себе. Его руки соскользнули к ягодицам женщины.
– О-о!! – фальшиво застонала Хельга, думая, сопротивляться ей или не стоит.
Глаза парня блестели в темноте. Он сгреб женщину в охапку, понес в кровать под балдахином из шелка ручной работы и, положив ее, раздвинул ей ноги, целуя внутреннюю часть бедер.
– О-о! – застонала жена Шнейдера, почувствовав, что на нее снова наплывает волна возбуждения. – Включи лампу, – прошептала она. – Я хочу, чтобы ты видел меня.
Хельга приподнялась на кровати, опершись на локти и предоставляя ему любоваться своей силиконовой грудью, которая в сумраке действительно выглядела восхитительно.
– Нас могут увидеть, – Федор бросил пугливый взгляд сначала на дверь, потом на окно и покрыл лицо и шею женщины долгими страстными поцелуями, одновременно вводя два сложенных вместе пальца в ее вагину.
Об этом «трюке», который мог «обезоружить» любую, даже самую фригидную даму, рассказал ему однажды его младший брат Димка – всезнающий отрок семнадцати с половиной лет.
– Сначала слегка возбуди ее, – учил он, – а потом аккуратно введи два сложенных пальца в вагину. И, прижимая их к верхней стенке, веди медленно и аккуратно до тех пор, пока не почувствуешь выпуклую «рифленую» поверхность. Там и будет эта самая точка «Г». И, как только ты коснешься ее, сразу чуть-чуть надави большим пальцем снаружи на клитор. И тогда дама твоя превратится в вулкан.
Это был дебют. И когда Хельга, вдруг скрипнув зубами, забилась в жутком экстазе, задыхаясь и импульсивно сжимая и разжимая пальцы, он понял, как несправедлив был к своему младшему брату, когда отказывал ему в наличных.
В это время в открытом Хельгой окне появился еще один человек. Это был Суворин. Бросив короткий взгляд на кровать, он легко преодолел подоконник и быстрыми мягкими шагами проследовал к двери, ведущей из спальни в кабинет.
– Встань на колени! – потребовала Хельга у любовника минуту спустя.
В глазах ее было что-то шальное, почти безумное.
Бросив взгляд на закрытую дверь кабинета и радуясь, что Суворин прошел незаметно, Федор с удовольствием оторвался от ее тела и выполнил желание, рассчитывая, что сейчас начнется театральная часть. А по словесной части он был мастер. Но Хельга просто положила ноги ему на плечи, и он вынужден был начать целовать их, медленно продвигаясь от кончиков пальцев к бедрам.
– Да-да, – подбадривала его жена Шнейдера, боясь внезапного прекращения этого ласкового потока, который дарили его теплые губы и нежные руки.
– Да-да, – стонала она. – давай, Дерек. Давай!
«Какой еще Дерек?» – думал Федор, подбираясь уже к самым бедрам и поглядывая на ее искаженное страстью лицо.
– Ты ворвался как сумасшедший! – прошептала Хельга, совсем не грациозно рухнув на спину и разбросав руками шелковые подушки-валики, количество которых на ее постели было просто невероятным. – Безумие – вот что я люблю в мужчинах. Безумие и молодость. Целуй меня!
Апраксин, который до этого момента не имел права что-либо оценивать, а должен был действовать смело и напористо, чтобы «обезоружить» женщину и дать пройти в кабинет Суворину, понимал, что его миссия, в общем-то, выполнена. Но поскольку он был от природы человеком деликатным и, что касается женщин, безотказным, то представления не имел, как закончить спектакль. На секунду Федор бросил отстраненный, насколько это было возможно, любопытный взгляд на жену Шнейдера.
Перед ним лежала достаточно красивая, дрожавшая от волнения женщина с блестящей загорелой кожей. Воздух вокруг был словно наэлектризован и пропитан легким, едва уловимым ароматом. Это был запах чистой кожи и какого-то легкого ночного парфюма. Взгляд ее был лукавым и соблазнительным. И тут Апраксин завелся.
– Сними это! – потребовал он, потянув дрожавшими руками какой-то хлястик и сразу же запутавшись в деталях ее неглиже.
– Не спеши! – она обвила его шею горячей рукой и тихо засмеялась. И вдруг, глядя куда-то за голову Федора, громко закричала.
Апраксин с ошеломленным видом оглянулся.
В спальне стоял высокий рыжеватый мужчина, одетый в светлый костюм. Он улыбался.
И тут Хельга захохотала резким неприятным смехом. На лице ее отразился шквал эмоций. Оно стало некрасивым, неприятным.
Апраксин вскочил и, растерянно глядя на улыбающегося мужчину, застегнул джинсы.
– Не спешите, – останавливающим жестом предупредил его мужчина на немецком. – Я сегодня все равно буду спать в кабинете. А пока пойду приму душ. И… – он прижал руку к сердцу, – пожалуйста, не беспокойтесь. Я пройду в кабинет из холла.
Он развернулся и вышел так же бесшумно, как и вошел.
Федор растерялся. У них с Сувориным был заговор против Шнейдера. Но месть такого рода в их план не входила. К тому же из того, что сказал Шнейдер, он не понял ничего, кроме слов «спать» и «пожалуйста». А спать ему здесь с этой женщиной совершенно не хотелось.
Апраксин стоял и смотрел на Хельгу со слабой растерянной улыбкой человека, который знает, что он выглядит полным идиотом и ведет себя как полный идиот по той простой причине, что не знает как еще можно себя вести в этой ситуации. Но женщина, словно ничего и не произошло, прилегла на постель в позе, выгодно подчеркивающей ее откорректированный бюст и тонкую талию, и похлопала рукой по постели.
Лицо ее превратилось в маску, на которой застыло только одно выражение: полного торжества.
«Она подзывает меня как собаку», – изумился Федор, машинально повинуясь ей и медленно приближаясь к постели.
Хельга резко сказала что-то на немецком и, протянув к нему обе руки, дернула его на себя. Апраксин, от неожиданности не удержав равновесия, рухнул на женщину и почувствовал, что она снова расстегивает молнию на его джинсах.
– Хельга! – попытался отстраниться он.
Но женщина не отпускала его, уцепившись двумя руками за его гениталии.
Ситуация становилась невыносимой.
– Вашу мать! Как вы меня достали! – заорал Федор, отчаянно сопротивляясь.
Железная хватка Хельги сразу же ослабла. И она, вскочив с постели, изумленно уставилась на него.
И тут Апраксин понял на все сто, что Дерек не знал русского языка. И еще Федор понял, что ситуация из-за его глупости принимает неожиданный оборот и что ему пора уходить. Недолго думая, он подошел к раскрытому окну и, послав воздушный поцелуй изумленной
