— Теперь мы его пустим летать.
Сельджук был против. Он заметил, что кречет пытался улететь с вабилом. Отпускать его сейчас было слишком рискованно. Старший сокольник указал пальцем на горизонт и сделал скорбное лицо, затем ткнул в сторону ставки эмира и провел ладонью по горлу.
— Вы хотите сказать, что Сулейман убьет меня, если я потеряю кречета?
Ответ сельджука не содержал намеков на то, что могло быть как-то иначе. Вэланд окинул взглядом унылую равнину, редкие клочки высушенной солнцем и ветром травы. Лицо его стало суровым. Он вытянул руку.
— Берите, пока не слишком стемнело для полетов.
На этот раз пожилой сельджук отошел на сотню ярдов, прежде чем снять клобучок. Вэланд отметил, что поведение кречета изменилось. Увидев Вэланда, он начал озираться по сторонам. Небо было пустынным, долина безжизненна, и все же его взгляд остановился на чем-то недоступном человеческому взору. Птица поднялась и полетела в сторону. Пожилой сельджук закричал, и всадники, пришпорив коней, галопом кинулись в погоню.
Почти совершенно стемнело, когда Вэланд наконец догнал их. Появившись из сумерек, к нему подъехал всадник и показал пальцем на гряду у себя за спиной. Вэланд отдал ему поводья своей лошади, а сам спешился и стал громко говорить, чтобы его приближение не напугало кречета. Птица стояла на камне высотой по пояс человеку и глядела куда-то на север. Когда она повернулась к сокольнику, у нее был такой вид, как будто она никогда раньше Вэланда не видела.
Шаг за шагом он подходил ближе. Птица, казалось, пребывала в прострации и заметила только мясо, которое Вэланд положил у ее ног. Она посмотрела вниз, затем снова отвела взгляд в сторону. Сокольник схватил ее за обножи за мгновение до того, как она взлетела. Когда он привязывал Должик, его руки дрожали. Он понимал, что ему повезло и что без помощи сельджуков он не нашел бы ее до наступления ночи. Устроившись на камне, кречет мог бы стать легкой добычей волков или шакалов. Но даже если бы птица уцелела, проснулась бы она значительно более дикой, чем была вечером.
Вэланд смиренно предстал перед осуждающим взором пожилого сокольника. Но Ибрагим лишь посоветовал ему уменьшить количество корма, добавив, что, когда дикая птица снова почувствует свободу, она забудет про голод. Он распорядился назавтра не кормить и не пускать кречета.
— Я не могу позволить себе потерять день, — возразил Вэланд. — Птицу растревожили всадники. Завтра я выеду с ней сам.
На следующее утро он отправился на поиски Сиз. Их с Кэйтлин поселили в шатре для гарема, который примыкал к покоям эмира. Тучная женщина, укутанная с головы до пят, вышла ему навстречу и внимательно оглядела его сквозь щель в своей чадре. Вэланд спросил, может ли он видеть Сиз. Она удалилась, и вскоре появилась другая женщина, облаченная в струящиеся шелковые одеяния, тесно облегающие бедра и груди и подчеркивающие стройность ее фигуры. Голова ее была закутана шарфом, а его свободным концом она прикрывала нижнюю часть лица, так что, кроме обведенных черным глаз, он ничего не мог разглядеть.
Вэланд испытал неловкость в присутствии этой экзотической девушки.
— Я бы хотел увидеть Сиз, — пробормотал он.
— Только не говори, что ты уже забыл, как я выгляжу.
— Сиз! Я тебя не узнал. Что это за чернота у тебя вокруг глаз?
— Это называется сурьма. Тебе не нравится? Где ты пропадал?
— Готовил кречета к состязанию. Я и пришел к тебе, потому что мне нужна твоя помощь.
— Это единственная причина?
— Конечно нет. Я скучал по тебе.
— Я тоже скучала по тебе. Почему ты не приходил раньше?
— Прости. Первые две ночи я почти не спал, а весь день занят кречетом.
Она оглянулась.
— Я должна отпроситься.
Во время ее отсутствия дородная матрона в чадре охраняла вход, не сводя с сокольника тяжелого взгляда. Шум у нее за спиной заставил ее обернуться. Из шатра выпорхнула Сиз, одетая в шальвары и стеганый запашной халат. Ее волосы и лицо были по-прежнему закрыты. Толстая тетка вскрикнула и попыталась схватить девушку, но Сиз увернулась. Вэланд хотел взять ее за руку, но она хлопнула его ладонью.
— Никаких прикосновений в лагере.
Они уехали из ставки с кречетом и направились на пустынную равнину, где Вэланд пускал птицу предыдущим днем. Сокольник то и дело поглядывал на Сиз. Три дня разлуки превратили ее в незнакомку. Она казалась более взрослой. Взрослее, чем он.
— Теперь я могу к тебе прикасаться?
Сиз засмеялась и открыла лицо. Затем она смыла сурьму, и ее кожа вновь обрела здоровый цвет. Сиз подвела свою лошадь к Вэланду и позволила себя поцеловать. От нее пахло мускусом и розами. Она погладила его по щеке.
— Я волновалась. Я не знала, все ли с тобой хорошо, пока Валлон меня не успокоил, когда был у Кэйтлин.
— Как она?
Девушка засмеялась.
— Ей нравится, чтобы ее холили и лелеяли. Ты бы посмотрел на нее в новых одеждах и украшениях. Она восхитительна.
Сиз заметила, что рот Вэланда слегка искривился.
— Не смейся. Мне она нравится. Она рассказывает мне много толкового о мужчинах. Не волнуйся, тебя она одобрила.
Но Вэланду хотелось говорить с ней не о Кэйтлин.
— А Валлона?
Девушка загадочно улыбнулась.
— Подожди и увидишь сам.
Занятия в этот день не увенчались успехом. Надежды Вэланда простирались дальше, чем принуждение кречета набрасываться на вабило. Он хотел, чтобы птица больше времени проводила в воздухе. Ей нужно уметь быстро и высоко взлетать, чтобы поймать журавля. Ибрагим объяснил ему, как должен проходить полет. Сокола пускают, когда журавль находится с наветренной стороны, на своих угодьях, где он кормится, или в перелете между ними и гнездовьем. Оба случая с большой вероятностью приводят к тому, что и хищник, и его жертва кругами взмывают в небеса. Иногда они исчезают в облаках, и тогда полет может окончиться в трех или более милях от того места, где он начался.
Кроме того, Ибрагим описал ему характер дичи. Имея размах крыльев больше, чем семь футов, журавль способен к быстрому горизонтальному полету и так же легко парит, как и чайки, даже почти при полном отсутствии ветра. Вэланд видел журавлей на Руси, когда они мигрировали на юг. Они всегда летели выше гусей, так высоко, что только отдаленные крики из поднебесья выдавали их едва различимые стаи. Даже если сокол ударит такую птицу в полете, убить ее — нелегкое дело. Она весит не меньше домашнего гуся и, оказавшись на земле, наносит своим длинным клювом смертельные раны.
А с другой стороны, балобан весит примерно на треть меньше кречета, а его более мягкое оперение делает его уязвимым для дождя и сильного ветра. Зато его крылья, почти такие же длинные, как у кречета, дают ему возможность очень быстро набирать высоту. Но что более важно, балобаны соперника эмира — тренированные птицы, они два сезона используются в охоте. Вдвоем они уже имеют на своем счету более двадцати журавлей. Полтора десятка раз Сулейман выставлял своих соколов против птиц соперника, и только дважды они вышли победителями. Вот почему эмир потребовал две пары кречетов. И поэтому Вэланд обязан выиграть состязание.
