…И кто-то воскликнул вдруг:
– Смотрите!..
Распахнув огромные крылья, в ночном небе бесшумно парил Дракон. В лучах медно-медовой чешуя его мерцала бледным золотом; он танцевал, поставляя гибкое тело колдовскому свету, и люди услышали глухой мерный ритм чародейного танца. Они смотрели, не отводя глаз, поддавшись чарам Лунного Танца, и в сердцах их рождалась Музыка. Ночь пела, и раскрывались странные бледно светящиеся цветы, плыл в воздухе горьковатый печальный аромат, и звучала тихая мелодия флейты, и темно-огненными сполохами с отливом в червонное золото вплетались в нее пряные ноты цветов папоротника. Ночь звучала приглушенными аккордами органа – пели тысячелетние деревья, и танцевали духи леса, не таясь от людских глаз, и песни их были неотличимы от песен цветов и трав, и на фиолетово-черном бархате осеннего неба чертили странные руны звезды, и в колдовском танце кружил Дракон…
Иннирэ, Танцующая-под-Луной, вплела в волосы свои белые цветы-звезды, и вышла она, и повела танец; и духи леса танцевали с нею. И в ту ночь языком трав и цветов говорили люди, ибо не хотели звуком голоса нарушить тишину: цветы и травы были словами их, и звезды венчали их…
С той поры знаком высокой мудрости и магии Знания стал для Эллири танцующий в ночном небе дракон под короной из Семи звезд, венчанной – Одной, ярчайшей.
Так шли они по земле – Странники Звезды. И настал час, когда в странствиях своих увидели они в тишине полуночи Венец, опустившийся на седые горы севера, и как драгоценнейший камень в Короне Мира сияла Звезда. Так окончились их темные скитания по лику Арты, ибо Звезда указала им дорогу, и теперь знали они, куда идти.
Предания сохранили древние имена. Был один по имени Нэйир, Тот, кто указывает Путь. Говорят, когда смотрел на Звезду, говорил он – она болит и любит. И как-то раз, проведя ночь под открытым небом без сна, в странной светлой печали, пришел он к вождям и сказал:
– Я знаю – есть Земля-под-Звездой, и сердце мое зовет меня туда. Я хочу, я должен отыскать ее, сколь бы ни был долог путь. Кто пойдет со мною?
И поверили ему люди, ибо знали, что дальше других видит сердцем Нэйир. И пошли за ним, ибо и в их сердцах звучал зов Звезды.
Много дней и ночей, много лет шли они за Звездой. Песни о Великом Странствии прекрасны и печальны, полны тоски и ожидания, предчувствия и надежды, и в песнях этих звучит имя Звезды – Мельтор. Никто не знал, почему назвали ее Силой Любви, но никто и не спрашивал, ибо представить другого имени для Звезды они не могли: им дано было чувствовать больше, чем пока могли они осознать.
И хранят Песни Великого Странствия рассказ о людях в черных одеждах, чьи глаза сияли как звезды – о мудрых странниках, приходивших говорить с людьми, приносивших им свои песни, мудрость и знания. И имя их народа было похоже на то, которым называли себя Странники Звезды: Эллери Ахэ.
О КРЫЛАТЫХ КОНЯХ. 15 ГОД ОТ ПРОБУЖДЕНИЯ ЭЛЬФОВ
Осенняя ночь была живой. Сторожко прислушиваясь к шагам времени – звуку мерно падающих с ветвей капель росы, – она застыла в ожидании чего-то, ведомого только ей. Ночь слушала Время. Двое слушал ночь. Медленно струился серебристыми лентам вечный туман долины Гэлломэ. Весной, летом и осенью травы здесь казались серебряными, словно подернутыми инеем; лишь здесь по весне расцветал тихо светящийся в ночи звездоцвет, что весенним колдовством мерцает в венках в День Серебра… Майя улыбнулся. Сейчас звезды цвели в небе, даже в ярком свете луны видны были знакомые очертания созвездий, а время от времени небо чертили белые молнии падающих звезд. «Наверно, и они теперь станут цветами…» Майя смотрел в небо, чувствуя, как овладевает им волшебное очарование ночи. Казалось, ночь была и будет всегда, а он так и остается в ней – вечно смотрящий в звездное небо. Там, наверху, летел ветер, скользили легкие полупрозрачные облака, иногда на мгновение скрывавшие темной вуалью драгоценные нити созвездий.
Внезапный порыв ветра взметнул волосы Майя вихрем – серебряным в свете луны.
– О чем ты молчишь? – тихо спросил Мелькор, коснувшись его плеча. Гортхауэр вздрогнул, словно просыпаясь:
– Я видел… или мне показалось? – растерянным полушепотом заговорил он. – Эти облака… наверное, они обманули меня… Знаешь, мне вдруг показалось, что там, в небе – конь. Облако, сгусток лунной осенней ночи – тело его, крылья – ветер небесный, грива – из тумана и росчерков падающих звезд, глаза – отражение луны в ночном озере… Я слышал его полет, его дыхание – словно порыв осеннего ветра… Учитель, как я хотел бы, чтобы это не было лишь видением…
– Это больше не видение. Смотри!
Мелькор указал куда-то в туман – и вот, плавно, бесшумно скользя над землей, возник крылатый конь, приблизился, неслышно переступая, и остановился рядом с ними, кося звездным глазом. Майя улыбнулся:
– Это ты сделал? Снова подарок?
– Нет, – Мелькор был серьезен. – Это ты сам. Просто – очень захотел…
Гортхауэр уже было собрался войти, но дорогу ему заступил Нээрэ.
– Властелин велел не тревожить, – пророкотал Балрог.
– А что случилось?
– Сказал – ему надо подумать. Ты уж извини, Гор…
Майя со вздохом устроился в углу:
– Подожду. Мне с Учителем посоветоваться…
Помолчали.
– Не понимаю, что с ним происходит, – пожаловался Гортхауэр. – Спору нет, эти маленькие – истинное чудо… но все же: вечно они вокруг него крутятся. И, кажется, он счастлив. Скоро, видно, и в замке спасения от них не будет!
– Вот-вот, – пробасил Балрог. – Давеча тоже вертелась тут одна малявочка. Тебе, спрашиваю, чего? А она мне так серьезно и отвечает: по важному, мол, делу к Учителю. И – шасть мимо меня! Я и слова сказать не успел… Ну, думаю, раз дело важное, может, и я понадоблюсь. Иду прямиком в мастерскую: он там эту штуку странную из дерева делал… ну, один из них на такой играет еще…
– Лютня, – подсказал Гортхауэр.
– Точно – лютня. Работа тонкая, понятное дело. Только Властелин, как малявочку эту увидел, заулыбался, сразу все в сторону… Дело важное! Она ему ягоды принесла!
Балрог замолк после необычно длинной тирады.
– Видел, – откликнулся Гортхауэр, – землянику. Я захожу – сидят они в мастерской, и – ну, я ушам своим не поверил – Учитель что-то ей поет. Тихо-тихо… – Майя невольно улыбнулся воспоминанию: голос у Мелькора был удивительно красивый. – Он же детям почти ни в чем не отказывает. Уверен: если завтра кто-нибудь захочет на драконе полетать, Учитель позволит.
– А дракон? – хмыкнул Балрог.
– Нет, я ему все скажу. Хватит, – решительно поднялся Майя, но тут в дверях появился, наконец, Мелькор. Лицо совершенно счастливое, глаза сияют:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
