объяснять, хотя секретов у меня от них не было. Пока.
– Пожалуй, вздремну еще до дежурства.
– Отдыхайте, мичман, – сказал Бреннер, будто я спросил у него разрешения.
Я подумал: «Не успели мы наладить мирный быт нашего Императорского Двора в изгнании, как вот уже явились придворные интриги. Вероятно, вблизи монарших особ по-другому не бывает».
17 мая 1937 года
Москва
На ней был легкий ситцевый сарафан в мелкий цветочек, приталенный тонким пояском, и все та же соломенная шляпка с серой лентой. Кривошеин подкараулил Нину на пути к дому и пошел следом.
Бокий пропал. Второй день он не появлялся на службе, и никто из подчиненных не имел понятия, где он. Убит или арестован? И Кривошеин решил, что ждать больше нечего, пора браться за Нину.
Когда она вошла в подъезд, Кривошеин подождал пару минут и вошел следом. Консьержка уставилась – Кривошеин ответил ей взглядом твердым и тяжелым, и она отвернулась.
На третьем этаже Кривошеин нажал кнопку звонка. Высокие монументальные двери возвышались над ним, как портал храма. Нина открыла, не спросив. Посмотрела на Кривошеина с недоумением. Он был в усах и бороде, в соломенной шляпе и очках.
– Вы к кому?
Он втолкнул ее в квартиру и закрыл за собой дверь.
– В чем дело?! Кто вы?!
– Это я. Вы не берете трубку.
Узнала.
– Опять вы! Что за маскарад?
Кривошеин прошел в квартиру.
– Тише. Могут услышать.
– Да! Я буду кричать!
– Я пришел за вами.
– Уходите!
– Да послушайте …
– Пришли получить свое?
Из прихожей Кривошеин увидел на комоде фотографию Петра Шагаева, отца Нины. Прошел к портрету через всю просторную гостиную. Нина за ним.
– Куда вы идете? Это обыск?
Кривошеин смотрел на фотографию в рамке. Шагаев был в красноармейской шинели, буденовке, при шашке и маузере. Стоял на фоне нарисованного задника с небом и морем. Снимок сделан еще в Гражданскую, почти двадцать лет назад.
– Вам что-нибудь сообщили о брате? – спросил Кривошеин.
– Сказали, что ему дали десять лет без права переписки. Но он жив. Зачем вы мне врали? Вот так вот нагло хотели воспользоваться мной? Вы просто скотина.
– Вам нужно исчезнуть. Вас тоже арестуют.
– За что?
– А за что – брата и отца?
– Ни за что! Они ни в чем не виноваты!
Кривошеин смотрел на Нину, давая возможность самой сделать выводы.
– Но почему? Какой в этом смысл?
– Муж ушел от вас. Возможно, это его спасет, но не факт. И вам осталось гулять на свободе недели, а может, и дни.
– Вы провокатор? Я буду жаловаться!
– Донос на меня напишете? – усмехнулся Кривошеин.
Она бессильно помотала головой.
– Через пару дней я сделаю вам новые документы.
Нина помолчала, соображая.
– И вы это можете на самом деле?
– Могу. Вы говорите по-немецки?
– Учила в университете.
– Хорошо. Паспорт швейцарский.
– Почему вы хотите сделать это для меня?
– Вы все равно не поверите.
– Неужели ради того, чтобы переспать со мной?
Не получив ответа, Нина заговорила торопливо:
– Если вы все можете, спасите брата! Вытащите его! Сделайте ему новые документы! А я буду спать с вами … хоть всю жизнь, пока не стану старухой.
Кривошеин покачал головой:
– Ваш брат мертв. Я могу спасти вас.
Нина брезгливо скривила губы, будто Кривошеин плюнул на ковер.
– Меня не от чего спасать!
Кривошеин другой реакции и не ждал: советская принцесса. Идейная. Ее вера неколебима – даже при том, что отец и брат мертвы.
– Ну что ж, если вам так удобнее… – Кривошеин достал из внутреннего кармана пиджака удостоверение. – Гражданка Шагаева, пройдемте.
– Что?
– Я капитан госбезопасности. Вы арестованы. Собирайтесь. Вы же приготовили чемоданчик на случай ареста?
Нина медлила.
– Гражданка Шагаева, не заставляйте меня применить силу.
Нина пошла, опрокинула стул и скрылась в глубине просторной квартиры.
Кривошеин сел в кресло. Разглядывал фотографии на стенах. Вот комдив Шагаев со взрослыми детьми: дочь Нина и старший сын Андрей в белом, с теннисными ракетками в руках. И сам комдив тоже в белом. Если не знать, что это советские люди, можно принять их за английских, французских или каких угодно аристократов … Кривошеин перевел взгляд на соседнюю фотографию Шагаева в буденовке. Стрелял и рубил русских аристократов, чтобы занять их место? Нет, конечно. Тогда это ему и в голову не могло прийти, но со временем все как-то само собой пришло именно к этому – правда, не в том старорежимном виде. А что это за строение позади теннисистов? Высокие окна, мраморные колонны, пальма – советский санаторий на юге. И Кривошеин узнал эти окна и колонны – Ливадия! Царский дворец! Ну да, после революции его отдали под дом отдыха …
Что-то ее долго нет. Телефон здесь, в гостиной, но, может, в спальне второй аппарат? Или припрятан отцовский револьвер? На всякий случай Кривошеин встал и занял позицию в дверном проеме прихожей.
– Нина! Не делайте глупостей!
Нина вышла в сером закрытом платье с тем самым светлым плащом на сгибе локтя и с небольшим чемоданом. Револьвера, конечно, не было никакого. Глаза заплаканные, но Кривошеин съязвил, не удержался:
– Значит, все-таки приготовили чемоданчик?
На площадке Нина заперла дверь и сделала шаг вниз по лестнице, но Кривошеин ее остановил:
– Наверх!
На чердачной двери висел замок. Нина испуганно наблюдала, как Кривошеин достал из кармана набор отмычек и, повозившись, открыл дверь.
– Кто вы такой? Я никуда с вами не пойду!
– Сопротивление при аресте? – Кривошеин крепко сжал ее локоть.
В пыльной полутьме чердака они дошли до слухового окна, Кривошеин вылез первым.
– Вы с ума сошли! Я туда не полезу!
Он выдернул ее на себя через слуховое окно – вокруг рыжими крышами распласталась Москва, – и они пошли на полусогнутых по жестяному скату. Железо грохотало под ногами на весь город.
Вышли на другую улицу из подъезда соседнего дома. Кривошеин нес чемодан, держал Нину под руку. Страх отпустил ее немного: если Кривошеин не изнасиловал и не убил ее на чердаке, то этого, по крайней мере, можно не бояться. И она снова стала задавать вопросы:
– Вы меня похитили?
– Поедем на моторе. Молчите. Таксисты из отрывочных замечаний понимают больше, чем можно предположить.
У тротуара стоял таксомотор.
Полчаса ехали через деревни и дачные поселки, пока Кривошеин не остановил шофера на лесной дороге. Отпустил мотор и повел Нину по тропинке в елки. Она опять заволновалась. Кривошеин остановился, прислушался и повернул обратно.
– Следы путаете?
– Именно. Если водителя будут допрашивать, он покажет направление, куда мы пошли.
Нина решила поддерживать разговор. Ей казалось,
