Когда в караулку набились все — и Орда, и стражники, и Хэмиш Стукнутый в своём кресле с колесиками, — там стало не протолкнуться. Один из стражников обратил внимание на Хэмиша, который злобно зыркал из-под одеяла.
— Что это у тебя там, а, дедуль?
Меч проткнул ткань и вонзился стражнику в бедро.
— Чиво? Чиво? Это он чиво сказал?
— Он сказал «Аргх!», — объяснил Коэн, выхватывая из-за пояса нож.
Одним движением костлявых рук он зажал капитана в замок и приставил клинок к его горлу.
— Чиво?
— «Аргх!» — говорю.
— Чиво? Скажи ему, сам такой.
Коэн надавил на шею капитана чуть сильнее.
— Итак, дружок, — начал он, — всё может кончиться хорошо, а может — очень печально. Всё зависит от тебя.
— Коварный негодяй! И это ты называешь «хорошо»?
— Ну, ты ещё не знаешь, что тебя ждет в будущем.
— Чтоб жил ты в интересные времена! Я скорее умру, чем предам императора!
— Хорошо, это твое право.
Главе стражников понадобилось не больше доли секунды, чтобы осознать, что Коэн, будучи сам человеком слова, исходит в своих действиях из предположения, что другие люди тоже словами зря не разбрасываются. Будь у капитана времени побольше, он мог бы поразмыслить на тему «насилие и цивилизация»: в то время как нормальный цивилизованный человек прибегает к насилию как к последнему средству, для варвара оно является самым первым, предпочитаемым и наиболее приятным образом действий. Но времени на подобные философствования уже не было. Капитан безжизненно рухнул на пол.
— Лично я всегда жил в интересные времена, — ответил Коэн удовлетворенным тоном человека, который немало постарался для того, чтобы сделать свою эпоху как можно более интересной.
Он направил нож на остальных стражников. Профессор Спасли в ужасе открыл рот.
— Конечно, стоило бы тут чуть убраться, — продолжал Коэн. — Но зачем трудиться, если скоро опять станет грязно? Что касается лично меня, то, чем возиться тут с вами, мне проще было бы вас прикончить, но вот Проф говорит, что цивилизованные люди так не поступают.
Один из стражников покосился на своих товарищей и рухнул на колени.
— Каково твое желание, о господин?
— Молодец, далеко пойдешь. Как тебя зовут, паренёк?
— Девять Апельсиновых Деревьев, о господин.
Коэн вопросительно посмотрел на Профессора Спасли.
— Ну и что нам с ними делать?
— Э-э, лучше бы их взять в плен. Пожалуйста.
— А как это делается?
— Ну… Наверное, надо их связать и всё такое.
— Ага! А потом мы перережем им глотки!
— Нет! Нет. Видишь ли, после того как ты человека пощадил и оставил в живых, ты уже не можешь его убить.
Серебряная Орда дружно уставилась на бывшего профессора.
— Так ведут себя все цивилизованные люди, — поясняюще добавил Профессор Спасли.
— Но ты ведь сам сказал, что этих гаденышей надо связать! — воскликнул Маздам.
— Верно, — Профессора Спасли слегка трясло. — Они будут беззащитны, а беззащитного человека убивать нельзя.
— Убить беззащитного — самое милое дело, потому что тебя он убить не может. Ты, видно, совсем свихнулся со своими бумажками!
Коэн поскрёб щетинистый подбородок. Стражники смотрели на него, трепеща от ужаса. Ко всякого рода жестокостям они были очень даже привычны, они не привыкли к тому, чтобы люди ставили под сомнение эту самую жестокость.
— У тебя ведь не очень большой боевой опыт, верно, Проф? — нарушил молчание Коэн.
— Если не считать заполнения всякого рода анкет. Но, боюсь, поступать надо так, как я говорю. Извини. Ты же сам говорил, что…
— Короче, я голосую за то, чтобы перерезать им глотки на месте, — прервал его Малыш Вилли. — С пленниками вечно столько возни. Ты, Проф, скажи, кто будет их кормить?
— Боюсь, что мы.
— Кто? Я?! Ну уж нетушки! Голосую за то, чтобы заставить их съесть собственные глаза. Кто одобряет — поднимите руки!
Орда зашумела в согласном хоре. Коэн заметил, что одна из поднятых рук принадлежит Девяти Апельсиновым Деревьям.
— А ты за что голосуешь, дружок? — поинтересовался он.
— Умоляю, господин, мне очень надо в уборную.
— Так, ребята, слушайте сюда! — крикнул Коэн. — В наше время бизнес делается иначе, не так, как вы привыкли. Кровопролитие и резня — дело прошлого, верно? Так утверждает Профессор Спасли а он знает, как правильно пишется «мармелад», вам до этого семь верст, как до небес, и всё лесом. Всем нам известно, зачем мы здесь, так что лучше будем действовать по Плану.
— Ага, а сам-то! Ты ведь только что прикончил стражника, — напомнил Маздам.
— Я работаю над собой, — обрезал Коэн. — К цивилизации надо приучаться постепенно.
— А я всё равно настаиваю на том, чтобы поотрубать им головы. Именно так я поступил с Безумными Демонами-Жрецами И.
Коленопреклоненный стражник опять осторожно поднял руку.
— Можно, господин?
— Да, парень?
— Гм, вы могли бы запереть нас в камере. Тогда мы больше не причиним вам никакого беспокойства.
— Правильно мыслишь, — одобрил Коэн. — Молодец парень. В кризисной ситуации сохраняет хладнокровие. Запрём их, и дело с концом.
Тридцать секунд спустя Орда заковыляла прочь, в город.
Стражники сгрудились в тесной, перегретой камере.
В конце концов один из них спросил:
— Слушайте, а кто это были такие?
— Мне кажется, что предки.
— А я всегда думал, чтобы стать предком, надо сначала умереть.
— Тот, который в кресле, выглядел вполне мёртвым. Пока не пырнул Четырёх Белых Лисиц.
— Может, нам начать звать на помощь?
— А если они услышат?
— Да, но так тут можно всю жизнь просидеть. Стены очень толстые, а дверь крепкая.
— Хорошо-то как.
Свернув в очередной, неведомо какой по счету переулок, Ринсвинд наконец остановился. Он даже не побеспокоился проверить, не гонится ли за ним кто-нибудь. В этой стране и вправду одним мощным рывком можно обрести свободу. Правда, свобода тоже имеет последствия.
Например, она подразумевает древнее как мир право человека умереть с голоду. С тех пор как Ринсвинд обедал той похлёбкой на постоялом дворе, прошли чуть ли не годы.
Словно ответ на его мысли тишину переулка разорвал мощный глас торговца:
— Пироги с рисом! Пироги с рисом! Покупайте домашние пироги с рисом! Чай! Столетние яйца! Яйца! Хватайте, пока столетние! Покупайте домашние… Да, чего тебе?
К торговцу приблизился пожилой мужчина.
— Достаби-сан! Яйцо, которое ты мне продал…
— И что с ним, почтеннейший?
— Не хочешь ли понюхать его?
Уличный торговец нюхнул яйцо.
— О-о, чудесно! — словно охваченный восторгом, он закатил глаза.
— Чудесно? Чудесно? Да это яйцо, — продолжал разгневанный покупатель, — это яйцо практически свежее!
— Клянусь, уважаемый сёгун, ему сто лет, и Ни днём меньше! — так же восторженно продолжал торговец. — Достаточно посмотреть на скорлупу, такую чёрную и аппетитную…
— Она линяет!
Ринсвинд внимательно слушал. «Наверное, — додумалось ему, — идея, что весь мир — это несколько человек, содержит в себе зерно истины. То есть тел много, но людей — по пальцам можно пересчитать. Вроде человек тебе абсолютно незнаком, а кажется, что уже с ним где-то встречался. Наверное, существует специальный набор формочек, по которому всех нас отливают…»
— Ты хочешь обвинить меня в том, что я торгую свежими яйцами? Да чтоб я харакири себе сделал! Да чтоб я…
В этом торговце определенно было что-то знакомое. Он обладал талантами настоящего волшебника. Человек пришёл, возмущаясь свежестью яйца, однако не прошло и двух минут, как его уговорили забыть о неудачной покупке и купить два пирожка с рисом и ещё что-то странное, завёрнутое в листья.
Пироги с рисом выглядели аппетитно. Ну, скажем так… аппетитнее всего остального.
Ринсвинд бочком приблизился. Торговец праздно переваливался с ноги на ногу и что-то насвистывал себе под нос, но прервался, чтобы улыбнуться Ринсвинду широкой, честной, дружеской улыбкой.
— Как насчет хорошего древнего яйца, сёгун? Установленная посреди подноса миска была полна золотых монет. Сердце Ринсвинда упало. На деньги, которые просил господин Достаби за одно тухлое яйцо, в Анк-Морпорке можно было купить целую улицу.
— Гм, а… в кредит ты, случаем, не торгуешь? — решился наконец он.
Достаби посмотрел на Ринсвинда оценивающим взглядом.
— Я притворюсь, что не слышал этого сёгун, — ответил он.
— Слушай, — спросил Ринсвинд, — а у тебя, случаем, нет родственников за границей?
Ответом стал ещё один взгляд — на сей раз брошенный искоса. И что неожиданнее всего, в нём сквозило уважение.
— О чем ты говоришь, сёгун? За границей нет ничего, кроме злобных призраков-кровопийц. Это всем известно. Странно, что ты этого не знаешь.
