Варнхольту:
— Сколько раз я отдавал тебе распоряжение привести в порядок письменный стол, Бен! Беспорядок на столе — внешнее проявление беспорядка в голове!
— Тогда проявлением чего будет пустота на рабочем столе? — парировал Варнхольт.
Клаузен побагровел.
— Господин главный комиссар, не могли бы вы объяснить господину Варнхольту, что так нельзя разговаривать с вышестоящим по званию?
— Ты никогда не был для меня вышестоящим и не будешь, — сказал Варнхольт. — До вчерашнего дня ты исполнял обязанности руководителя группы. Это была наивысшая ступень карьерной лестницы, на которую ты в состоянии забраться — исполнитель, а никак не руководитель.
— Что ты себе позволяешь! У тебя даже нет полицейского образования, не говоря уже о звании!
Айзенберг хотел вмешаться, но его опередила Морани:
— Вы закончили демонстрировать новому шефу вашу профессиональную несостоятельность?
Варнхольт ухмыльнулся.
— Подловила нас, госпожа психологиня! Будем надеяться, что новый шеф не сразу тебя раскусит, отправив на скамейку запасных.
— Хватит! — закричал Клаузен. — Я тебе сейчас как…
— Отставить! — перебил его Айзенберг. — С этого момента у нас — три правила. Во-первых, никаких оскорблений, никаких унижений, никакого сарказма в общении с коллегами. Ничего не имею против шуток, но давайте обращаться друг с другом уважительно. Во-вторых, я не потерплю нарушения служебного устава. В-третьих, с этого момента в офисе царят чистота и порядок. Даю вам время до вечера, до восемнадцати часов, чтобы выбросить мусор, утилизировать ненужные документы и убрать со столов в шкафы лишние вещи. Есть вопросы?
— Чего еще изволите? — спросил Варнхольт. — И что случится, если мы не подчинимся вашему распоряжению?
— Да как ты смеешь… — начал было Клаузен, но замолчал, когда Айзенберг бросил на него строгий взгляд.
— Господин Варнхольт, я хотел бы поговорить с вами с глазу на глаз. Остальных прошу вернуться на рабочие места.
— Сейчас сцепимся в поединке? — спросил Варнхольт, после того как остальные покинули комнату для переговоров.
— Господин Варнхольт, вы умный человек. Вы прекрасно понимаете, что я смогу сделать из этой группы команду, только если введу строгую дисциплину и положу конец вашим затянувшимся ссорам. Я рассчитываю на ваше понимание.
— Вы просите меня о помощи?
— Да.
— О’кей, я вам помогу. При одном условии: вышвырните вон этого горе-законника Клаузена.
— Никаких условий. Мы или работаем вместе, или не работаем вообще.
— С вашим «все-или-ничего» подходом вы потерпите фиаско ровно так же, как и ваши предшественнички.
— Не потерплю, если вы меня поддержите.
— Я вам только что сказал, на каких условиях вы можете рассчитывать на меня.
— А я вам сказал, что не позволю ставить себе условия. Вы или принимаете мои правила, или, по вашей милости, ОСГИ через неделю прекратит свое существование.
Варнхольт громко рассмеялся.
— Через неделю? Вы думаете, что сможете создать команду из этой жалкой кучки всего лишь за одну неделю?
— Нет. Я в течение недели буду наблюдать за развитием событий. До этого не буду принимать никаких решений. Как только я удостоверюсь, что вы и остальные придерживаетесь трех моих правил, начнем работать по-настоящему. Если нет, то я посоветую директору полиции Кайзеру расформировать группу. И с вами расторгнут трудовой договор.
— Угрожать изволите?
— Изволю прояснить вам ситуацию. Если вы считаете, что правила игры для вас не действуют, то работу потеряете не только вы, но и остальные.
— Остальные меня не волнуют. И если вы возомнили, что способны меня запугать, то сильно ошиблись. Даже если я рискую лишиться полицейской защиты и окажусь один на один с опасностью, я не позволю вам меня шантажировать!
— Прекратите фарс, господин Варнхольт! — сказал Айзенберг. — Все ваши истории о том, что за вами охотится русская мафия, — выдумка. Если бы все было правдой, вы бы не трепались об этом на каждом углу.
Варнхольт был ошарашен, однако быстро взял себя в руки и натянул на лицо самодовольную улыбку.
— Вы меня раскусили. Похвально, господин главный комиссар!
— Был у меня один приятель. Мы вместе учились в полицейской академии в Мюнстере, а после ее окончания поступили на службу в Гамбургскую уголовную полицию, правда, в разные отделы. Он был очень умным и довольно амбициозным. Обзавелся красавицей-женой и ребенком. Хотел дать семье больше, чем позволяло скудное полицейское жалование. Поэтому начал играть на бирже. Некоторое время у него получалось, но в какой-то момент он закупил не те акции и лишился всех средств. Жене он не признался, а занял денег и продолжил игру. Когда же он просадил и эти деньги, а банк отказался выдать ему еще один заем, он одолжил сумму не у тех ребят. Конечно, и в этот раз он снова прогорел. Тогда эти ребята скрутили его по рукам и ногам и заставили раскрыть конфиденциальную информацию. В дальнейшем он окончательно перешел на их сторону. Из-за этого его брак распался и вся жизнь пошла под откос.
— Занятная история. Но при чем тут я?
— Слушайте дальше. Тогда мы редко общались. Я, разумеется, не знал о его перипетиях. И вот мы встретились на одном тренинге. Когда мы остались наедине, он открыл мне душу. Я посоветовал ему чистосердечно признаться в должностном преступлении. Он так и сделал. С помощью предоставленных им сведений мы смогли поймать парочку шантажистов. Его самого с позором выгнали со службы и обвинили еще в нескольких служебных преступлениях. Но суда он не дождался. Люди, стоявшие за теми, кого мы арестовали, настигли его раньше. Они засунули его в большой полиэтиленовый мешок, прицепили к ногам грузило из бетона и швырнули в Эльбу. В мешке был запас кислорода, и он еще пятнадцать минут мог дышать на дне реки. У меня ушло восемь лет на поимку того, кто отдал приказ об этом убийстве. Ему дали два года условно. Все, что мы смогли доказать, — уклонение от уплаты налогов.
— И зачем вы мне рассказываете эту историю? — спросил Варнхольт голосом, в котором не осталось и нотки сарказма.
— Я хочу, чтобы вы поняли, почему я согласился на эту должность. Я работаю полицейским, потому что считаю своим долгом отправлять за решетку таких людишек, как те, что отправили на дно моего друга. Но у преступников намного больше возможностей, чем у нас. Они не связаны должностным уставом. Наши зарплаты прописаны в законе, а у них — бесконечно много денег, чтобы нанимать к себе на службу лучшие умы — адвокатов или хакеров. Тут мы с ними не можем тягаться. Однако наше положение не безнадежно. Среди нас много честных и талантливых людей. В том числе Симон Виссманн и Бенджамин Варнхольт. Если мы найдем применение вашим незаурядным способностям, то, надеюсь, положим конец вольной
