без сомнения, наложило бы крайне негативный отпечаток на репутацию самого А. Н. Косыгина и его перспективы в высшем советском руководстве. Дело в том, что в большую часть своих зарубежных поездок О. Пеньковский выезжал от лица Госкомитета СССР по науке и технике. Д. М. Гвишиани в то время не был зампредом, т. е. прямым руководителем международного направления, но возглавлял международный отдел этой организации, а следовательно, по негласным правилам, существовавшим в Советском Союзе в ту пору, нёс прямую ответственность за работу с кадрами по международному направлению. В начале 1960‑х гг. даже за меньшую халатность в работе с кадрами по международной линии было принято снимать с должности начальника международного отдела организации и либо исключать его из партии, либо выносить выговор с занесением в личное дело с понижением в должности как минимум на два ранга. Однако в данном случае ничего подобного не произошло. Более того, в конечном счёте именно по итогам дела О. Пеньковского Госкомитет был реорганизован, а в новый комитет был назначен председателем товарищ Гвишиани и близкий знакомый А. Н. Косыгина академик В. Кириллин, а Гвишиани стал его замом по международной линии.
Протокольно — дипломатическая часть работы по программе легла на плечи Василия Васильевича Кузнецова, первого заместителя министра иностранных дел, с которым Косыгин близко сошёлся во время своих международных визитов и особенно в рамках работы, связанной с конечным урегулированием Карибского кризиса. Необходимо особо отметить, что в противоположность мнению, высказываемому во множестве нынешней публицистической и околоисторической литературы, ключевую роль в окончательном урегулировании Карибского кризиса сыграли отнюдь не А. И. Микоян и тем более не Н. С. Хрущёв. Такое мнение сложилось благодаря мемуарам самого А. И. Микояна «Так было». Если же вникнуть в мемуары ведущих американских участников процесса урегулирования той поры, а также коллективные монографии, изданные на этот счёт серьёзными, профессиональными историками[972], то становится ясна ключевая роль именно В. В. Кузнецова в окончательном урегулировании Карибского кризиса.
Это совершенно неудивительно. В своих воспоминаниях один из самых известных и информированных советских дипломатов Виктор Левонович Исраэлян пишет: «История была такая: в феврале 1957 г. Хрущёв более не захотел терпеть на посту Министра иностранных дел Дмитрия Шепилова, который за несколько месяце встал для остального мира на редкость привлекательным “лицом Москвы”. Хрущёв к этому моменту решил, что звездой внешней политики должен стать он сам. Оставалось только найти нового министра. Вопрос Шепилову, кого он рекомендует на своё место, хотя бы для проформы, нельзя было не задать. Ответ был таков: у меня есть два зама, один — Василий Кузнецов — гений, виртуоз, может всё (кстати, примерно так же — точнее, “дипломатом — чародеем” — называли Кузнецова вице — президент США Никсон, его британский коллега лорд Карадон и другие), другой — Андрей Громыко. Не виртуоз, служака. Но если ему что — то поручить, то он разобьётся, а выполнит именно Ваше поручение, причём в точности, по инструкции. Больше любит Громыко давать отпор западной дипломатии, а не улаживать двусмысленные ситуации. После чего судьба Кузнецова была решена. И судьба Громыко — в другом смысле — тоже»[973].
Известно, что в научном плане А. Н. Косыгин по стратегическим вопросам консультировался с М. Келдышем, а предметное научное обеспечение проекта в части западной корпоративной экономики возлагалось на замечательного российского экономиста, доктора экономических наук, профессора ИМЭМО Станислава Михайловича Меньшикова. Кстати, любопытно, что позднее, на рубеже 1970‑х гг., пользуясь в том числе разработками, сделанными на предварительной стадии программы подготовки того, что впоследствии превратилось в Римский клуб, он создал уникальную модель американской экономики. Эту модель Меньшиков дорабатывал вместе с лауреатом Нобелевской премии Лоуренсом Клейном в Принстоне. Там же он подружился с Генри Киссинджером. Но об этом речь впереди.
Как таковой команды по подготовке программы не существовало. Скорее можно говорить о группе людей, осведомлённых об этом проекте и принимавших в меру своих должностных возможностей и личных способностей участие в этой работе. Причин тому было много. Едва ли не главная из них состояла в том, что по своим личным качествам А. Н. Косыгин был человеком некомандным. Жизнь в верхах советского руководства научила его осторожности, недоверчивости и необходимости избегать любых потенциальных конфликтов. Уроки «Ленинградского дела» были усвоены А. Н. Косыгиным раз и навсегда и наложили неизгладимый отпечаток на его поведение. Стиль его отношений с людьми базировался на примате деловых контактов над личными взаимоотношениями.
Восприятие такого стиля было весьма различным. Как правило, люди из партийной среды, привыкшие снимать проблемы при помощи личных взаимоотношений, отторгали такой стиль и считали А. Н. Косыгина сухим, малообщительным и бездушным человеком, который к тому же ничего не смыслил в охоте, рыбалке и других серьёзных мужских занятиях.
Хозяйственные руководители всех уровней — от директоров заводов до министров — в подавляющем большинстве ценили такой стиль, поскольку он, с одной стороны, позволял решать сложные задачи, а с другой — гарантировал объективность и способствовал устранению различного рода привходящих внешних обстоятельств. Именно поэтому по прошествии времени ключевые министры СССР с теплотой отзывались о А. Н. Косыгине. Например, Б. Гостев, министр финансов СССР, в своих воспоминаниях пишет так: «За время моей работы в Центральном Комитете партии мне часто приходилось встречаться с А. Н. Косыгиным — на заседаниях Политбюро и Совета Министров, на совещаниях в более узком составе по рассмотрению экономических проблем, решению социальных задач. Могу сказать, что А. Н. Косыгин был крупным политиком, подлинным государственным деятелем, выделялся среди тогдашних руководителей глубокими знаниями в области отраслей народного хозяйства, экономики в целом, планирования и финансов, социальных проблем, территориального развития и внешних связей. По многим вопросам имел свою точку зрения, умел её отстаивать и проводить в жизнь. В то же время он умел выслушивать мнения других, соглашаться с ними, если они были обоснованными и полезными для общего дела. Неоценимый вклад внёс А. Н. Косыгин в совершенствование управления народным хозяйством. С его именем связана экономическая реформа 1965 года, давшая толчок развитию инициативы трудовых коллективов, повышению их заинтересованности в результатах труда и росте эффективности»[974].
Подобно министрам, прочные деловые отношения сложились у Косыгина и с первыми секретарями партийных организаций крупнейших промышленных городов. Например, Виталий Сырокомский, многолетний первый зам. главного редактора «Литературной газеты», человек, который, собственно, её и сделал, вспоминает: «Конечно, очень важной была поддержка Косыгина. Надо сказать, что у первого секретаря МГК и Предсовмина сложились очень хорошие деловые отношения. Правительство всегда помогало Москве, но и Москва не оставалась в долгу: она всё заметнее превращалась в крупнейший промышленный, транспортный и научный центр»[975].
Сознательное и подчёркнутое дистанцирование А. Н. Косыгина от любых команд и группировок в составе высшего партийного руководства сыграло судьбоносную
