у Софии становится скептический.
– Вы имеете в виду педагогику?
Она произносит это слово медленно, практически по слогам, как будто подозревает, что я впервые его слышу.
– Ну да. Для маленьких детей.
– Педагогику начальных классов?
– Совершенно верно.
Адриан сияет.
– Моя мама преподает в четвертом классе! Ее специальность тоже «Педагогика начальных классов»!
– Вот это совпадение!
Я тихо радуюсь тому, что еще не остыла после пробежки, потому что щеки у меня сейчас наверняка горят.
– Самая благородная профессия! – восклицает Игнасио. – Вы сделали прекрасный выбор, Мэллори.
Мне отчаянно хочется переменить тему, сказать что-нибудь – что угодно, – что не было бы ложью.
– У вас изумительно красивые цветы, – говорю я им. – Я каждый день пробегаю мимо вашего дома, чтобы ими полюбоваться.
– Ну, тогда у меня к вам вопрос на миллион долларов, – оживляется Игнасио. – Какие из них нравятся вам больше всего?
Адриан объясняет, что это игра, в которую его родители играют со своими гостями.
– Идея заключается в том, что твой любимый цветок определенным образом говорит о твоей личности. Что-то вроде гороскопа.
– Они все очень красивые, – говорю я.
Такой ответ Софию не устраивает.
– Нужно выбрать только один. Тот, что нравится вам больше всего.
Тогда я указываю на оранжевые цветы, которые только недавно появились, – те, что увивают шпалеры перед домом.
– Я не знаю, как они называются, но они напоминают мне маленькие дорожные конусы.
– Это кампсисы, – говорит Адриан.
– Никто никогда не выбирает кампсисы! – радуется Игнасио. – А ведь это очень красивый цветок и притом очень неприхотливый. Все, что ему нужно, – это немного солнечного света и воды, а дальше можно оставить его в покое, и он будет расти сам по себе. Очень независимый цветок!
– Но способный превратиться в сорняк, – добавляет София. – И тогда попробуй от него потом еще избавься!
– Это называется жизнестойкость! – возражает Игнасио. – Это хорошо!
Адриан бросает в мою сторону раздраженный взгляд: «Видишь, что мне приходится выносить?» – но тут мать напоминает ему, что они уже опаздывают и им пора ехать. Так что мы торопливо говорим друг другу «до свидания» и «очень приятно было с вами познакомиться», и я иду дальше.
Несколько секунд спустя мимо меня проезжает черная «БМВ», и Игнасио сигналит на прощание, а София смотрит прямо перед собой. Адриан машет мне из окошка, и на мгновение я вижу того маленького мальчика, которым он когда-то был, – мальчика, который путешествовал с родителями на заднем сиденье машины и гонял на велосипеде по этим тенистым тротуарам, принимая эти прекрасные, обсаженные деревьями улицы как нечто полагающееся ему по праву рождения. У меня такое ощущение, что у него было безоблачное детство, что вся его жизнь с самого рождения была усыпана розами.
Каким-то образом я умудрилась дожить до двадцати одного года, ни разу не обзаведясь настоящим бойфрендом. Ну, то есть у меня были мужчины – когда ты достаточно симпатичная девушка, употребляющая наркотики, всегда есть один безотказный способ раздобыть дозу, – но никогда не было ничего даже отдаленно напоминающего традиционные отношения.
Но в холлмарковской версии моей жизни – в альтернативной реальности, где я выросла в Спрингбруке у добрых, обеспеченных и образованных родителей вроде Теда и Каролины, – мой идеальный бойфренд был бы примерно таким, как Адриан. Он симпатичный, с чувством юмора, не боится тяжелой работы. И вот я уже прикидываю, когда пройдут обещанные две недели и он снова появится во дворе у Максвеллов со своей газонокосилкой.
В Спрингбруке полно детей возраста Тедди, но пока что мне так и не удалось ни с кем его познакомить. В конце нашего квартала есть большая детская площадка с горками, качелями и каруселями, по которой вечно носятся толпы кричащих и визжащих пятилеток, но он упорно не желает с ними общаться.
Однажды утром в понедельник мы сидим на скамейке в парке, наблюдая за тем, как группка мальчишек катает по горке игрушечные машинки. Я предлагаю Тедди присоединиться к ним.
– У меня нет машинки, – говорит он.
– Попроси их дать тебе поиграть.
– Я не хочу просить.
Он сердито нахохливается, даже не делая попытки встать со скамейки.
– Тедди, пожалуйста.
– Я хочу играть с тобой. А с ними не хочу.
– Тебе нужны друзья твоего возраста. Через два месяца ты пойдешь в школу.
Но убедить его мне так и не удается. Остаток утра мы проводим дома, собирая лего, потом Тедди обедает и уходит наверх к себе в комнату на тихий час. Я знаю, что мне следовало бы прибраться на кухне, но у меня нет сил. Я плохо спала – по случаю Четвертого июля полночи взрывались фейерверки, – а препирательства с Тедди окончательно меня вымотали.
Я решаю ненадолго прилечь на диван, закрываю глаза, а когда открываю, надо мной стоит Тедди и трясет меня за плечо.
– Давай пойдем плавать?
Я сажусь и понимаю, что свет в комнате изменился. Уже почти три часа.
– Да, конечно, беги переоденься.
Тедди протягивает мне рисунок и выбегает из комнаты. Та же самая лесная чаща, что и на прошлой картинке, только на этот раз мужчина засыпает землей глубокую яму, а на дне лежит безжизненное тело Ани.
Тедди возвращается в гостиную, одетый в плавательные шорты.
– Идем?
– Погоди, Тедди. Что это такое?
– Что «это»?
– Кто это? В яме?
– Аня.
– А что это за мужчина?
– Я не знаю.
– Он ее закапывает?
– В лесу.
– Почему?
– Потому что он украл Анину маленькую девочку, – говорит Тедди. – А можно мне арбуза? Перед тем, как мы пойдем плавать?
– Конечно, можно, Тедди, но почему…
Слишком поздно. Он уже вприпрыжку бежит на кухню и распахивает дверцу холодильника. Я иду за ним и обнаруживаю, что он, стоя на цыпочках, пытается дотянуться до верхней полки, где лежит четвертинка спелого красного арбуза. Я помогаю ему донести арбуз до стола и острым ножом отрезаю ломтик. Не дожидаясь тарелки, он хватает его и впивается зубами в ноздреватую алую мякоть.
– Тедди-медведик, послушай, Аня тебе что-нибудь еще сказала? Про рисунок?
Его рот набит арбузом, по подбородку стекает красный сок.
– Тот мужчина выкопал яму, чтобы никто ее не нашел. – Он пожимает плечами. – Но наверное, она оттуда выбралась.
8
Вечером Максвеллы всей семьей идут в ресторан. Каролина приглашает и меня, но я говорю, что мне нужно тренироваться, и слоняюсь по своему коттеджу до тех пор, пока не слышу, как их машина задним ходом выезжает со двора.
Тогда я пересекаю лужайку и иду в соседний дом.
У Митци едва ли не самый маленький домик во всем квартале – одноэтажный, из красного кирпича, с металлической крышей и окнами, наглухо завешенными рулонными шторами. Ее жилище выглядело бы на своем месте в моем старом районе в Южной Филадельфии, но здесь, в благополучном Спрингбруке, оно как бельмо на глазу. Ржавые водостоки провисают, сквозь трещины в тротуаре пробиваются сорняки, а лужайка перед домом давно требует стрижки. Каролина уже не раз говорила о том, что ждет не дождется, когда Митци съедет и
