И я не верю тем, кто говорит, что внешность не важна, а главное – душа и характер. Характер и душа очень важны, но потом – если все остальное в порядке.
* * *
Однако пришло время начинать новую жизнь.
Не буду привередничать, речь идет о милом, ни к чему не обязывающем приключении.
Но девушкам нужно облегчить задачу и создать условия, поэтому мы осматриваем зал: свободны двухместные столики и один шестиместный, а в углу – диванчик трехместный. Диванчик может пригодиться, но мы с Маврикием занимаем шестиместный столик, как будто еще кого-то ждем. Когда мы снимем кого-нибудь – будет где посидеть.
Я заказал томатный сок, чтобы было похоже, будто я пью «Кровавую Мэри», а Маврикий глотнул пива и заговорил о… Марте.
– Не хочу о ней говорить, – пожал я плечами.
– Старик, ты в три часа ночи к ней рвался, и если бы Толстый тебя не уговорил выпить на посошок, после которого ты отключился, то ты бы, старик, попал!
Я рвался к Марте?!!
Люди добрые, да ни в жизнь!
Вот ведь – действительно, алкоголь превращает человека в неразумное животное.
– Ин вино веритас, – кивнул Маврикий и чокнулся своим бокалом с моим томатным соком.
– Марта в прошлом, – я сделал глоток.
– Она за твой счет хотела устроиться, – заявил Маврикий к моему бесконечному изумлению, желая меня утешить.
Устроиться?!! Это интересно.
– Старик, она в тебя вцепилась, думала, что за твой счет устроится, проблемы решит, – повторил Маврикий.
Я смотрел на него с неослабевающим любопытством. Во-первых, я не нуждался в утешениях. А во-вторых – очень интересно, какие такие проблемы я мог ей решить.
* * *
Я особо не зарабатывал, потому что мне было некогда.
Я был так озабочен поисками работы, что ничего другого делать не мог в это время. Не мог себя заставить. Я, правда, знаю, что у меня есть все необходимое, и без ложной скромности могу утверждать, что я довольно привлекательный. И неглупый.
Но устроиться?!! Вот как раз Марта за счет меня никаких проблем не решила.
А когда возникла та ситуация с «Липой» – она встала около меня как стена. И ее вообще не смущало, что из хорошего многообещающего кинооператора я превратился в мальчика на побегушках. Она считала, что то, что я делаю, – это замечательно, потому что я пытаюсь удержаться на поверхности, а не сижу на месте, не впадаю в депрессию и не ною, и что мужчина, который работает, а не ждет, когда с неба посыплются звезды, гораздо больше достоин уважения, чем тот, кто боится трудностей и вызовов.
Даже если эти вызовы – как в моем случае – это вызовы к сломанному телевизору, сраной рваной антенне или к дебилу, который не умеет обращаться с суперновым оборудованием, купленным непонятно зачем.
Так что тут Маврикий вообще был не прав.
* * *
– Помнишь такую рыженькую Виолу из рекламного отдела?
Виолу, ни рыжую, ни другого цвета, я не помнил, но покивал головой, потому что какая разница.
– Вот женщины все такие. Они с тобой только до тех пор, пока видят в тебе осла с толстым кошельком и возможностями.
Вообще-то мой опыт говорит о другом.
Я никогда не был ослом, никогда не вез на себе тяжелый воз, кошелька у меня вообще нет, потому что я ненавижу носить что-нибудь толще кредитки и удостоверения личности, а так называемые «возможности» никогда не казались мне таким уж сильным афродизиаком.
Но что уж, у каждого свой опыт.
* * *
Я так и не узнал от Маврикия, что именно эта рыжая Виола из рекламного отдела поимела и с кого, потому что в эту секунду перед нашим столиком появились две богини. Хотя честно говоря – ни одну из них я бы не хотел видеть с утра без боевой раскраски.
– Простите, тут свободно? – спросила одна из них – ходячее воплощение сексуальных фантазий как моих, так и Маврикия: это создание имело длинные светлые волосы, искусно подрисованные глаза, одета она была в короткую зеленую юбку и топик с открытыми плечами, а на плечи был наброшен красный свитерок. И, разумеется, сапоги на высоченном каблуке. Просто кусочек яркого лета посреди осточертевшей, слишком длинной зимы.
А снаружи-то минус восемь!
Ее подружка, тоже ничего так себе, делала вид, что смотрит на вход в кафе, как будто там вот-вот должен появиться кто-то, кого она долго ждет.
– Садимся? – спросила подружка Зеленая подружку Глядящую.
– Ну, можно, – нежно протянула Глядящая и добавила: – Но мы же договорились…
Знаем мы эти номера.
Мы с Маврикием понимающе переглядываемся – это даже не мини-, это скорее милливзгляд.
Девушки явно были на выданье.
– Мы тоже кое-кого ждем, – быстро сказал Маврикий, – но ничего, поместимся.
Девушки сели, и я почувствовал прилив адреналина.
– Иеремиаш, – представился я, и Зеленая подала мне руку. Как парень. Ненавижу такое. Но глаза, ноги и волосы у нее были сногсшибательные.
– А-а-а-а, – сказала она.
Отличное имя. Недлинное.
– Маврикий, – Маврикий поднялся. – Выпьете что-нибудь?
Разумеется, сначала надо вложиться.
– А вы что пьете? Я Эвка, а это Иза, – Зеленая слегка улыбнулась.
Маврикий показал на пиво, но меня компрометировать на стал.
– Может быть, какой-нибудь коктейль? – решила отозваться Глядящая, хотя взгляд ее по-прежнему был прикован к входной двери.
Вокруг народу становилось все больше.
– Эти два места свободны? – какой-то симпатичный паренек схватился было за спинку стула.
– Заняты, – ответил я. – Мы кое-кого ждем.
Зеленая наградила меня взглядом, в котором не было восторга. Странно, потому что этот Симпатичный, на мой взгляд, выглядел довольно слабо.
– Джин с тоником, «Кровавая Мэри», водка с колой? – Маврикий наклонился над столиком.
– Ну, может, «Текила санрайз», – вздохнула Зеленая.
– А мне джин, – ответила вторая и вытянула сотню.
– Да ты, верно, шутишь! Мы угощаем, – Маврикий взглянул на нее так, будто ему под нос сунули мертвеца, и отошел, а я понял, что девчонки наши.
Вопрос времени.
Девушки склонились друг к другу и начали о чем-то шептаться, а я делал вид, что меня это не интересует. Через минуту вернулся Маврикий, поставил перед ними коктейли и уселся рядом со мной.
– Иеремиаш, ты мне не сказал, когда у тебя съемки кончаются, – он улыбнулся извиняющейся улыбкой девушкам, как будто нас прервали на середине необыкновенно интересного разговора.
Я поморщился.
Представляться оператором, не упоминая о том, что в данный момент я безработный, казалось мне глупым и плоским. Хотя, конечно, это сильно упрощало нам задачу.
– Ты фотограф? – спросила Глядящая равнодушно.
– Мой друг заканчивает фильм, – пустил Маврикий в ход тяжелую артиллерию, а я вспыхнул: я что, не сниму девицу без этого?!! да за кого он меня держит?!
– Ты снимаешь кино? – Зеленая бросила быстрый взгляд на подругу.
– Ну… я немножко кручусь в этом мире.
– Крутится он… Он оператор, – объяснил Маврикий. – Так же, как и я.
– Ага, – прокомментировала Зеленая.
Они старательно делали вид, что это не произвело на них впечатления.
Женщины вообще часто притворяются. Они притворяются, что им понравилось, а потом говорят, что это было безнадежно и ужасно… Они восхищаются чем-то, а потом говорят, что просто не хотели делать тебе больно… или изображают равнодушие, а сами нетерпеливо перебирают ногами.
Это был как раз такой случай. Они не хотели, чтобы мы заметили, что произвели на них впечатление. Какое-либо. Это мы тоже знаем.
Глядящая, однако, была столь убедительна в своем высматривании кого-то, что я начал подозревать в ней актерское образование. Все ее тело было напряжено и выгнуто неестественным образом, так, чтобы видеть, что происходит в дверях. А они не закрывались, все время кто-то входил и выходил, потому что курить в помещении было нельзя, а курящих, как обычно, было полно.
Я уже не хожу в заведения, где курят, потому что тогда мне приходится сидеть в какой-нибудь отделенной малюсенькой комнатушке, где толпа раз в семьдесят больше, чем в зале для нормальных людей. Но Маврикий курит, Толстый курит, так что это мое привычное окружение.
В «Фиолетовом диссонансе» не было зала для курящих.
– А вы чем занимаетесь?
– А мы – не операторы, – ответила Глядящая.
Ага.
Посыл был предельно ясен. Не думайте, что нравитесь нам, мы не такая уж легкая добыча, вам придется постараться получше.
Может быть, и так.
Извините.
Мне не хотелось особо стараться. Я наблюдал, как Маврикий набирает обороты, включает обаяние, сыплет комплиментами: такие чудесные девушки, как вы, наверняка могут, должны, думают, знают, считают…
Зеленая приняла его игру: а откуда ты знаешь, что мы чудесные? А может, совсем наоборот… а может быть, мы вовсе не такие уж чудесные… наверно, ты не знаешь, с кем имеешь дело… вы, наверно, часто так сидите и ждете, а мы вот нет…
