— Ну, теперь, кажется, осталось ждать немного, — сказал Васселе.
Время от времени кто-нибудь из нас поднимался на холм или влезал на чахлое деревце и обозревал местность.
— Видишь буйволов? — жестами спрашивали охотники, а наблюдатель в ответ отрицательно качал головой.
Наконец очередной разведчик увидел, как впереди колышется трава, и подал сигнал тревоги.
— Буйволы! Целое стадо!
Мгновенно все замерли в молчаливом ожидании. Главный охотник раздавил белый пакетик с тальком, тот лопнул, словно хлопушка, и из него сразу вырвались, поплыв по ветру, два белых облачка. Итак, первое дело сделано — направление ветра определено.
Длительное ожидание изнуряет. Коротая время, мы следили, как с десяток орлов, распластав крылья, висели над районом пожара. Это помогало нам отвлечься; в какой-то миг птицы камнем падали вниз на уже выгоревший участок саванны и вскоре взмывали ввысь, держа в когтях обгоревшую мышь или черепаху.
Внезапно земля содрогнулась от топота стада буйволов, спасавшихся от огня. Вначале мы не увидели животных, а лишь почувствовали, что они остановились в густой траве.
— Готовьтесь, буйволы рядом, — прошептал один из охотников.
В ту же секунду порыв ветра обрушил на нас клубы дыма, окутав нас плотной белой завесой. Животные догадались, что мы попали в трудное положение, и ринулись в атаку.
Мы снова услышали тяжелый топот копыт, но хорошенько разглядеть буйволов не смогли. Наконец метрах в ста мы увидели, как буйволицы и буйволята бросились врассыпную влево и вправо в надежде вырваться из кольца. Самцы принимали весь удар на себя — они бросились прямо на нас. Это и была грозная атака буйволов.
Васселе вскинул свой карабин калибра 9,5 миллиметра, и его примеру последовали три остальных охотника. Мы навели наши кинокамеры.
В таких случаях охотник метит в позвоночник. Только тогда он может уложить буйвола одним выстрелом. Стрелять в голову бесполезно, потому что крепкая лобовая кость отразит удар.
Метить надо только в позвоночник, а так как буйволы атакуют фронтально, то стрелять приходится с очень близкого расстояния в тот миг, когда животное наклоняет голову, чтобы поддеть вас на рога. У охотника не остается времени перезарядить ружье и сделать второй выстрел.
Три буйвола неслись прямо на нашу группу; двое из них упали на землю буквально вместе с выстрелом, точно споткнувшись о что-то невидимое. Третий подпрыгнул и помчался дальше. Мы бросились кто куда, а животное пронеслось рядом. Выстрел попал в цель, но буйвол по-прежнему рвался вперед. Путь был свободен, и он мог бы спастись бегством. Но когда буйвол разъярен до предела, он не дает врагу пощады. Раненый зверь повернулся и снова бросился на нас. Охотники мгновенно перехватили ружья, но раньше, чем прозвучал хоть один выстрел, буйвол рухнул на землю.
Путь через саванну
После месячного перерыва, вызванного сильнейшей засухой, мы снова углубились в саванну. Тридцать дней мы шли среди желтой, пожухлой травы матити. Наш путь лежал вдоль рек, которые текли по равнине. Нам необходимо было отыскать у реки слона и заснять его. Держась берегов, мы избегали гигантских пожаров, которые неожиданно вспыхивали в долине из-за адской жары. Животные большими стадами убегали от огня, и их тяжелый галоп был слышен еще издали. Стада буйволов, газелей, слонов искали спасения у реки, и мы шли по их следам, в надежде снять их в тот момент, Когда они несутся словно нам навстречу. Понятно, такая съемка трудна и небезопасна, но сцены эти украшают любой видовой фильм, зримо показывают, сколько яростной силы заключено в неутомимом беге диких животных.
Только вера в меткость обоих охотников позволяла мне спокойно снимать подобные сцены. Ведь когда животные мчатся прямо на вас, нужно обладать редкой выдержкой, хладнокровием, уверенностью и метким глазом, чтобы не дрогнуть. Лишь очень немногие из охотников отваживаются «спровоцировать» буйвола и, легко ранив его, вступить в поединок. В таких случаях охотник ставит на карту свою жизнь, и ни одна из сторон не имеет преимущества в этой смертельной схватке.
Клод Васселе и Нансен принадлежали именно к такого рода охотникам. Первый из них — спокойный, бесстрашный француз с неизменной улыбкой на лице. Казалось, его забавляет эта опаснейшая «игра». Сам он, правда, так не говорил, он вообще был неразговорчив. Когда мы возвращались в лагерь, он обычно читал вечерами в одиночестве.
Второй охотник, Нансен, тоже был весьма своеобразным человеком. Он приехал в Конго из Швейцарии и некоторое время был миссионером. Но Африка изменила его до неузнаваемости: он покинул лоно церкви, женился на самой красивой женщине в стране — «мисс Конго 1948 года», и та родила ему девятерых детей. Он жил в Пото-Пото — африканском квартале Браззавиля, изрядно недолюбливал европейцев и американцев, а также африканцев, «испорченных цивилизацией». Он верил в подлинную черную Африку и зарабатывал на пропитание себе и семье охотой.
Вчетвером мы шли все дальше к северу, пока не достигли берега маленькой речушки Ниамбули.
Здесь мы разбили свой лагерь...
Нам снятся слоны
— Однажды я убил слона возле Банги, — рассказывал вечером Нансен. — Когда животное упало на землю, я с изумлением увидел, что у него не было хобота, — он атрофировался, очевидно, еще в детстве... Учти, что слоны в состоянии есть и пить, только помогая себе хоботом. Теперь ты представляешь себе, насколько у них развито чувство стадности и взаимной выручки. Слону было не меньше пятидесяти лет, и все это время стадо кормило его и поило...
Сначала нужно "убить" слона на стене хижины, только после этого приступать к настоящему делу
С того самого момента, как мы разбили лагерь, определив, что именно в этих местах легче всего подстеречь четвероногих громадин, все разговоры были только о слонах. Потушив керосиновую лампу и занавесив вход в палатку противомоскитной сеткой, мы вспоминали давние и совсем еще свежие эпизоды.
А снаружи, прислонившись к деревьям, носильщики тоже говорили о слонах. Слоны, только слоны! Мы следили за ними, искали их следы, пытались определить издали их запах. Все наши мысли были о них.
В любой стране, на любых широтах охотники говорят о животных, на которых охотятся. А в Африке это стало даже своеобразной традицией, как среди приезжих охотников, так и среди местных. В экваториальных районах Конго я встретил пигмеев, которые перед охотой рисовали на стене хижины изображение животного, которое собирались убить. Тем временем женщины, предводительствуемые колдуньей, часами исполняли танец охоты, беспрестанно повторяя «гхо-доо», «гхо-доо» — «слон», «слон».
Позже, вспоминая этот ритуальный танец да и вообще все, что мне было известно об обычаях первобытных охотников всех стран и времен, начиная с изображений быков в пещерах Альтамиры и кончая обычаями пигмеев современного Конго, я понял, насколько правы ученые, историки и этнографы, отмечавшие, что у первобытных людей охотники всегда старались перед труднейшим единоборством со зверем как-то выразить свой страх и преклонение перед ним. В песнях и танцах они прославляли его силу и отвагу. Быть может, наши беспрестанные разговоры на одну тему — это невольный возврат к прошлому и видоизменившееся повторение тех первобытных ритуальных обрядов, связанных с охотой. Здесь я понял также, что до встречи со «своим» слоном охотник все знает о нем, причем в мельчайших подробностях.
Во время переходов, идя по следам слонов, удается разузнать даже о размерах будущей жертвы. По следам можно определить размеры и вес животного, полосы грязи на стволах деревьев, о которые слон чесал спину, расскажут, насколько он высок, о длине и силе хобота скажут зеленые ветви деревьев, сломанные слоном, когда он поедал листья, размер бивней можно довольно точно представить, себе по причудливым иероглифам, вырезанным на коре деревьев, когда животное счищало с бивней грязь и землю.
Ноги, клыки, хобот... так мало-помалу слон, которого вы преследуете, обретает «лицо» и реальные очертания еще до встречи с охотником.
Слоны, как бабочки
Ниамбули — маленькая, прозрачная и глубоководная речушка. Она течет по саванне, но берега ее поросли не высокой травой, а лесом. Кое-где ложе реки становится шире, образуя песчаные островки. Сюда из раскаленной саванны два раза в день приходят на водопой слоны, и здесь, на этих островах, которые охотники называют «купальнями», мы и пытались их подстеречь. Но сделать это было нелегко, потому что ветер в долине непрерывно менял направление и слоны, почуяв запах человека, мгновенно обращались в бегство. Пытаясь заснять их с близкого расстояния, мы крались с подветренной стороны, маскировались, но все было напрасно.
