– Ты говорил – один из Творивших Мир… Кто они? Как был создан мир? – допытывался Гэлеон. Мелькор прислонился к стволу дерева, скрестил руки на груди и начал:
– Был Эру, назвавший себя – Единым, которого в Арте стали именовать Илуватаром, Отцом Всего Сущего…
Когда рассказ был окончен, некоторое время все молчали. Потом снова заговорил Гэлеон:
– Значит, мы – Дети Единого?
– Да, так…
– Скажи, а где же другие Бессмертные? Почему мы никогда не видели их? Ты говоришь: вы пришли в Арту, чтобы приготовить этот мир к приходу Эльфов и Людей: почему же только ты пришел к нам? Разве другие не знают того, что знаешь ты?
– Знают. Но они покинули эту землю и ныне пребывают в Земле Бессмертных, Валиноре. Здесь я один.
– Почему же ты не среди них?
– Мой путь иной, чем у них. Не зная Тьмы, они изначально отвергли ее и могут жить только в Свете. Теперь Тьма и темнота равно страшат их.
– Разве Бессмертным ведом страх?
Мелькор промолчал.
– Тебе известны судьбы мира. Скажи, какова судьба Эльфов?
– Вам предопределено бессмертие – таков дар Единого. Вам суждено уйти в землю Бессмертных.
– Но мы не хотим уходить! – горячо воскликнул тот, кому предстояло стать Художником.
– А я хотел бы взглянуть на Валинор, – задумчиво промолвил кто-то. – Увидеть и вернуться…
– Вы не сможете вернуться. Такова воля Единого.
– Но если нам суждено уйти, зачем же ты говоришь с нами? – спросил Гэлеон.
– Вы не испугались Тьмы, а значит, способны понять ее, и тогда вам откроется суть Равновесия Миров. Вы сможете освободиться от оков Предопределенности, и вам будет дано право выбора.
– Ты говорил – выбор дан только Людям… Значит, мы станем Людьми?.. Бессмертие… А что такое смерть?
– Только Смертные могут уйти из этого мира, найти свой путь в Эа.
– Это тоже дар Илуватара?
– Нет. Это мой дар тем, кто разорвет замкнутый круг Предопределенности.
– Я не все еще понимаю в твоих словах. Нужно думать. Ты останешься с нами?
– Мне нужно покинуть вас ненадолго. Но я вернусь.
– Мы будем ждать тебя, Крылатый.
…Когда Черный Всадник скрылся в сумраке леса, глядя ему вслед, Гэлеон тихо сказал:
– Кажется, я понял его… Если бы не было Тьмы, мы никогда не увидели бы звезд…
Он вернулся к ним, Крылатый Вала. И снова говорил с ними, объяснял, отвечал… Дети привязались к нему, а он рассказывал им прекрасные истории о травах и звездах, о зверях и камнях… Первые дети в этом юном мире, они были удивительными существами – доверчивые, открытые, восхищенные, удивительно нежные, как хрупкие цветы. Наивные, чудесные создания, которых невозможно было не любить. И казалось Мелькору – все, что творит он сейчас – творит для них. Так появились в мире удивительные существа: огромные черные бабочки с крыльями, отливающими зеленью и золотом; летучие рыбы; морские раки, строившие себе прекрасные раковины-дома; единороги и дельфины; стрекозы с огромными глазами, похожими на драгоценные камни; водяные паучки-серебрянки и морские змеи… И не было для Валы радости большей, чем видеть изумленные глаза детей и слышать: «Что это? Какое чудо…» И теперь, глядя на Учителя, Ортхэннэр с трудом мог удержаться от улыбки. Как все переменила маленькая гостья Хэлгор! И правда – удивительные существа…
Эльфы полюбили Крылатого. И однажды Гэлеон сказал ему:
– Чем дольше говорю с тобой, Мелькор, тем яснее понимаю, сколь многого мы еще не знаем… Но так скажу я: довольно нам скитаться по земле без цели. Если позволишь, пойдем с тобой.
– Идите. Я покажу вам путь.
…Они удивлялись, как дети, всему, что видели вокруг – да, по сути, они ведь и были детьми. Они любили давать имена новому: они видели Солнце и Луну, но больше любили ночь и звезды – Свет-во-Тьме. Не сознавая этого, они уже шли путем Людей, и Мелькор не удивился, когда Гэлеон сказал:
– Мы понимаем, какой выбор ты предлагаешь нам. И принимаем твой путь.
– Все ли вы обдумали? Не торопитесь с ответом; дар смерти – великий и страшный дар. Не проклянете ли вы меня за этот выбор?
– Нет. Мы сами выбрали путь; другого ныне для нас нет.
– Загляните в себя. Нет ли в вас страха и сомнений?
– Нет, Мелькор. Мы с открытыми глазами выбираем дорогу, и никто из нас никогда не скажет, что лживыми словами ты привлек нас на свою сторону. Я знаю сердцем, что ты говоришь правду. Мы сделали свой выбор, Крылатый.
Он называл их Эльфами Тьмы, Эллери Ахэ, и своими учениками. Для них он был Учитель, и Аэанто – Дарящий Свет. На Севере, в Долине Гэлломэ – там, где была обитель Мелькора, – построили они свой деревянный город, и Мелькор часто покидал свой черный замок и жил среди них. Для Майя Ортхэннэра они стали друзьями и братьями; ему радостно было ощущать себя одним из них. На своем языке они произносили его имя, как Гортхауэр, и сам он вскоре стал считать это своим именем. Гортхауэром начал называть его и Учитель; только иногда в минуты задумчивости он называл своего Ученика по-прежнему – Ортхэннэр.
И пришло время, когда в своих владениях собрал Мелькор Орков, дрожавших от ужаса перед неведомым, слепых и для Тьмы и для Света. Он надеялся с помощью своих учеников вернуть им то, что утратили они, поддавшись страху. Но темнота сковывала их разум, и страх вытеснил из их душ все. Мелькор был бессилен что-либо изменить. У Эльфов Страха остался лишь дар Единого – бессмертие.
СЕМИЗВЕЗДЬЕ
«…И высоко в небе на севере, как вызов Мелькору, поместила Варда корону из семи ярких звезд – Валакирка, Серп Валар и знак судьбы…»
Черной ледяной полночью, в тот час, когда умирают земные звуки, над вечными сединами северных гор вставали семь звезд. Семь – и Одна. Те, кому суждено было увидеть их в неуловимый миг, когда грань между миром и мирозданием почти исчезает, вдруг начинали слышать безмолвную музыку, живущую вечно. Тот, кто слышал, никогда не мог забыть эту музыку, для него она звучала повсюду, везде и всегда: днем – в шорохе ветра, в грохоте обвала, в реве шторма, в тихом скрипе пера по пергаменту, в беззвучном кружении сокола в яркой синеве горного неба; ночью – в вое волка, в искрах костра, в песне луны, отраженной в неподвижной воде… Слова, смысл которых чувствуешь всей душой – но никак не разобрать их. Стоишь на пороге, а войти не смеешь.
Кто, что за великий мастер создал этот дивный венец, кто короновал им Смертные Земли? Семь звезд трепетно мерцали – так дрожит мир в переполненных слезами глазах. Одна – горела ровно и спокойно. И лишь присмотревшись, можно было заметить, что она пульсирует – словно бьется сердце. Каждый, кто видел эти звезды, пытался понять – что значит этот венец в ночи. И рождались легенды – прекрасные и грубые, печальные и напыщенные…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
