки. Под ногами хрустит и осыпается черепица. Съехать вниз по водосточной трубе. Аккуратно, чтобы не порезаться о желоб. Последний прыжок, несколько шагов и надо головой растопырила крылья антенна, которая еще три минуты назад казалась так далеко.
– Ни хрена себе скачет! – присвистнул рядом Го, и я внезапно очнулся. Понял, что все мышцы тела скрутило в одном слаженном напряжении, будто это я только что преодолел всю дистанцию по крышам.
Рядом с антенной маленькая фигурка Спарты помахала нам рукой.
– А все таки на х...я сдалась нам эта байда? – пожал плечами байкер.
То лето выдалось необыкновенно жарким: асфальт буквально плавился под ногами, Стикс обмелел настолько, что с дамбы можно было рассмотреть илистое дно, застеленное тоннами мусора. Запах разложения в зависимости от ветра то накрывал резервацию, то протягивал свои щупальца в сторону города, но бывали и штилевые дни, когда страдали обе стороны.
Рано утром Спарта собрал нас перед странного вида зданием: оно было железным, ржавого цвета, с редкими и узкими оконцами под крышей на втором этаже. Напоминало гараж, если только бывают такие высокие машины, что под них необходимо двухэтажное помещение.
Спарта был полон решимости, но где-то в эмоциях отчетливо читалось, что идея была не его, а Кобальта – и это вызывает сверлящую неприязнь. Массивным ключом тренер открыл проржавевший замок и пропустил нас в узкую дверь. Внутри было жарко и душно настолько, что с висков тут же покатились капли пота, Жаба стал пунцовым, Го уселся на пол, скрестив ноги – видимо в надежде, что внизу холоднее. Это железное здание даже не успевало остыть за ночь. Что за тренировки могут здесь проводиться?
Я случайно поймал взгляд Спарты и понял, что никаких тренировок здесь и не будет. Чисто рефлекторно попятился к выходу, но дорогу мне преградил неизвестно откуда взявшийся Канцлер. Толстяк не входил в помещение, стоя в дверях – явно на тот случай, если кто-нибудь из нас задумает сбежать, так и не дождавшись "главного действия".
