Хилари сосредоточила память на уроках, которые так усердно зубрила.
– После Фербэнка прошло столько времени, – промолвила она. – Помнишь нашу кошку? У нее родились котята – сразу после твоего отъезда. Так много глупых мелочей, о которых ты ничего не знаешь. Это кажется таким странным!
– Еще бы! Разрыв со старой жизнью и начало новой.
– И ты… счастлив здесь?
Такой вопрос задала бы любая жена.
– Здесь просто великолепно! – Том Беттертон расправил плечи и вскинул голову. Глаза на улыбающемся лице смотрели жалко и испуганно. – Прекрасные условия для работы – все оборудование, расходов не жалеют. А сама организация! Это невероятно!
– Так я и думала. Ты совершил такое же путешествие, как и я?
– О таких вещах не распространяются. Я не собираюсь пугать тебя, дорогая, но… тебе предстоит многому научиться.
– А прокаженные? Тут действительно лепрозорий?
– Самый настоящий. Целая группа медиков ведет серьезную исследовательскую работу в этой области. Но они существуют сами по себе. Тебе незачем беспокоиться – это всего лишь ловкий камуфляж.
– Понятно. – Хилари огляделась вокруг. – Это наши апартаменты?
– Да. Это гостиная, там ванная, а там спальня. Пойдем, я покажу тебе.
Хилари поднялась и последовала за ним через ванную в просторную спальню с двумя стоящими рядом кроватями, большими стенными шкафами, туалетным столиком и книжной полкой. Она заглянула в шкаф и рассмеялась:
– Не знаю, что туда класть. Вся моя одежда на мне.
– Здесь ты можешь получить все необходимое. Тут есть ателье мод, косметический салон – все, что угодно, и по высшему разряду. Причем все на территории секции – тебе не придется даже выходить.
Беттертон произнес это беспечным тоном, но чуткое ухо Хилари ощутило отчаяние, скрывающееся за его словами.
Не придется даже выходить… Очевидно, выйти отсюда невозможно. «Оставь надежду всяк сюда входящий»… Хорошо оборудованная клетка! Неужели ради этого ее спутники расстались с родиной, домом, повседневной жизнью? Доктор Баррон, Энди Питерс, молодой Эрикссон с его мечтательным лицом, высокомерная Хельга Неедхайм… Знали ли они, что их здесь ожидает? Будут ли они этим довольны?
«Лучше не задавать слишком много вопросов, – подумала Хилари. – Вдруг кто-нибудь подслушивает…»
Неужели за ними шпионят? Том Беттертон явно это предполагал. Но был ли он прав? Или это всего лишь нервы? Ведь он на грани истерики…
«Очень может быть, дорогая моя, что за шесть месяцев с тобой произойдет то же самое», – сказала себе Хилари.
– Тебе бы не хотелось прилечь отдохнуть? – спросил Том Беттертон.
– Пожалуй, нет… – неуверенно ответила она.
– Тогда, может, пойдем в регистратуру?
– А что это такое?
– Каждый прибывающий сюда проходит через регистратуру. Там записывают все твои данные – здоровье, зубы, кровяное давление, группу крови, психологические реакции, вкусы, антипатии, аллергии, склонности.
– Звучит по-военному – или по-медицински?
– И то и другое верно, – ответил Беттертон. – Это солидная организация.
– Так и думала, – сказала Хилари. – Я имею в виду, что за железным занавесом все тщательно планируется.
Она постаралась вложить в голос побольше энтузиазма. В конце концов, Олив Беттертон, вероятно, сочувствовала коммунизму, хотя формально не являлась членом партии.
– Тебе многое предстоит понять, – уклончиво отозвался Беттертон. Он быстро добавил: – Лучше не пытайся разобраться во всем сразу.
Беттертон снова поцеловал ее внешне страстным, но в действительности холодным как лед поцелуем.
– Продолжайте игру, – шепнул он ей на ухо и добавил громко: – А теперь пошли в регистратуру.
Глава 12
В регистратуре восседала женщина, похожая на строгую воспитательницу. Ее волосы были собраны в уродливый пучок, а пенсне придавало ей подчеркнуто деловой вид. При виде Беттертонов женщина одобрительно кивнула:
– Вы привели миссис Беттертон. Отлично.
Ее английский был вполне грамотен, но стерильная правильность речи заставила Хилари заподозрить в ней иностранку. И в самом деле, женщина оказалась швейцаркой. Предложив Хилари сесть, она вынула из ящика несколько бланков и начала быстро их заполнять.
– Ну, Олив, я, пожалуй, пойду, – не без смущения сказал Том Беттертон.
– Да, доктор Беттертон, – кивнула женщина. – Лучше поскорее покончить с формальностями.
Беттертон вышел, закрыв за собой дверь. Похожая на робота женщина продолжала писать.
– Итак, – деловито заговорила она, – ваше полное имя. Возраст. Место рождения. Имена отца и матери. Серьезные заболевания. Вкусы. Увлечения. Университетские степени. Места работы. Предпочтения в еде и напитках.
Каталог казался бесконечным. Хилари отвечала рассеянно, почти машинально. Она чувствовала благодарность к Джессопу за его инструкции, которые так хорошо затвердила, что могла отвечать не раздумывая и не делая пауз.
– Ну, вроде бы это все, что требуется для нашего отдела, – сказала наконец женщина-робот. – Теперь доктор Шварц проведет медицинское обследование.
– Неужели все это необходимо? – спросила Хилари. – Это выглядит абсурдным.
– Мы верим в тщательность, миссис Беттертон, и предпочитаем записывать все данные. Вам понравится доктор Шварц. А потом вы пойдете к доктору Рюбеку.
Доктор Шварц оказалась симпатичной блондинкой.
– Ну вот, – удовлетворенно промолвила она, тщательно осмотрев Хилари. – Теперь идите к доктору Рюбеку.
– А кто такой доктор Рюбек? – осведомилась Хилари. – Еще один врач?
– Доктор Рюбек – психолог.
– Но мне не нужен психолог. Я их не люблю.
– Пожалуйста, не волнуйтесь, миссис Беттертон. Вас не собираются подвергать никакому лечению. Речь идет всего лишь о тесте на интеллект и классификации вашей личности.
Доктор Рюбек был высоким меланхоличным швейцарцем лет сорока. Поздоровавшись с Хилари, он бросил взгляд на карту, которую передала ему доктор Шварц, и одобрительно кивнул:
– Рад видеть, что у вас отличное здоровье. Насколько я понял, вы недавно перенесли авиационную катастрофу?
– Да, – ответила Хилари. – Я пробыла четыре или пять дней в больнице в Касабланке.
– Четырех-пяти дней недостаточно, – упрекнул ее доктор Рюбек. – Вам следовало пробыть там дольше.
– Я хотела поскорее продолжить путешествие.
– Вполне понятно, но после сотрясения мозга необходим длительный покой и отдых. Перенеся его, можно выглядеть вполне нормально и тем не менее получить серьезные осложнения. Вижу, с вашими нервными рефлексами не все в порядке. Отчасти это результат утомительного путешествия, но в целом, несомненно, последствие сотрясения мозга. У вас бывают головные боли?
– Да, очень сильные. И я часто путаю и забываю разные вещи.
Хилари считала нужным постоянно подчеркивать этот момент.
– Да-да, – успокаивающе кивнул доктор Рюбек. – Но не тревожьтесь – это пройдет. Теперь мы проведем несколько ассоциативных тестов, дабы определить тип вашего менталитета.
Хилари слегка нервничала, но все прошло хорошо. Тесты оказались рутинной процедурой. Доктор Рюбек делал записи на большом бланке.
– Как приятно, – заметил он наконец, – иметь дело с человеком (надеюсь, мадам, вы меня извините и не поймете мои слова превратно), который ни в коей мере не является гением!
Хилари рассмеялась:
– Да уж, меня никак нельзя причислить к гениям.
– К счастью для вас, – сказал доктор Рюбек. – Могу вас заверить, что это обеспечит вам куда более спокойное существование. – Он вздохнул. – Как вы, возможно, понимаете, здесь мне приходится иметь дело в основном с носителями очень высокого интеллекта, которые легко становятся неуравновешенными и подвержены эмоциональным стрессам. Люди науки, мадам, не те спокойные и хладнокровные личности, о которых читаешь в романах. Фактически, – задумчиво добавил он, – между первоклассным игроком в теннис, оперной примадонной и ядерным физиком очень мало разницы в смысле эмоциональной нестабильности.
– Возможно, вы правы, – промолвила Хилари, помня, что ее считают прожившей несколько лет в непосредственной близости к ученым. – Да, они бывают весьма темпераментны.
Доктор Рюбек развел руками:
– Вы не поверите, с какими эмоциями здесь приходится сталкиваться! Ссоры, ревность, обидчивость! Со всем этим мы вынуждены справляться. Но вы, мадам, – улыбнулся он, – принадлежите к категории, которая тут составляет меньшинство. Должен сказать, это весьма счастливая категория.
– Не понимаю. О каком меньшинстве вы говорите?
– О женах, – ответил доктор Рюбек. – Их здесь не так много. Сюда допускают далеко не каждую. Иметь с ними дело – одно удовольствие после их мужей и коллег мужей.
– А что здесь делают жены? – спросила Хилари и виновато добавила: – Понимаете, все это внове для меня. Многое мне еще не ясно.
