— Мы-то тут причём? — машинально окрысился Стас. — Пусть территориалы разбираются, это их крест. Чуть что, сразу МУР! В туалет скоро.
— Да они, вроде, Душмана признали. А он за Мишкой тоже в розыске стоит.
— Грузят они тебя «на голой воде», — сплюнул Стас. — А мы парься. И в кого ты, Сергеич, такой доверчивый у нас?
Но это оказался именно он. До сих пор, едва вспомнит, ощущает перед лицом ветерок от пули. И это ощущение, словно что-то недоделал или где-то зреет какая-то беда.
В дверь постучали.
— Стой! — тихо скомандовал Стас.
— Ты что? — тихо спросила Галина. — Это завтрак.
— Einen Augenblick, bitte[7]! — громко сказал он, и вполголоса добавил: — Если что, высадили мы его там же, где и в самом деле — возле Бургтеатра, на углу Лёвельштрассе и Тайнфальтштрассе. Он был трезвый, сама про это не упоминай, только, если спросят. Всё! Больше ничего не знаешь.
— Да ты что, Станислав? — повторила она.
— Ничего, всё нормально, — улыбнулся он. — Главное, не бойся ничего.
— Я и не боюсь, — она мягко отняла руку и пошла открывать двери.
Когда, по-хозяйски отодвинув коридорного с подносом, в номер вошли два господина в штатском, Стас понял, что сыщицкая «чуйка» не подвела и на сей раз.
— Herr Demidoff?[8]
— Ja[9], - спокойно ответил Стас.
Паспорт, лежащий в его кармане, был выписан именно на эту фамилию — Демидов Станислав Исаевич, коммерсант. И немецкий, в силу некоторых обстоятельств, он знал хорошо. Гораздо лучше модного английского.
— Als ich kann dienen?[10]
— Die kriminelle Polizei[11], - тот, что постарше, с седоватыми усиками, показал полицейский значок. — Ich bitte Sie, mit uns zu gehen. Ihre Frau auch[12].
— Was ist los? — он сделал испуганные глаза. — Wir werden auf den Zug verspaten[13].
Ну, не может не испугаться добропорядочный буржуа, когда два плечистых типа приглашают его в уголовную полицию, это противоестественно. А у Галины, и в самом деле, глаза «по семь копеек». Или придуривается?
Не дождавшись ответа, он протянул седоватому паспорт. Тот, мельком заглянув в него, небрежно сунул в карман. И показал на выход.
— Bitte.
Полицейский инспектор Лемке, доставивший их в управление, был вежлив, но настойчив.
— Херр Демидофф, ваша жена в кафе оставила слишком большие «чаевые». Официант выбежал следом, чтобы отдать сдачу, и увидел, как вы садили господина Бронштейна в экипаж.
— Я и не собираюсь этого отрицать, — «удивился» Стас. — Он сел к нам в экипаж, мы его подвезли. Высадили возле Городского Театра. Больше я его не видел. С ним что-то случилось?
— Почему вы спрашиваете? — сразу вцепился, как клещ, инспектор.
— Потому что вы меня спрашиваете. Иначе бы не было этого разговора.
— Херр Демидофф, вы раньше знали этого Бронштейна?
— Нет.
— Понимаете, вам просто не повезло, — задушевно улыбнулся полицейский. — Тут просто фатальное невезение. Сначала официант увидел, как вы садились в экипаж. А потом пошёл в отель «Французский», где дочка у него работает горничной. Там он снова увидел вас и фрау Демидофф. А утром ему сказали, что херр Бронштейн умер.
— Вот видите, я так и подумал.
— Почему вы так подумали? — быстро спросил инспектор, наклонившись и глядя прямо в глаза.
— Ну, раз вы стали спрашивать, значит, не просто так.
— А-а, — слегка разочарованно протянул тот.
«Ох, и нелегко тебе со мной придётся, — подумал Стас. — Это ты думаешь, что я коммерсант. И все твои ужимки и прыжки на среднего буржуа рассчитаны. Видывали мы карликов и покрупнее».
Ему вдруг неожиданно стало весело, хотя, в глубине души понимал — скорее всего, не отпустят. Он бы ещё задумался, а у этих парней «Ordnung ist Ordnung»[14].
— Значит, вы категорически отрицаете свою причастность к смерти херра Бронштейна?
«Ага, вот сейчас упаду на колени и во всём покаюсь.»
— Конечно, — ответил он. — При чём тут я? Простите, я уже начинаю думать, что кто-то из моих конкурентов заплатил, чтобы меня нейтрализовать.
— Это следует понимать как оскорбление на службе? — вкрадчиво спросил херр Лейсле.
— Простите, я имею в виду не вас. Покупают обычно не рядовых инспекторов, а высших чиновников. Я совершенно не хочу вас обидеть, херр Лейсле. Но не удивлюсь, если вы имеете приказ сунуть меня в камеру к самым злобным уголовникам.
Опа! А взгляд инспектора, определённо, вильнул! На какой-то миг, но Стас заметил. А вот это уже плохо. Не просто хреново, а архихреново, как любил выражаться «вождь мирового пролетариата». Ну, что ж, кто предупреждён, тот вооружён.
Видимо, Лемке нажал под столом кнопку, потому что двери за спиной открылись. Обернувшись, Стас увидел высокого полицая.
— Подпишите вот тут, херр Демидофф. Это постановление о вашем задержании.
— А если я не читаю по-немецки? — сощурился он.
Херр Лемке вздохнул.
— Херр Демидофф, здесь именно то, что я сказал. И, поверьте мне, не в ваших интересах добиваться того, чтобы меня кто-нибудь заменил.
«А ведь не врёт, — с удивлением подумалось Стасу. — Галину тоже, наверняка, закроют, ну, да ничего, шесть лет в доме терпимости тоже кое-что значат».
— Задержанного в девятую камеру, — распорядился инспектор.
— Прошу прощения, господин инспектор, но господин Ланц.
Это полицай сказал очень тихо, но слух у Стаса был превосходный.
— А мне плевать, — спокойно сказал херр Лемке. — Пусть занимается своими делами и не лезет в мои. Здесь распоряжаюсь я! Поместите его в девятую камеру, я сказал.
— Яволь, херр Лемке.
— Вот, то-то.
Глава 11. «Солнце всходит и заходит…»
«Похоже, что не ошибся я, — размышлял Стас, шагая впереди конвойного с заложенными за спину руками. — Была у него насчёт меня „вказивка“, была, но инспектор „встал в позу“. То ли этого господина Ланца шибко не любит, то ли просто ему „поперёк морды“, когда в его дела вмешиваются. И кто же нас „слил“, вот что интересно. Это ведь кто-то из своих, однозначно. Паршиво».
— Стоять! — скомандовал полицай. — Повернуться лицом к стене!
«Вот, интересно. Века проходят, а в тюрьмах ни фига не меняется. Порядок как был, так и остался».
Дважды щёлкнул ключ, стукнул отодвигаемый засов, тяжёлая дверь распахнулась почти бесшумно.
— Входите, херр Демидофф.
Стас послушно шагнул через порог. За спиной стукнула дверь, провернулся ключ, и семь пар глаз изучающе уставились на него.
— Guten Tag, — поздоровался Стас.
Было бы преувеличением сказать, что внутри он был так же невозмутим, как и внешне. Опер, естественно, немало знал о блатной жизни, но всё это было пока — чистая теория. К тому же, времена другие. Николая Леонова Стас, конечно, читал, но беллетристика — не та вещь, на которую можно делать ставку.
— Немец? — равнодушно поинтересовался сидящий за столом пожилой мужик, одетый в хорошо пошитый костюм-тройку, но без сорочки.
— Русский, — ответил Стас.
— С чем в дом вошёл?
— В смысле? — не сразу понял опер. — А-а, убийство шьют невинному.
— А ты не при делах?
Тяжёлый у него взгляд, у этого уркагана. Видимо, смотрящий. Или как они тогда назывались, паханы?
— Не знаю я этих дел, — мотнул головой Стас.
— Правильно, — одобрительно кивнул урка. — Не колись, фраерок. Перекрестись, коли православный.
Стас перекрестился.
— По тюряге прошлое не тащишь?
— Нет. Первый раз.
— Стрёма никакого за душой не имеешь?
— Нет.
— Метёшь не в масть, но разговор не фраерский. Ты где нахватался, если срок не мотал?
— Так, я же сибиряк. Каторжанский край, с малолетства постигали.
— Ладно, коли так, присаживайся. Вон твой шконарь[15].
Уж про что доброе, а про зоновские и тюремные порядки Стас был наслышан. И знал, что новичку расслабляться не следует. Тут система проверки веками отработана, иные спецслужбы позавидовали бы. Если бы знали.
Вот, поспрошали, указали место. Вроде, всё, можно расслабиться. Ан, не тут-то было. На самом деле всё только начинается. Камерные «испытки» построены по принципу психологического «маятника», расшатывания психики, дёргания её туда-сюда. Все, вроде, спокойны, и вдруг слово, два, и конфликтная ситуация. Он снова нервы в кулак, зубы наружу. Так, можно его пока оставить. Но, едва вновь прибывший успокоился, всё начинается снова. Пока главный арбитр — пахан, не сказал — ша! Проверка закончена, испытуемый выдержал экзамен. Или не выдержал, и тогда — «добро пожаловать под шконку». Или к параше, тут уж, как повезёт.
Всё это Стас знал, конечно. Но, как уже говорилось, теоретически. Теперь ему предстояло это познать на практике. Потому, когда к нему подсели двое хмурых мужиков, удивления у него это не вызвало — всё идёт согласно протоколу.
