– Я надеюсь, скоро мы услышим хоть что-нибудь, пребывать в этой неизвестности с каждым днем становится все более невыносимо! – Эмили снова заплакала, и Джейн пришлось приложить усилия, чтобы найти слова, которые могли бы успокоить подругу, но ее старания ни к чему не привели. Что бы она ни сказала, ни леди Боффарт, ни ее племяннице не стало бы легче.
Миссис Стоунвилль перевела разговор на незначительные новости из Торнвуда, а через несколько минут предложила Эмили проводить ее, выйти ненадолго из натопленной комнаты и подышать свежим воздухом. Тетушка Розалин горячо поддержала эту идею – леди Уитмен приняла успокоительную микстуру и заснула, так что у Эмили есть не меньше двух часов, которые она может потратить на себя.
Леди Гренвилл согласилась, и вскоре подруги уже спускались по обледеневшим ступеням в сад лорда Уитмена.
12
– Ты должна съесть что-нибудь, дорогая, – леди Боффарт неодобрительно посмотрела на тарелку племянницы, на которой лежал одинокий кусочек ветчины. – Своей матери ты нужна здоровой.
«Я вовсе не нужна своей матери, ни больной, ни здоровой, – Эмили едва не произнесла это вслух, но опомнилась, взглянув на поникшие плечи отца. – Ей нужна Кэролайн!»
Молодая женщина была несправедлива и знала это, но выносить молчаливый укор в глазах матери ей с каждым днем становилось все тяжелее. Конечно, леди Уитмен любила свою среднюю дочь, но все же не так сильно, как Луизу или Кэролайн. А теперь единственным утешением матери должна была стать именно Эмили!
Леди Уитмен разом состарилась на добрых два десятка лет, и доктор утверждал, что, если даже она и оправится со временем, никогда уже не станет прежней. Даже бабушку Уильяма, леди Пламсбери, приближавшуюся к восьмидесятилетию, сейчас могли бы счесть моложе леди Уитмен.
Лорд Уитмен тоже постарел и выглядел совершенно больным в сером утреннем свете. Как и все остальные в доме, он проводил день за днем в ожидании известий от сына и зятя, надеясь хотя бы, что ему доведется помолиться на могиле младшей дочери. Ужасное несчастье – хоронить свое дитя, но еще тяжелее каждую ночь видеть во сне дно неизвестного ущелья, где покоится исковерканное тело Кэролайн! Измученный отсутствием новостей, лорд Уитмен приказал немедленно доставлять ему любую корреспонденцию, в какое бы время суток она ни прибыла. Чаще всего приходили письма с соболезнованиями, и читала их, как правило, леди Боффарт.
Поэтому ни Эмили, ни ее тетушка не удивились, когда дворецкий явился в столовую с очередным письмом. На конверте не было траурной каймы, и обе леди тут же перестали делать вид, что завтракают. Что, если в письме тяжелые, но ожидаемые вести?
Лорд Уитмен взглянул на подпись и вдруг глухо застонал. Его дочь и леди Боффарт взволнованно переглянулись.
– Что там такое? – первой успела спросить тетушка Розалин.
– Это письмо… от Кэролайн… – несчастный отец уронил конверт на стол и закрыл лицо руками.
Эмили охнула и судорожно сжала пальцами салфетку. Она знала, что так бывает – почта где-то задержалась, и письмо запаздывает, вернее сказать, приходит слишком, слишком поздно!
– Бедная моя девочка, – глухо проговорил лорд Уитмен, не отнимая от лица ладоней. – Прочтите письмо, Розалин, ее прощальное послание…
– Вы уверены, что выдержите это, мой друг? – леди Боффарт и сама сомневалась, что у нее хватит присутствия духа читать письмо мертвой племянницы.
– Читайте! – только и проронил лорд Уитмен.
Тетя Розалин взяла лежащий перед ним конверт, пальцы ее подрагивали. Эмили так хотелось обнять отца, погладить его по редеющим волосам на макушке, но она не осмелилась. Лорд Уитмен изо всех сил старался вести себя, не показывая слабости, как подобает джентльмену и главе семьи, и любое проявление жалости могло лишить его опоры.
Леди Боффарт неловко вытащила письмо из конверта, развернула первый из двух тонких листков и принялась читать. Голос ее звучал неровно, но никто из слушателей не собирался пенять ей на это.
– «Дорогая матушка, отец и Реджи, если он, конечно, дома, а не где-нибудь в гостях увивается за очередной хорошенькой наследницей! Знаю, я обещала писать через день, но так устала с этими переездами, что едва могла держать в руке чайную ложку, не говоря уж о том, чтобы взять перо и написать хотя бы десять строчек. Сейчас я уже хорошенько отдохнула и готова рассказать обо всем, что видела и делала в последнюю неделю. Начало нового года мы с Филиппом встретили во Флоренции…»
Тетушка Розалин осеклась. Лорд Уитмен опустил руки и потрясенно уставился на леди Боффарт.
– Нового года? – растерянно переспросила Эмили. – Но… как же…
– Я ничего не понимаю! – Ее тетка снова нашла глазами строки, которые только что читала, а затем быстро схватила второй листок и посмотрела на дату в конце письма. – Господь милостивый! Письмо подписано третьим января!
– К этому времени мы уже целую неделю считали Кэролайн погибшей. – Эмили напряженно хмурилась, пытаясь сопоставить услышанное только что с тем, к чему она так мучительно пыталась привыкнуть.
– Неужели мы можем надеяться на чудо? – По лицу лорда Уитмен было ясно, как ему хочется поверить в невозможное.
Леди Боффарт торопливо просмотрела письмо, потом протянула его лорду Уитмену. Ее лицо сияло, по щекам потекли слезы.
– Так и есть, друг мой, господь вернул нам нашу дорогую девочку! Если она написала нам третьего января, она никак не могла погибнуть в горах в декабре!
– О чем еще говорится в письме? Может быть, их экипаж перевернулся, но они спаслись, однако же были ранены?
– Ничего подобного! – тетушка Розалин недоуменно пожала плечами. – Кэролайн пишет о красотах Флоренции, о новых знакомствах… Все то, что обычно описывают путешественники в письмах к родным. Ни о каком трагическом происшествии нет ни слова!
– Должно быть, это ужасная ошибка! – встрепенулся лорд Уитмен. – Какая-то другая несчастная молодая пара разбилась, а кто-то из служащих гостиницы перепутал фамилии и сообщил нам.
– Это и вправду ужасно, но сейчас я не могу сожалеть о том, что произошла ошибка! – воскликнула леди Боффарт. – Эмили, нужно немедленно сообщить твоей матери! Только сделать это очень осторожно, а то как бы она не умерла от радости после того, как едва пережила известие о гибели Кэролайн!
– Кэролайн написала, в какой гостинице они остановились? – Леди Гренвилл, позабыв о подобающих манерах, вытирала слезы салфеткой, ей казалось, что она не способна будет связно выразить свои мысли в этот момент, но тревога подталкивала ее выяснить все до конца.
Тетя Розалин вернулась к началу листка и кивнула.
– Я сейчас же пошлю Сайласа отправить телеграмму в этот отель. Мы должны убедиться, что все поняли правильно! – лорд Уитмен догадался, что хотела сказать его дочь. Невозможно, немыслимо для них всех ошибиться еще раз и принять за чудо стечение обстоятельств, которое впоследствии может объясниться совсем не так, как им бы хотелось. – Нет, лучше я сам поеду с ним и дождусь ответа! А затем, если все подтвердится, телеграфируем Уильяму и Реджи.
Былая живость возвращалась к лорду Уитмену, но уже не исчезнут ни новые морщины, ни седина. Пусть так, лишь бы Кэролайн и Филипп оказались живы, Эмили сама охотно отдала бы за это все свои локоны!
– Тогда лучше пока не сообщать ничего матушке, – сказала она. – Два или три часа ничего не изменят, но, если наши надежды окажутся напрасными, она этого не перенесет!
Леди Боффарт согласно кивнула и повернулась к лорду Уитмену.
– Поезжайте скорей! Мы здесь сойдем с ума от нетерпения, если вы немедленно не отправитесь в путь! Может быть, нам тоже поехать? Кузина Дженнис посидит с леди Уитмен.
– Да-да, мы отправимся все вместе! – Лорд Уитмен вскочил на ноги, чуть не опрокинув стул. В компании дочери и леди Боффарт ему будет не так страшно ожидать ответа из Флоренции.
– Едем немедленно! – Тетушка Розалин так же поспешно встала из-за стола, и Эмили последовала ее примеру.
Вероятность того, что младшая сестра жива и здорова, продолжает свадебное путешествие, дала леди Гренвилл сил почти бегом спуститься по лестнице, леди Боффарт не отставала от нее, высоко подобрав юбки. Изумленные слуги провожали глазами обеих леди, и даже невозмутимость дворецкого пошла трещинами – он-то видел почерк на конверте и начал догадываться, что происходит.
Вечером Эмили никак не могла заснуть, несмотря на щедрую порцию успокоительного питья, которым доктор леди Уитмен наделил всех, чьи нервы вызывали у него беспокойство, даже наиболее впечатлительных горничных.
Счастливый смех матери все еще звучал в ушах, как и отзвуки недавних рыданий, и молодая женщина села на кровати, обхватив тонкими руками колени. Чего ей сейчас не хватало, так это дневника, страницы которого могли бы принять часть ее сложных, противоречивых эмоций, облегчив ее душевное состояние.
