– Значит, ты все-таки умеешь хитрить, – усмехнулся Карл.
– Я – всего лишь опора для тебя. Ты сам придумал: «Эти рыцари способны победить трехглавого дракона», – Ульрика наклонила голову к плечу, улыбаясь.
– Но как мне могло раньше прийти в голову, что Пилон – это женщина? И что Пилонами становятся жены драконов! – Карл хмыкнул.
И тут он вспомнил Поднебесную и величественный каменный мост над Хайхэ.
Над каждой опорой этого моста помещалось, как он думал, украшение парапета – а может быть, то были вовсе не украшения? Огромные мраморные драконы сидели чинно, словно собаки, смирив свою силу и охраняя покой проходящих с одного берега на другой людей.
– Да… выходит, судьба мне дала подсказку, я мог и догадаться… а ты действительно победила, – признал он.
– Если вас, мужчин, вовремя не победить, то, сколько бед вы способны натворить в этом несчастном мире? Женщина – опора и надежда, защита от ваших злых голов, господин дракон.
Ульрика обняла мужа, он обнял ее, мир вернулся в нормальные рамки – и до тех пор, пока надежный Пилон удерживает буйного дракона, люди могут жить спокойно.
Юлия Гофри
Да обретет крылья
«Порой родится на земле человек с крылатой душой, такой, что невозможно ему жить среди людей. И если сумеет этот человек разыскать Драконью Гору, по склонам ее к самой вершине подняться, перед испытаниями устоять, и если пропустит его дверь живая, не испугает тьма кромешная и не лишит солнце разума – этот человек, небу доверившись, да обретет крылья…»
* * *
Сегодня прилетал Стерх. Опустился на край площадки, спугнув десяток жаворонков, посидел немного, крутя головой, и рухнул в прозрачную синеву, раскидывая крылья. Наверное, он просто помнит, что ему всегда нравилось сюда прилетать, хотя уже забыл, почему. Я бросил еще горсть зерен, и жаворонки вернулись, чтобы завершить завтрак. Кристина покачала желтой головкой и вспорхнула мне на плечо, где и разразилась громким недовольным криком, сделавшим бы честь самому боевому из мартовских котов. Меня до сих пор не перестает удивлять, что горло красавицы иволги может издавать то редкой красоты переливчатые трели, то подобные вопли. Уши ненадолго заложило, и поэтому гостя я заметил, лишь когда повернулся.
Парень стоял у самого выхода и пытался вытаращить глаза от удивления. Поскольку он только что вышел из полумрака пещеры и оказался как раз лицом к утреннему солнцу, смотрелись эти попытки весьма потешно. Увидев, что я обернулся, новенький обхватил правой ладонью рукоять меча, но вытаскивать из ножен не стал. Для него я выглядел всего лишь темным силуэтом на фоне невыносимо голубого, слепящего неба, и он, похоже, был не дурак, чтобы без необходимости бросаться на неизвестного противника. Это радовало.
К сожалению, крылатость души не всегда сопровождается остротой ума, и некоторые из добравшихся сюда бывают весьма утомительны. На всякий случай я успокаивающе поднял перед собой раскрытые ладони, и остатки зерен раскатились по гладкому камню.
– Зови меня Ярр, – сказал я спокойно. Парень помолчал немного, затем ответил неожиданно низким для такого юнца голосом:
– Вехрем.
– Мне нужно зайти внутрь, – продолжил я будничным тоном, не двигаясь с места. – Пропустишь?
Глаза Вехрема понемногу привыкали к свету, и он рассматривал меня внимательно, надеясь отыскать разгадку моего присутствия. Я понимал его: ни в одном из бесчисленных толкований Горелой Скрижали ничего не говорилось о том, что в самом конце пути, когда человек уже отрешится от суетного и настроится на обретение крыльев, будет стоять какой-то тип с птицей на плече и кормить зерном жаворонков, словно сельская девчонка – цыплят. Кристина, будто понимая серьезность ситуации, молчала и не шевелилась.
Я, в свою очередь, рассматривал нового гостя. Парень явно не из бедных – одежда из добротного, крепкого сукна, сапоги из мягкой кожи, на ножнах красуется рубин – не меньше ногтя большого пальца. В оружии я не особенно понимаю, но и меч должен быть недурным: не то его вряд ли стали бы вкладывать в ножны стоимостью с небольшое поместье. Однако одежда, хоть и богатая, сшита для дороги – а то попадались тут умники, разодетые, словно на собственную свадьбу… то есть, когда-то разодетые. Дорога к Драконьей горе – это вам не бал, не гулянка и даже не деревенская ярмарка. К тому времени, как я встречался с этими путешественниками, они были наряжены в самые дорогие лохмотья на три королевства вокруг.
Не знаю, долго ли собирался меня разглядывать парень, но Кристине, видимо, надоело, и она совершенно неожиданно сорвалась с моего плеча, шмыгнула над головой гостя, едва не задев его волосы, сделала круг над площадкой и была такова. От неожиданности Вехрем рванул было меч из ножен, но тут же отпустил и, стараясь скрыть неловкость, произнес:
– Не высоко ли тут для иволги?
– Здесь роща, чуть ниже уступа, – пояснил я, – там она и живет.
– Все равно, – заупрямился он, – никогда не слышал, чтобы эти птицы жили в горных лесах.
Я пожал плечами. Что тут скажешь? Слышал, не слышал – вот она, красавица, живет.
– Так что, – спросил я, – пропустишь или мне тут сидеть и ждать, пока решишься?
– Я не отступлюсь! – вскинул голову, снова сжал меч.
– Да кто тебя просит отступаться? Прыгай хоть сейчас.
Парень окинул взглядом горизонт и торопливо перевел глаза обратно, на меня. Одно дело – мечтать «довериться небу», а другое – вот так просто, не задумываясь, сигануть в настоящую пропасть.
– Так что? – поинтересовался я. – Будешь прыгать, или хочешь сначала немного подумать? Пропусти меня домой, сделай одолжение, и думай хоть до утра. Я мешать не буду.
До парня дошло, что рано или поздно ему все равно придется сдвинуться с места, и он медленно, настороженно подался вправо, обходя меня полукругом и почти прижимаясь спиной к скале – лишь бы подальше от края площадки. Я благодарно кивнул и тоже медленно направился к проходу. Краем глаза я видел, когда оказался прямо под аркой отверстия пещеры, что взгляд гостя устремился на стену у меня над головой, да там и застыл. Я вошел внутрь, не подавая виду, что заметил это.
Через пять шагов стена справа от меня ушла в сторону: проход расширялся, образуя в толще горы большой зал с высоким, в два моих роста, потолком. В отличие от многих подземных пещер, здесь было сухо. Но зато и каменных цветов, колонн и живописных наплывов, как во влажных нижних пещерах, не было. Просто камень, местами гладкий, местами шершавый. Я привычно опустился на колени возле закопченного углубления в каменном полу и принялся разводить костер.
Поленья и сухой мох были приготовлены еще с вечера. Огонь разгорелся быстро, легко. Подхватив кожаное ведро, я отправился вниз – за водой, а заодно и за мясом, которое всегда хранил в ледяной воде источника.
Когда я вернулся, Вехрем уже переминался с ноги на ногу у костра, оглядывая зал, уходящий в глубину горы лаз и несколько темных отверстий в стенах – все, что можно было здесь увидеть.
– Тут ты и живешь? – поинтересовался он.
– Да. Моя пещера – вон та, слева, но остальные вполне пригодны для жизни, если вдруг ты захочешь… задержаться.
Он не отрывал от меня взгляда все то время, что мне понадобилось, чтобы дойти до своей пещеры, повесить ведро на вбитый рядом железный крюк, зайти внутрь и выйти с котелком в руках, вернуться к костру, установить над ним треногу и усесться на один из камней, поставив котелок между ног. Из котелка я достал нож, луковицу и две вялые, но еще не тронутые гнилью морковки. Очистил лук от шелухи, бросил обратно, поскреб морковки в наиболее потемневших местах, затем принялся резать мясо на плашке с многочисленными следами ножа. Потом сгрузил порезанное все в тот же котелок. Вехрем молча сидел на другом камне, глядя то на меня, то в пламя костра.
– Там, снаружи, на стене… – неуверенно начал, он, наконец. Я терпеливо ждал продолжения.
Не получив от меня помощи, он покусал губы и выпалил:
– Скажи, ты знаешь, что это такое?!
– Каменная Скрижаль, – невозмутимо ответил я. Поразмыслил и стал нарезать морковку кружочками.
– Она целая! – выдохнул Вехрем. – С хвостом! И двумя крыльями.
– Скрижаль? Ну да. Камень – не дерево. Не горит и не рассыхается.
– Я видел Каменную Скрижаль, – в оцепенении повторял Вехрем, не слыша моих слов. – Поверить не могу. Я думал, это сказка, легенда; я и мечтать не мог, что когда-нибудь буду стоять перед ней и читать утерянные строки!
Нож в моей руке дрогнул, едва не порезав палец.
Парень был не просто не беден – он был очень, очень богат и не менее знатен.
Лишь знати позволено учить детей драконьим рунам, и далеко не все из них могут или хотят платить учителям те деньги, в которые обходится эта привилегия. Вопреки тому, что говорят в простонародье, крылатые среди богачей или знати попадаются не так уж редко, но из них лишь единицы отправляются на Драконью гору. Обладателю большого состояния нетрудно устроить себе жизнь по собственному вкусу, даже если с людьми не слишком ладишь.
