— Неужели ты к нему приходил?!
— Да. Нет смысла говорить, что я дурак, я и сам знаю. Я же понятия не имел, что его убили. Я хотел прийти к нему, чтобы захлопнуть дверь в прошлое — начать новую повесть: глава первая — свадебные колокола, а потом счастье без конца и края. Мне это казалось хорошей идеей. Видишь ли, если он будет постоянно бывать в Меллинг-хаусе, а я в Белом коттедже, мы рано или поздно встретимся. Я решил, что лучше если такая встреча произойдет без посторонних глаз. Наедине мы бы разобрались по-мужски, возможно, не без помощи кулаков, но никто в Меллинге не стал бы таращиться. — Мне казалось, что это удачная мысль.
Элизабет неотрывно смотрела на него, слегка запрокинув голову, отчего светлые волосы упали на спину, обнажив нежную шею.
— Что случилось? Расскажи.
Он рассказал, как увидел свет в окне Катерины, приблизился к дому, обогнул угол, поднялся на две ступеньки, вошел через дверь, которая была не заперта, а только прикрыта шторами. Он ничего не пропустил: ни мертвеца, лежащего на столе, ни кочерги, ни плаща с измазанным рукавом и забрызганной полой. Элизабет выслушала его рассказ, не перебивая, и только когда он закончил спокойно сказала:
— Напрасно ты протер кочергу.
— Пришлось… на случай, если…
Она покачала головой.
— Напрасно. Ты сказал, что ни за что бы не ударил его сзади кочергой по голове. Неужели ты подумал, что Рета могла так поступить?
Карр покраснел.
— В тот момент я вообще ничего не думал. Там был этот проклятый плащ, и следующее, что я помню, — что протираю кочергу. Я думаю, убийца все предусмотрел. Он наверняка надевал этот плащ, чтобы проделать свою работу, или же измазал его потом нарочно. Неужели ты полагаешь, что он забыл бы про кочергу?
— Нет… — Она немного поразмышляла. — Карр, если ты унес плащ и не оставил отпечатков пальцев, я не вижу, почему тебя должны заподозрить.
Он хмуро сказал:
— Есть еще наша маленькая Фэнси, а это финиш. Мы вместе смотрели газеты, когда я увидел фото Джеймса Лесситера. Не помню, что я сказал, но она-то вспомнит. Что-то вроде «Вот он, негодяй!». А потом я пулей вылетел из дома.
— А она не может помолчать? Ты бы попросил ее…
Он мгновенно нахмурился.
— Нет! — и тут же расслабился. — Из этого не вышло бы ничего путного. Она такое безыскусное дитя, что они сразу бы ее раскололи. Пусть уж лучше говорит все, что знает. Это хотя бы покажет, что нам нечего скрывать.
Зазвонил телефон. Элизабет подошла к столу, взяла трубку. Она ответила кому-то: «Да, он здесь», — и оглянулась через плечо.
— Карр, звонит Рета. Она хочет тебе что-то сказать.
Из трубки донесся низкий голос Реты. Она говорила по-немецки.
— Плохо дело, Карр. Они забрали тот плащ. А он отмыт недостаточно. И еще миссис Мейхью знает, что я была там. Она подслушивала. Она слышала, что он говорил о завещании, и его слова: «Если твой Карр меня сегодня убьет, тебе достанется изрядное состояние». Плохо дело, да? Я решила тебя предупредить.
Раздался щелчок, Рета повесила трубку. Карр поступил так же и, обернувшись к Элизабет, передал ей все, что только что услышал, и в заключение повторил слова Реты:
— Плохо дело, да?
— Они найдут того, кто это сделал. А пока тебе нужен адвокат, — Элизабет старалась не поддаваться панике и рассуждать трезво.
— Да… я схожу к старику Хоулдернессу.
— Он не подходит, нужен адвокат по уголовным делам.
Карр скривил рот.
— Дело дрянь.
— Мне очень жаль.
— Погоди жалеть, прорвемся! Обратимся к Хоулдернессу. Он всех нас знает, и если решит, что это дело не по нем, то направит к кому надо. Он посоветует, кого нам лучше нанять. Я пойду к нему.
— Потом возвращайся и все расскажи.
Он кивнул, сделал два шага к двери, но вернулся.
— Элизабет, вчерашний вечер не считается. Мы с тобой не помолвлены.
Ее глаза загорелись еще ярче. Элизабет была достаточно высокой, и ей не надо было становиться на цыпочки, чтобы обнять его за шею. Она пригнула к себе его голову и коснулась щекой щеки.
— Не помолвлены?
— Нет.
— Вот и хорошо, дорогой. Мы сразу поженимся.
— Элизабет!
— Оставим глупости! Беги к мистеру Хоулдернессу!
Глава 21
Мистер Хоулдернесс снова сел в кресло. Его черные брови, красиво контрастировавшие с густыми седыми волосами, сошлись у переносицы, а глаза тревожно заблестели. Чем дальше говорил Карр, тем больше он хмурился. Чтобы выразить свой протест, он громко вздохнул.
— Мой дорогой Карр!
Карр поморщился.
— Вот чертова ситуация, а?
Мистер Хоулдернесс постукивал большими белыми пальцами по колену.
— Вы, конечно, осознаете, что если все это выплывет наружу, вам грозит арест.
— Я ничего не сделал, но я это осознаю.
— Однако нет причин, почему бы это должно выплыть.
— Что вы имеете в виду?
— Кому известно, что вы вчера побывали в Меллинг-хаусе? Скольким людям вы сообщили об этом?
Карр пожал плечами.
— Рете… Элизабет… Вам.
— Больше никому не говорите. Пусть все помалкивают, и вы придержите язык.
— Боюсь, это не спасет, — медленно произнес Карр.
— Мой вам совет…
— Я не уверен. Видите ли, они знают, что Рета там была, и скажут, что у нее был мотив. Она пошла предупредить его, что я все знаю про него и Марджори. Чтобы ее успокоить, Лесситер состряпал какую-то историю. И по том показал завещание, которое составил в ее пользу, когда они были помолвлены, а миссис Мейхью подслушивала под дверью! Она слышала, как он сказал: «Если твой Карр меня сегодня убьет, тебе достанется изрядное состояние». Как ни крути, это указывает на Рету — или на меня. Если я устраняюсь, остается Рета. К тому же, если отбросить все прочее, Фэнси им расскажет, что я узнал его на фотографии и выскочил из дома в страшной ярости.
Мистер Хоулдернесс упрямо выставил вперед челюсть.
— У вас еще будет время пойти на это самоубийство, если Рета окажется в реальной опасности. Я настаиваю на том, чтобы вы помалкивали.
Карр вскинул брови.
— Почему на самоубийство?
Мистер Хоулдернесс сурово посмотрел на него.
— А как еще это назвать?! Вы расскажете полиции, что, во-первых, узнали на портрете человека, который соблазнил и увез вашу жену, и во-вторых, что были на месте преступления примерно во время совершения убийства. Делайте что хотите, но такое безрассудное поведение я категорически не одобряю. По-моему, положение Реты не так серьезно, как ваше. Никто из тех, кто ее знает, никогда не поверит, что она ради денег пошла на такое преступление.
Карр кивнул с отсутствующим видом.
— Интересно, кто это мог сделать…
Большая, красивая рука мистера Хоулдернесса взлетела над коленом и снова упала.
— У Джеймса Лесситера много денег. Часто они приобретаются ценой чужих потерь. Мне кажется невероятным, что это преступление мог совершить кто-то из здешних, хотя найдутся те, кто постарается представить его как местное. Нужно посмотреть, не пропало ли чего. У меня есть подробный перечень того, что осталось после смерти миссис Лесситер. Первым делом я свяжусь с полицией и предложу им все проверить. В доме были очень ценные вещи, и если они пропали, полиция сможет их проследить. А пока я настаиваю, чтобы вы наняли адвоката. Если от вас потребуют показаний, вы сможете сказать, что по совету адвоката ничего не скажете до дознания. Это даст мне время разобраться во всем.
Карр коротко кивнул — его мысли блуждали где-то в стороне. Казалось, он что-то сам с собой обсуждает. Его сомнения наконец разрешились, и он спросил:
— Вы что-нибудь знаете о Сириле Мейхью?
Рука на колене дернулась.
— Почему вы спрашиваете?
— Из пустого любопытства. Позавчера я спросил Рету, а она отказалась говорить на эту тему. Что с ним случилось?
— Он попал в беду.
— Связано полицией?
— Увы, да. Он сидел в тюрьме.
— За что?
— Насколько я знаю, обворовал своего хозяина. Мейхью очень переживали. Тяжело, когда единственный сын пошел по плохой дорожке. Они сами — вполне достойные люди.
— Только дети у них испорченные. Сирил смолоду был страшный наглец.
— Родители не всегда бывают разумны в отношении своего ребенка. Почему вы спросили о Сириле Мейхью?
Карр смотрел в потолок.
— Да так… просто видел его на вокзале в Лентоне вчера вечером.
Мистер Хоулдернесс нахмурил брови.
— Вы уверены?
— Абсолютно.
— Вы с ним разговаривали?
— Нет. Я увидел его случайно. Он выскочил из последнего вагона и скрылся за зданием вокзала. Меня удивило, что он избегает встреч. Интересно, был ли он вчера дома.
Мистер Хоулдернесс сказал:
— Я думаю, лучше известить об этом полицию.
Глава 22
Закончив телефонный разговор, Рета осталась сидеть за письменным столом. Ей нравились большие столы. За спиной у нее стоял обеденный стол, старомодный, викторианского стиля, за которым могла разместиться большая семья, но он был слишком велик для теперешних обитателей дома. Ни стол, ни тяжелые стулья, у которых спинки были копией мебели Шератона, а сиденья обтянуты полинявшей парчой, не соответствовали ее коттеджу, но Рета с ними выросла, и ей и в голову не приходило их заменить. Они принадлежали тому времени, когда ее отец имел практику в Лентоне, и они жили в большом доме на Мейн-стрит.
