[238] Об общественной важности беллетристических произведений Белинский заговорил уже с конца тридцатых годов и неоднократно возвращался к этой мысли в дальнейшем, развивая ее (см., например, его статьи: «Полное собрание сочинений А. Марлинского», 1840; Вступление к «Физиологии Петербурга», 1844; «Опыт истории; русской литературы» А. Никитенко, 1845; «Взгляд на русскую литературу 1847 года» и др.). В разные периоды своего развития Белинский вкладывал в понятие «беллетристика» различное идейно-эстетическое содержание, углубляя и уточняя его. В произведениях Герцена, в повестях Григоровича, особенно в «Антоне Горемыке» (см., например, спор Белинского с Боткиным по поводу этой повести в письме от 2–6 декабря 1847 г. — Белинский, т. XII, стр. 444–445) его привлекал в первую очередь антикрепостнический пафос.
[239] Белинский получил от Некрасова рукопись «Бедных людей» Достоевского около первого июня 1845 г. (см. Ю. О к с м а н, Летопись жизни и творчества В. Г. Белинского, М. 1958, стр. 407) и тогда же сделал попытку ввести молодого писателя в тесный круг своих друзей — Панаева, Некрасова, Анненкова, Н. Тютчева и др. (см. записку Белинского к Достоевскому — Белинский, т. XII, стр. 251). В рецензии на роман Жорж Занд «Мельник», опубликованной в № 1 «Отечественных записок» за 1846 г., Белинский писал, имея в виду Ф. М. Достоевского, «Бедные люди» которого должны были появиться в «Петербургском сборнике» Н. А. Некрасова: «…наступающий год, — мы знаем это наверное, — должен сильно возбудить внимание публики одним новым литературным именем, которому, кажется, суждено играть в нашей литературе одну из таких ролей, какие даются слишком немногим…» {Белинский, т. IX, стр. 407).
[240] Во время вторичного моего отсутствия из России, в 1846 году, почти такое же настроение охватило Белинского, как рассказывали мне, и с рукописью «Обыкновенная история» И. А Гончарова — другим художественным романом. Он с первого же раза предсказал обоим авторам большую литературную будущность, что было не трудно, но он еще предсказал, что потребуется им много усилий и много времени, прежде чем они наживут себе творческие идеи, достойные их таланта. (Прим. П. В. Анненкова.)
[241] Этот факт подтверждается и воспоминаниями самого Ф. М. Достоевского (Ф. М. Достоевский, Полн. собр. худож. произведений, т. 12, М. — Л. 1929, стр. 298).
[242] Далее в журнальном тексте шла фраза: «Роман и был действительно обведен почетной каймой в альманахе». Перепечатывая «Замечательное десятилетие», Анненков снял эту фразу, но в письме к М. М. Стасюлевичу от 19/7 апреля 1880 г. все же писал, что «сам видел первые экземпляры Сборника с рамками» (Стасюлевич, стр. 384). См. в связи с этим протест Ф. М. Достоевского в его письме к Суворину от 14 мая 1880 г. (Ф. М. Достоевский, Письма, т. IV, М. 1959, стр. 143).
[243] Литературные и тем более идейные взаимоотношения Белинского и молодого Достоевского были куда более сложны, чем они представлены здесь Анненковым. Судя по данным, характеризующим умонастроение Достоевского в сороковых годах, у нас нет оснований утверждать так категорично, что «довольно долгое время взгляды и созерцание» Белинского и Достоевского «были одинаковы».
[244] Статья Белинского «Петербург и Москва» была опубликована в первой части «Физиологии Петербурга». Главный предмет нападок Белинского в этой статье — «романтики» и «доморощенные политики», а эти определения в 1844–1845 гг. критик относил в первую очередь к славянофилам.
[245] «Тарантас. Путевые впечатления. Сочинение графа В. А. Соллогуба» с выразительными иллюстрациями художника-любителя Г. Г. Гагарина появился отдельной книгой в начале 1845 г. Белинский отозвался на книгу рецензией («Отечественные записки», 1845, № 4) и статьей-памфлетом («Отечественные записки», 1845, № 6),
Следует отметить, что Анненков удивительно точен и прозорлив в этой главке своих воспоминаний. Благодаря ему мы действительно различаем здесь «за слышимой речью» Белинского другой, «потаенный» его голос. Белинский не только обнажает реакционную суть славянофильской доктрины, но и обличает поползновения «образованных» славянофилов «украсить» ее всякого рода обрывками модных тогда в Европе социал-утопических учений на манер «христианского социализма» и т. д. Воспоминания Анненкова проливают свет и на другой вопрос. Вынося споры «партии» в печать, заостряя, в первую очередь, внимание на идеалистической философской основе славянофильского учения, которая, в сущности, роднила со славянофилами и либералов-западников, Белинский тем самым как бы предварял в своей статье те споры по вопросам социализма и материалистических убеждений, которые вспыхнут через год в Соколове и разведут в разные стороны с их прежними друзьями Белинского, Герцена и Огарева.
[246] «Философия откровения» Шеллинга действительно оказала влияние на некоторых «учеников» Грановского и вчерашних друзей Белинского, например П. Н. Кудрявцева. Характерно, что в письме к последнему от 26 марта 1846 г. Белинский предупреждал его от «сифилитического влияния шеллингианизма, пиэтистицизма» И проч. (Белинский, т, ХП, стр. 269). О «католически-демократическом» учении Бюше, которое «плохо выдерживает историческую проверку», Анненков писал в своих «Парижских письмах», печатавшихся в «Современнике», см., например, письмо IX (Анненков и его друзья, стр. 355–356).
Он имел в виду преимущественно новую систему Шеллинга (философия откровения), а после нее учение Бюше о католическом социализме и другие (Примечание П.В. Анненкова).
[247] Имеется в виду полемика западников во главе с Грановским и Кавелиным со славянофилами в годы правительственной реакции, когда даже и верноподданническое фрондерство славянофилов считалось подозрительным и повлекло за собой временные аресты без каких-либо последствий К. Аксакова, Ю. Самарина и др. Произвол царских властей, беснование цензуры вызывали недовольство даже у сторонников официальной народности, близких к славянофилам, например, у М. Погодина (см. А. В. Никитенко, Дневник, М. 1955, т. I, стр. 350, 352). Это недовольство по временам проявлялось и в славянофильской печати, в частности в «Московском сборнике», а затем в славянофильском периодическом органе «Русская беседа», выходившем под редакцией публициста А. И. Кошелева, сторонника отмены крепостного права.
«Московский литературный и ученый сборник» стал выходить с 1847 г., и тогда же его «ученый» раздел, составлявшийся преимущественно из статей и публикаций, посвященных истории России и славянства, привлек — внимание Белинского. Издание и редактирование этого сборника вели А. Хомяков, И. Киреевский и К. Аксаков, участвовали в нем Ю. Самарин, М. Погодин, С. Соловьев и др. Особый интерес в общественных кругах вызвал «Московский сборник» 1852 г. с материалами о Гоголе, запрещенный правительством по выходе. «Синбирский сборник» (1845) вышел однажды и прекратился со смертью его составителя (см. следующее прим.). В годы, называемые Анненковым, выходил и ряд других сборников, в которых западники печатались вместе со славянофилами (см., например, «Московский сборник» 1852 г., составленный из публичных лекций, прочитанных в 1851 г. Т. Грановским, С. Соловьевым, С. Шевыревым и др.).
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
