— Тогда ты получишь их, — сказал Пин. — Хотите устроиться прямо здесь или с большими удобствами в том, что осталось от Сарумановской караульной, там, под аркой? Мы тут просто устроили пикник, так, чтоб можно было одним глазком поглядывать на дорогу.
— Меньше, чем одним глазком! — фыркнул Гимли. — Но я не войду ни в один оркский дом и не коснусь ни их мяса, ни чего-либо другого из того, что они жрали.
— Нам бы и в голову не пришло просить тебя об этом, — сказал Мерри. — Мы сами натерпелись от орков столько, что по гроб жизни хватит. Но в Скальбурге было много другого народа. У Сарумана хватало мудрости, чтобы не доверяться оркам. Его ворота сторожили люди, кто-то из его преданных слуг, полагаю. Во всяком случае, они были в милости и снабжались хорошей провизией.
— И табаком? — спросил Гимли.
— Нет, я так не думаю, — рассмеялся Мерри. — Но это другая история, которая может подождать до конца обеда.
— Ладно, тогда пойдём и пообедаем! — сказал гном.
Хоббиты показывали дорогу; друзья вошли под арку и приблизились к широкой двери слева, к которой вела лестница. Она открывалась прямо в просторный покой с другими маленькими дверцами в торце и очагом с дымоходом сбоку. Покой был высечен в скале, и когда-то он должен был быть тёмным, потому что его окна смотрели только в туннель. Но свет проникал теперь сквозь обрушенную крышу. В очаге горели дрова.
— Я развёл небольшой огонь, — сказал Пин. — Он ободрял нас в тумане. Тут было несколько вязанок хвороста, а большинство дров, которые нам удалось найти, отсырели. Но здесь хорошая тяга в трубе. Кажется, она пробита прямо в скале и, к счастью, не завалена. И огонь сейчас очень кстати. Я поджарю вам тосты. Хлеб, боюсь, трёх- или четырёхдневной давности.
Арагорн с друзьями уселись на одном конце длинного стола, а хоббиты исчезли за одной из внутренних дверей.
— Там кладовая и, к счастью, не затопленная, — сказал Пин, когда они вернулись, нагруженные тарелками, кубками, чашами, ножами и разнообразной снедью.
— И вам не придётся воротить нос от тарелки, мастер Гимли, — добавил Мерри. — Это не жратва орков, а, как назвал её Древобород, людская еда. Вы что будете, вино или пиво? Там внутри бочонок — очень неплохой. А это первоклассная солонина. Или, если хотите, могу отрезать и пожарить несколько ломтиков бекона. Жаль, что нет зелени: подвоз продовольствия в последние несколько дней был сильно затруднён! Я не могу предложить вам к хлебу ничего, кроме масла и мёда. Вы довольны?
— Конечно, да, — отозвался Гимли. — Счёт к вам сильно уменьшился.
Все трое вскоре занялись обедом, а двое хоббитов, не смущаясь, пошли по второму разу.
— Мы же обязаны составить гостям компанию, — объяснили они.
— Этим утром вы просто исключительно учтивы, — рассмеялся Леголас. — Но если бы мы не приехали, вы, скорее всего, уже опять составили бы компанию друг другу.
— Может быть, а почему бы и нет? — отозвался Пин. — Мы скверно питались у орков, да и до этого отнюдь не роскошествовали. Давненько нам уже не доводилось наедаться в своё удовольствие.
— Не похоже, чтобы это вам повредило, — заметил Арагорн. — В самом деле, вы просто пышете здоровьем.
— Увы, это так, — подтвердил Гимли, оглядывая их поверх чаши с ног до головы. — Эй, да ваши волосы стали вдвое гуще и курчавее с тех пор, как мы расстались, и я мог бы поклясться, что вы оба немного подросли, если только это возможно для хоббитов вашего возраста. Во всяком случае, Древобород не заставил вас голодать.
— Не заставил, — согласился Мерри. — Но энты только пьют, а питьём от души не насытишься. Напитки Древоборода может быть и очень питательны, но хочется чего-нибудь посущественнее. Да и лембасы способны немного поднадоесть.
— Так вы пили воды энтов? — спросил Леголас. — А! Тогда я думаю, что глаза Гимли не обманули его. Странные песни поются о напитках Фангорна.
— Много странного рассказывают о его стране, — сказал Арагорн. — Я никогда не переступал её границ. Ну-ка, расскажите мне побольше о ней и об энтах!
— Энты, — начал Пин. — Ну, прежде всего, все энты разные. Но их глаза… их глаза очень чудные… — с трудом выдавил из себя он и погрузился в молчание. — О… ну… — продолжил он, — ты уже видел некоторых издали… Во всяком случае, они видели вас и сообщили, что вы в пути; и ты увидишь ещё других, я полагаю, прежде чем уедешь отсюда. Ты составишь своё собственное мнение.
— Ну, ну! — сказал Гимли. — Мы начали историю с середины. Я предпочёл бы рассказ по порядку, начиная с того странного дня, когда наш Отряд распался.
— Услышишь, если хватит времени, — отозвался Мерри. — Но сначала, если вы кончили есть, вы должны набить и раскурить свои трубки. И тогда на время мы сможем представить себе, что мы снова спокойно сидим в Бри, или в Раздоле.
Он достал маленький кожаный кисет, полный табака.
— У нас его куча, — сказал он. — И вы тоже перед уходом сможете набрать, сколько захотите. Сегодня утром мы с Пином занимались спасательными работами: вылавливали вещи, плавающие кругом. Пин нашёл два небольших бочонка, всплывших, надо понимать, из подвала караульни. Когда мы их вскрыли, то обнаружили, что они наполнены вот этим — таким тонким табаком, какого можно только пожелать, — и совершенно неподпорченным.
Гимли взял немного, растёр на ладони и понюхал.
— Выглядит хорошо и пахнет приятно, — сказал он.
— Отличный табак! — подтвердил Мерри. — Мой милый Гимли, это "Лист Длинной Поймы"! На бочонках ясней ясного был выжжен торговый знак Звонкорога. Как они попали сюда, я и вообразить не могу. Разве что лично для Сарумана. Никогда бы не подумал, что этот табак расходится так широко. Но сейчас он очень даже кстати!
— Был бы кстати, — поправил его Гимли, — если бы я мог набить им трубку. Увы! Я потерял свою в Мории, или раньше. А среди ваших трофеев нет трубки?
— Боюсь, что нет, — сказал Мерри. — Мы не нашли ни одной, даже здесь, в караульной. Саруман, похоже, приберегал этот деликатес для себя. И мне кажется, что будет мало толку, если мы постучимся в двери Ортханка и попросим трубку у него! Просто пустим трубки по кругу, как полагается добрым друзьям в крайней нужде.
— Минуточку! — сказал Пин. Засунув руку под рубаху на груди, он вытащил маленький, тщательно перевязанный свёрток. — Я берёг рядом со своей шкурой одно-два сокровища, такие же ценные для меня, как Кольца. Вот она — моя старая деревянная трубка. А вот и другая — ни разу не использованная. Я долго носил их с собой, сам не зная почему, поскольку, конечно, никогда всерьёз не рассчитывал найти в пути табак, когда мой весь вышел. Но теперь-то они, наконец, пригодятся.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
