– Это и меня касается.
Чутье подсказывало Феликсу избегать любых задержек, особенно теперь, когда поиски суррогатной матери придется возобновить. Он тихо ответил:
– Прости, Фрэн, но я их сюда не пущу.
– Последнее слово?
– Сейчас – да.
– А потом не считается, и ты это знаешь! – Франческа сорвала с себя передник, швырнула в мусорное ведро и вылетела из кухни.
Феликс уставился в тарелку, гадая, как Моисей утихомиривал свою сестру, когда приходилось лезть на гору за скрижалями или идти через Красное море.
Внезапно Франческа вернулась, схватила тарелку у него из-под носа, вывалила ее содержимое в раковину и, не глядя на него, унеслась.
– Доктор Росси, можно вас?
Феликс поднял голову и увидел Мэгги, которая смотрела на него с теплотой. Почему – непонятно. Только что он повел себя как сущий троглодит, однако ситуация требовала уделить все внимание нитям, а не развлечению орды новых родственников.
– Доктор Росси?
Он так задумался, что успел забыть о ней.
– Мэгги, надеюсь, мы тебя не потревожили прошлой ночью. У нас произошла неприятность, семейная неурядица. Скоро все утрясется.
Она воззрилась на него со странным выражением на лице.
– Так что ты хотела, Мэгги?
– Сэм звонит. Швейцар, помните? Говорит, у него к вам какое-то дело. Просит разрешения подняться.
Феликс попытался вообразить, чего ради швейцар решил заглянуть к нему – в первый раз за все время. В приступе подозрительности он подумал о нитях, но потом отбросил эту мысль как совершенно параноидальную.
– Передай, что я буду ждать его в солярии.
По пути туда Феликс миновал комнату Франчески, увидел флакончик духов в ее руках и задумался, уж не на свидание ли она собралась. Порвав со своим школьным приятелем в год смерти родителей, Франческа с тех пор не сознавалась, с кем проводит вечера и ночи. Впрочем, Феликс и не расспрашивал. Вид у нее был несчастный, и ему стало совестно за свою грубость.
– Ты куда-то идешь? – спросил он.
Франческа молча отвернулась.
Стоя в солярии, он услышал, как входная дверь хлопнула, и понял: сестра ушла. И опять он почувствовал, что время подпирает и ему давно пора быть в лаборатории. За окном, в парке, промелькнула фигурка светловолосой всадницы, скачущей во весь опор мимо пруда. Вот она скрылась под раскидистыми ветвями платана по прозвищу Лондонец, старейшего дерева в парке, и вновь появилась. Феликсу на миг даже показалось, что это Аделина.
– Доктор Росси, Сэм пришел.
Он обернулся и увидел, как Мэгги ведет швейцара мимо орхидей.
– Здравствуй, Сэм, проходи. Не желаешь чашечку кофе? Сэм глянул на Мэгги.
– Не хотелось бы никого утруждать.
– Мне не трудно,– отозвалась Мэгги и вышла.
Феликс сел на диван с кованым каркасом и показал Сэму на такой же стул. Солнце заливало веранду, будто стремясь прояснить утреннюю недосказанность.
– Ты говорил, дело срочное, Сэм?
– Возможно.
В течение следующих минут худшие опасения Феликса подтвердились. Журналист, который вчера был здесь, хотел знать, что он привез из Турина и с кем будет встречаться на этой неделе. Это означало одно: Джером Ньютон готовит очередную статью.
– Поверить не могу!..– не сдержался Феликс.
– Что мне передать, если он снова появится, сэр?
– М-м…
– Если вы скажете мне, что он задумал, я мог бы пустить его по ложному следу. Да и отвадить новых журналистов, если они появятся. Вы ведь не хотите, чтобы сюда просочилась пресса. Наши жильцы ее не любят.
Феликс сурово оглядел Сэма, который выглядел сейчас слишком простецки, учитывая почти неприкрытую угрозу его последних слов. Всякого, кто надолго притягивал к себе внимание прессы, выселяли из здания. Жильцам хотелось покоя.
Появилась Мэгги, неся в руках кофе. Вместо того чтобы отдать чашку Сэму, она набросилась на него с порицаниями:
– Не видишь, доктор Росси работает! Если ему понадобится что-то сказать, то наверняка даст тебе знать. А теперь давай уходи.
Сэм, похоже, совершенно растерялся. Чудное было зрелище: он, высокий и сильный, смотрит сверху вниз на Мэгги, раскрыв рот.
Досадуя на ее вмешательство, Феликс воскликнул:
– Мэгги, это еще зачем?
Тем временем Сэм пришел в себя.
– Не сердитесь на нее, доктор. Это я виноват. Она права. Не надо было мне отнимать у вас время.
– Спасибо, однако я бы предпочел…
– Да, не надо было отнимать у доктора время. Он занят. Давай-давай, Сэм, ступай. Спасибо, что заглянул.
– Мэгги, довольно! Я был бы очень признателен, если бы ты…– попытался вмешаться Феликс.
– Не говорите с ней так,– внезапно прервал его Сэм.
Когда Мэгги и доктор озадаченно замерли, он вздрогнул и пустился в извинения, пятясь к двери.
– Простите меня, доктор Росси. Забылся. Не сердитесь на Мэгги. Она вас так бережет. А я уже ухожу. Не стоило мне вот так вламываться…
Мэгги последовала за ним к двери с кофейной чашкой в руке. Феликс – за ней, недоумевая, что происходит.
Мэгги обернулась и показала в сторону гостиной.
– К вам пришла Аделина,– мягко пояснила она, продолжая выпроваживать Сэма.
Феликс так и не разобрался в разыгравшейся странной сцене. Главное, невесть откуда свалилась целая куча забот – и все в тот момент, когда самая драгоценная кровь на земле пропадает, дожидаясь его в лаборатории.
– Спасибо, Мэгги,– сказал он и отправился в гостиную, боясь даже гадать о сегодняшнем настроении Аделины.
На ней был костюм для верховой езды: сапоги, светло-коричневое галифе в тон волосам, синяя куртка, белая блуза. Рядом лежало жокейское кепи. Все-таки там, в парке, была Аделина. Феликсу стало неловко за то, что он не узнал ее.
– А куда ты девала Ночку? – спросил он.
Аделина держала свою черную кобылу в стойле Академии верховой езды «Клермонт» вместе с конем Франчески.
– Я встретила кое-кого из «Клермонта», и он отвел ее обратно.
– Понятно.
Феликс сел напротив, положив ноги на низкий кофейный столик, и стал ждать, пока девушка начнет разговор. Сам он понятия не имел, что говорить, кроме очередных извинений.
Вместо слов Аделина вытянула ногу и коснулась носком ботинка его туфли. Тогда он все же нарушил молчание:
– Ты, наверное, думаешь, что я совсем рехнулся – окончательно и бесповоротно.
– Может, и нет,– промолвила она с улыбкой, чему Феликс был страшно рад.
Надо же – все эти годы она мечтала родить от него ребенка, а он и не знал. Ему все время казалось, что они родственные души, а теперь он словно шел вслепую, гадая, чего еще не замечал.
– Как спалось?
– Честно говоря, почти никак. А тебе?
– Так же.
Она вытащила из-под куртки сложенные листы бумаги и положила на столик.
– Я решила быть во всеоружии и порылась в Интернете. Вот что там пишут.
Феликс взял страницы:
– Пишут, что в нашей стране запретят клонирование человека.
– В Мичигане оно противозаконно, но не в Нью-Йорке. ООН взяла курс на запрет, однако в самих США все обстоит по-старому.
– Президент…
– Клинтон наложил пятилетний мораторий на поддержку соответствующих разработок из бюджетных средств. О частных проектах речи не велось. Буш организовал комитет, занимающийся этим вопросом. Репродуктивное клонирование запрещено не было – конгресс все еще заседает. Ситуация, конечно, зыбкая, но…
– Очевидно, первый случай клонирования человеческого эмбриона…
– Не было никакого случая,– горячо прервал Феликс.– Получившиеся до-эмбрионы погибли почти сразу же, не дожив до третьего дробления. Такие даже не имплантируются, а потому не могут считаться жизнеспособными.
– Все равно большинство членов конгресса высказались против клонирования с целью размножения. Допускается только терапевтическое, в целях использования стволовых клеток недоразвитого клона для лечения тяжелобольных. Некоторые врачи полагают, что из них можно вырастить ткани и органы, которые не будут отторгаться. Я правильно поняла?
– Да.
– И даже по этому поводу кипят дебаты – гуманно ли губить новую жизнь только ради спасения донора ДНК.
– Я никого губить не собираюсь,– сказал Феликс, решив умолчать о множестве до-эмбрионов, которые ему придется создать, чтобы повысить вероятность успеха.
В конце концов, Аделина не биолог и ей все равно, сформировалась у зародыша первичная бороздка или нет.
– Феликс, а с чего ты вообще взял, что у тебя получится второй Христос? Людей не только гены определяют.
– Половина этих самых генов произошла от Господа. Может, даже все. Дева Мария выносила первого в мире клона.
По правде сказать, я уже давно думал об этом. Откуда еще могли взяться божественные гены, как не от самого Бога? Аделина пристально посмотрела на него.
– Ты наверняка в курсе, что Папская академия примет решение не в пользу клонирования человека.
Феликс закатил глаза.
– Конечно примет. Но я-то ученый, и в этом отношении мое мнение может расходиться с ватиканским. Дай им волю, они вообще запретили бы участие микробиологов в процессе размножения человека – включая искусственное оплодотворение и контрацепцию. И пусть среднестатистическая женщина рожает по ребенку в год… При этом Церковь закрывает глаза на трудности кормления и воспитания новых чад, игнорирует проблему материнской смертности в родах. Как может Господь желать появления стольких голодающих сирот? Здесь Церковь вынудила нас думать своей головой. Что я и делаю и тебе желаю.
