Мадемуазель Армандина раздраженно заявила, что поднимется к себе, и, не попрощавшись, что было не в ее привычках, удалилась. Генриетта отругала сына и зятя за то, что они постоянно дразнят старую деву.
Если в гостиной радовались аресту Деборы, то в офисе настроения были другими. Больше всех возмущалась Моника.
– Какой стыд! Да эти полицейские просто совесть потеряли! Или они законченные идиоты!
Распорядитель смущенно заметил:
– Но ведь в сумочке был бриллиант…
– Ну и что? Кто-нибудь – настоящий вор – мог специально ей его подсунуть.
– Но это же подло…
– А зарезать дядю Жерома – не подло? Кто способен убить, способен и предать, разве не так?
Первый раз в жизни Агата Вьельвинь была не согласна с Эдуардом.
– Вы все верно говорите. Нужно быть сумасшедшим, чтобы заподозрить Дебору в воровстве. Она сама невинность. И подумать только, мы ничем не можем ей помочь!
Дворецкий признался:
– По правде говоря, я совершенно запутался в этой истории. Я и сам не верю, что Дебора могла украсть или убить… Что-то тут не так… но что? Вы правы, Агата, мы не имеем права оставить бедняжку. А что, если предупредить ее родителей?
Моника воскликнула:
– Точно! Я знаю, как называется деревня, в которой они живут. Я им сейчас же напишу, а вы, Эдуард, отнесите, пожалуйста, письмо на вокзал, так оно быстрее дойдет.
На следующее утро Дебору выпустили из камеры, где она провела ночь, но она отказалась с кем-либо разговаривать до тех пор, пока ей не разрешат умыться. Умыться ей разрешили, и когда девушка предстала перед комиссаром Мосне и инспектором Плишанкуром, она выглядела как обычно: прекрасно. Плишанкур сжалился над Леоном и позволил ему при допросе не присутствовать. Комиссар был поражен красотой и скромностью Деборы. Он почувствовал, что они совершают какую-то ошибку, и про себя порадовался тому, что газеты об аресте девушки пронюхать не успели. Он предложил Деборе сесть.
– Мадемуазель, я подчеркиваю, что пока вы только подозреваемая. Выйдете ли вы из этой комнаты свободной или отправитесь обратно в камеру – будет зависеть от ваших показаний. Советую вам отвечать искренне, суд примет это во внимание. Итак, вас зовут Дебора Пьюсергуи…
Одинаково ровным голосом она ответила на вопросы, касающиеся ее семьи, приезда в Анси, рассказала, кто такие мадам Пюже и господин Фетини и как она попала в дом к Нантье. Комиссар подумал, что надо будет этого Фетини допросить. Когда она закончила, Мосне спросил напрямую:
– Признаете ли вы, что убили Жерома Маниго?
– Нет.
– Признаете ли вы, что украли шкатулку с бриллиантами, которую покойный хранил у себя в комнате?
– Нет.
– Признаете ли вы, что знали о существовании этой шкатулки?
– Господин Маниго мне ее показывал.
– У вас в сумке был найден бриллиант. Как он туда попал?
– Не я его туда положила, больше я ничего не знаю.
– Старший инспектор так не считает.
– Я его за это не виню.
Полицейские смотрели на нее и все больше убеждались в том, что она не шутит. Комиссар Мосне не переставал удивляться: эта молодая особа не походила ни на одну из тех, кого он привык видеть в стенах своего кабинета.
– Плишанкур… изложите вашу точку зрения по данному вопросу.
Дебора перевела свои ясные глаза на старшего инспектора. Лучше бы она смотрела в другую сторону!
– Я склонен верить, что, приехав в Анси, вы действительно не замышляли ничего дурного. Но события, разыгравшиеся в доме Нантье, повлияли на ваше дальнейшее поведение. Кто-то – не могу сказать, кто именно, – посвящает вас в историю Сюзанны Нанто, и тут же вслед за этим Жером Маниго показывает вам свои бриллианты. Такое невиданное богатство вскружило вам голову. Вы впервые в городе и начинаете понимать, какую цену имеют здесь деньги. Глаза у вас разбегаются, вам хочется всего: платьев, украшений… и мысль о том, что целое состояние бесполезно лежит в комнате дядюшки Жерома, не оставляет вас. Тогда вы решаете завладеть им. Но как? И тут кто-то из обитателей виллы вас разгадал, а разгадал он вас потому, что давно уже думал о том же самом. Этим кем-то мог оказаться дворецкий. План действий разработал, я думаю, он. Он позвонил Сюзанне и вызвал ее из монастыря, пообещав золотые горы, затем придумал историю с приездом девушки на виллу – тут уже понадобилась и ваша помощь – но немного перегнул палку, приписав Сюзанне слова, произнести которые она была просто не способна. Конечно, и господин комиссар, и я считаем вас всего лишь сообщницей… Я не сомневаюсь, что убил Жерома Маниго тот, другой. Поэтому в ваших же интересах чистосердечно признаться и рассказать нам, как все было. Я уверен, что трибунал отнесется к вам с пониманием. Правильно я говорю, господин комиссар?
– Абсолютно… Итак, Дебора Пьюсергуи, и я вас слушаю.
Девушка пристально на него посмотрела, и настала очередь комиссара отвести глаза.
– Что вы хотите, чтобы я сказала?
– Правду.
– Вы все равно мне не поверите.
– Почему?
– Потому что у вас уже сложилось свое мнение… Бедный господин Эдуард, он и не догадывается, что вы его подозреваете… а я, по-вашему, воровка, если не убийца…
– Но скажите тогда, как у вас в сумке оказался бриллиант?
– Не знаю…
– И вы думаете, нам этого достаточно?
– Должно быть достаточно.
Комиссар повернулся к Плишанкуру:
– Умываю руки.
Старший инспектор сделал попытку продолжить.
– Дебора, будьте благоразумной! Объясните нам…
– Я больше ничего не скажу.
– Но почему?
– «Вы притесняете праведных, вы получаете подарки и выкидываете за дверь бедных. В такие времена мудрецы замолкают: ибо времена эти плохие».
Комиссар совсем перестал что-либо понимать, он спросил у Плишанкура:
– Издевается?
Старший инспектор покачал головой:
– Нет, она всегда такая…
Когда Дебору отвели в камеру, Плишанкур робко поинтересовался:
– Что вы об этом думаете, господин комиссар?
– Честно говоря, мне кажется, арестовав эту девочку, вы допустили оплошность.
– Но бриллиант?
– К счастью для нас, имеется бриллиант, в случае чего наши действия смогут быть оправданы.
– Вы что – не верите, что она виновна?
– Не верю, а почему – сам не знаю.
– Понимаю. Дебора внушает доверие.
– Прямо в точку, Плишанкур! У нее дар внушать доверие.
– Но подумайте сами, для преступника это настоящая волшебная палочка.
– Согласен… Но я внимательно вас слушал: и что-то слишком много неправдоподобного в ваших рассуждениях. Ясно, что кто-то вызвал Сюзанну, но вы, по-моему, переоцениваете дворецкого, он же всю жизнь только и делал, что выполнял приказы… а если бы он был хитрым, то не стал бы доверяться первой встречной; откуда он знал, что она не пойдет и не донесет на него… Нет, дворецкий – человек недалекий, а значит, такие сложные махинации ему не по зубам.
– Господин комиссар, я разделяю вашу точку зрения, но бриллиант…
– Я знаю… Серьезная улика… настолько серьезная, что я не перестаю спрашивать себя: и такая умная девушка, как Дебора, могла сделать такую глупость?! Оставить в сумке бриллиант?! Ведь она должна была догадываться, что, если его найдут, она пропала.
– Значит?
– Значит, Плишанкур, кому-то выгодно было, чтобы мы арестовали Дебору.
– Кому?
– Преступнику, конечно.
Эзешиа Пьюсергуи занял свое место за обеденным столом. Около его чашки лежало письмо. С осторожностью, свойственной недоверчивым людям, он взял в руки конверт и долго рассматривал марку, после чего объявил:
– Из Анси, – лица просветлели, но он тут же добавил: – Но не от Деборы.
Мать перекрестилась. Эзешиа разорвал конверт и принялся читать:
«Господин… Мы с вами не знакомы, но ваша дочь много мне о вас рассказывала. Она вас очень любит, поэтому я решила вам написать. У Деборы сейчас большие неприятности. В нашем доме случилось несчастье: убийство и кража. Полицейские считают Дебору виноватой, но мы, прислуга, знаем, что это неправда. Только мы не можем ничего сделать, чтобы ей помочь, тем более, что хозяева наши даже рады, что полиция подозревает Дебору, им так спокойней. Вы понимаете, что я имею в виду? Не хотим вам указывать, но все мы – господин Эдуард, дворецкий, Агата, кухарка, и я – думаем, что хорошо бы вам приехать.
С уважением Моника Люзене,
горничная».
Рут Пьюсергуи пробормотала:
– О Господи…
Эзешиа аккуратно сложил письмо, положил его обратно в конверт, опустил в карман и произнес глухим голосом:
– Мы не имеем права думать о еде, когда кто-то из близких попал в беду. Атаназ, одевайся и собирай чемодан, через час мы выезжаем.
Сведения, собранные инспектором Жирелем об Эдуарде Боссю, никакого интереса для следствия не представили. Прежние хозяева ничего плохого о нем рассказать не могли и признавались, что, если бы позволяли финансы, они бы ни за что с ним не расстались. Счет в банке тоже был в порядке: больше того, что может человек, честно трудившийся всю свою жизнь, дворецкий не скопил. В ответ на просьбу высказать свое мнение о семье Пьюсергуи и, главное, о Деборе пастор Сант-Андре-де-Вальборн прислал целое хвалебное послание, в котором говорил, что Пьюсергуи строго следуют закону Божьему и праведная жизнь их могла бы служить примером для каждой французской семьи.
