На протяжении всей этой кровавой сцены обе стороны вели себя так, словно Элдина и его спутников даже не существовало. Надеясь, что этот дикий праздник целиком завладел их вниманием, Элдин сделал знак поспешить следом за Эдой, который остановился только для того, чтобы пропустить атакующую группу гафов, и уже удалился на приличное расстояние. Они бегом бросились вдогонку за своим проводником, держась ближе к стороне гафов и постоянно лавируя, чтобы не угодить в лужи крови, растекшиеся вокруг обезглавленных трупов.
В дальнем конце широкой площади Эда внезапно остановился и направился через проход к толпе людей. В первый раз он замедлил шаг, позволив плотному кольцу самураев сомкнуться вокруг него.
— Сейчас нам предстоит преодолеть самую трудную часть пути. Мы должны пробраться сквозь эту толпу, поскольку наша цель расположена с другой стороны, — крикнул он, пытаясь перекрыть сумасшедшие вопли, доносившиеся со всех сторон,
— А мы не можем просто ее обогнуть? — спросил Элдин.
— Слишком большой крюк. Поверьте мне, во время фестиваля площадь таит в себе гораздо меньше опасностей, чем узкие улочки. Теперь держитесь плот ней.
Внезапно воздух прорезал громкий пронзительный свист.
— Перебежчики! — воскликнул Эда. — Будьте осторожны!
В людской толпе внезапно вспыхнула бешеная активность, а с противоположной стороны прохода донеслись радостные крики гафов. Группа людей в оранжевых балахонах вырвалась из толпы, и те, кто находился на краю группы, наносили беспорядочные удары зазубренными клинками по всем, на ком не было оранжевого одеяния. Около дюжины голов взлетело в воздух по периметру группы. Оранжевые сомкнули ряды и с дикими победными возгласами бросились к другой стороне прохода, и гафы веселыми выкриками приветствовали их появление.
— Мастерское предательство, — крикнул Эда. — Мастерское! Теперь вперед, пока синие не заполнили освободившееся место.
Отряд направился к бреши в толпе синих, оставшейся после того, как несколько сотен оранжевых перебежало на другую сторону.
Они погрузились в волнующееся людское море. Образующие защитное кольцо самураи, находившиеся на крайней стадии возбуждения, держали мечи высоко над головами и были готовы нанести удар каждому, кто осмелится к ним приблизиться.
Оиси покинул Элдина и обогнул изнутри защитное кольцо, напоминая своим людям о необходимости проявлять выдержку.
Толпа неохотно расступалась перед ними, словно бы снизойдя до того, чтобы в первый раз обратить внимание на пришельцев.
Через несколько минут группа наконец вырвалась из давки на противоположном конце площади и свернула в узкую боковую улочку.
Эда на мгновение остановился, чтобы перевести дыхание.
— Что, черт возьми, все это означает? — воскликнул Элдин, показывай на плотную людскую массу, начинавшуюся возле самого входа в переулок.
— Фестиваль. Он происходит каждые десять дней во время новолуния ближайшего спутника, — ответил Эда. — Все шесть кланов живут отдельно друг от друга в своих собственных городах. С началом новолуния они собираются на большой площади возле Седы, что бы совершить поклонение башне. Они ждут знамения.
— Какого знамения?
— Знамения, говорящего о том, что башня для них откроется. Видишь вот это? — Он показал на платформу, отходящую от стены башни на высоте около трехсот метров. — Они называют ее судным местом. Представители всех кланов заходят в башню и проникают в кабину первого утреннего лифта. Заслужить это право могут только самые достойные. В общем, — продолжил Эда, — они поднимаются до контрольного пункта. Служба безопасности, целиком составленная из сервоботов, проверяет всех поднимающихся наверх пассажиров. Поскольку у представителей Шиги нет необходимых идентификационных имплантов, их отделяют от общей группы. В ходе этой процедуры большое количество сервоботов обычно получают сильные повреждения. Содержание службы безопасности обходится недешево, но никто, находясь в здравом рассудке, не захочет пойти на такую работу.
— А что потом? — поинтересовался Элдин.
— Ну а потом они выходят на платформу и прыгают вниз, — спокойно сказал Эда, словно сообщив самый тривиальный факт.
Будто для того, чтобы проиллюстрировать слова Эды, над площадью внезапно повисла тишина. На краю платформы появилась маленькая человеческая фигурка в желтом одеянии.
— Има! Има! Има! — скандировала многотысячная толпа.
— Има? — спросил Оиси, стараясь перекричать оглушительный шум.
— Скрытый учитель, Има, — ответил Эда. — Мессия, который их освободит. Если кто-нибудь спрыгнет с платформы и не упадет камнем на землю, он и есть великий Има. Наверно, этот несчастный пробрался в кабину последнего лифта, идущего наверх. Неужели они никогда не оставят свои идиотские попытки?
Фигурка человека в желтом внезапно бросилась вперед, и в течение нескольких секунд казалось, что он почти летит. Полы его одеяния трепетали в набегающем потоке воздуха, а руки были вытянуты вперед.
Головой вниз тело врезалось в землю у основания башни.
Толпа издала громкий рев, и празднование продолжилось.
— И так каждые десять дней, — воскликнул Эда, покачав головой. — Разумеется, никакой Има им не является, и утром все расходятся по домам. Каждый клан считает, что только нечестивость помыслов их соперников помешала скрытому учителю явиться перед ними. Те, кто носят красные повязки вокруг головы, называются мукба, или избранные, и им позволено отрубать головы. Правила очень строги, поскольку в противном случае они давно бы уничтожили друг друга. Быть мукбой большая честь, и все остальные находятся здесь только для того, чтобы поразвлечься. Нечто вроде бега от драконов, который практикуют чокнутые даки. Подобные фестивали проводятся каждую неделю. Могу вам сказать, что через некоторое время все это начинает действовать на нервы.
— Мне кажется, нам лучше поторопиться, — сказал Эда, бросив взгляд в сторону площади.
Группа синих отделилась от толпы и теперь смотрела в их направлении.
— За пределами площади охота на чужеземцев от крыта круглосуточно. Возможно, эти молодые дурни желают себя позабавить. Пойдем!
И отряд следом за Эдой зашагал по узкому переулку.
— Язычники! Пожиратели свиней! Неверные! — начали выкрикивать синие балахоны, бросившись в погоню. Словно бы по сигналу, обитатели тесной, заваленной мусором улочки начали выглядывать из окон верхних этажей своих убогих лачуг.
Не прошло и десяти секунд, как дождь из отбросов и содержимого ночных горшков обрушился на них сверху, и, придя в исступление от бессильного гнева, японцы начали выкрикивать ответные оскорбления.
Совсем маленькие дети преследовали их, перепрыгивая с крыши на крышу, некоторые скидывали вниз куски черепицы, в то время как другие, встав у самого края, мочились на чужеземцев.
— Продолжайте двигаться вперед, — крикнул Эда, — пока они не отрезали нам путь к отступлению! Мы уже совсем близко от квартала иноземных торговцев.
Внезапно раздался глухой треск, и один из самураев со стоном упал вперед, сраженный тяжелым камнем, попавшим ему точно по голове. Дети на крышах издали возгласы триумфа и заплясали от радости, в то время как японцы, в гневе погрозив им кулаками, собрались вокруг упавшего товарища. Из-под его шлема сочилась тонкая струйка крови. Оиси поспешил к пострадавшему, на секунду нагнулся, а когда выпрямился, на его лице застыло выражение холодной ярости.
Элдин вдруг осознал, что человек этот мертв, — он был первым, кто погиб, находясь у него на службе. Элдин хотел было что-то сказать Оиси, но затем решил, что лучше промолчать. Элдин посмотрел на мертвого воина, а затем на его разгневанных товарищей. С глубоким сожалением он подумал, что даже не знает его имени.
— Мы уже почти пришли, почти пришли! — выкрикивал Эда. Нервное напряжение, вызванное послед ними событиями, сказалось и на нем. — Осталось только свернуть налево, за ближайший угол.
Ускорив шаг, группа продолжила свой путь, а их мучители бросились следом, выкрикивая оскорбления.
Авангард вытянувшегося в колонну отряда свернул за угол и тут же замер на месте.
На их пути стояла стена из полутора десятка человек в синих балахонах. Выглянув из-за спин своих охранников, Элдин увидел, что в центре группы стоит высокий человек, тот самый, который, скорее всего, был свидетелем убийства своего товарища возле Иглы. За поджидающими их синими балахонами находились ворота в иностранный квартал. Шлагбаум был поднят, обитые железом покосившиеся створки были распахнуты словно ударом тарана, а над самим кварталом висело низкое облако клубящегося дыма.
Эда окончательно утратил равнодушный вид.
— Фанатичные ублюдки! — воскликнул он. — Меня от них просто тошнит. Какие-то маньяки устроили поджог.
