– Сема, думай! – потребовал Бурцев. – Вспоминай, Сема, тексты древних манускриптов! Как нам разбудить эту долбаную арийскую магию? Как взломать магический блок?
– Ломать магическая блока?! – Китаец сделал большие глаза.
– Да‑да! Колдовство какое‑нибудь, мать его за ногу! Или еще что...
– Там, где стоится блока, наколдовывать сумеет только тот, кто блока ставился.
– Неужели вообще нет способа?!
– Ну...
– Ну?
Бурцеву показалось, будто он уловил сомнение в голосе старика. Или нет? Или это просто писк отчаяния и подмена действительного желаемым? Но ведь Сема Цзян не сказал «нет»! Мудрец из Поднебесной сказал «ну»!
– Ну же, не тяни, отец!
Китаец ответил с печалью в голосе и диким акцентом, выдававшем крайнюю степень волнения:
– Будь здеся ваша полный тройня – твоя сама, Васлав, рыжий Ядвига и твой красавиц жена Агадалайда, сразу сталось бы хорошо. На ваша троя положил печать просветлений колдовской Взгужевежа‑башня. Такой печать – большой сила. Если из вся ваша трое наделать одна инь‑янь‑связя, тогда, можется, и получивается совладать с магическая блока. Можется... Моя точно не знавать.
Что за «инь‑янь‑связя» имел в виду китаец, Бурцев уточнять не стал. Все равно... Аделаидки с ними нет, а значит...
– Это отпадает, – скрипнул зубами Бурцев. – Другие варианты? Говори все, что знаешь!
Глава 20
Старик пожал плечами, уселся по‑татарски на бетонный пол и с безнадежно‑невозмутимым видом буддиста‑смертника завел нараспев:
– Если дыхание космическая Дракона[118] – всемогущая повелителя магическая сила, которая...
– Твою мать! – взорвался Бурцев. – Брось ты эти свои китайские заморочки – не до них сейчас! Русским языком скажи. И покороче. По‑жа‑луй‑ста, отец!
– Если вечный незримый энергия ци, – бесстрастно бубнил Сыма Цзян, – вибрирующий во вся наша мира от начальная времена и до конечная...
– Еще короче... – взмолился Бурцев.
Китаец вздохнул – обиделся. Покачал седой головой, сетуя на непроходимую тупость и невыдержанность собеседника. Встал. Объяснил сварливо:
– Моя говориться: есть ци. Вездя есть!
– Везде. Ци. Энергия такая. Знаю, – кивал Бурцев. – Дальше?
– Ци – это гармоний мира.
– И что?
– Ци мира держит вся на своя места. И магическая сила арийская колдуна держит в башня перехода. И не отпускается ее внаружу.
– Понял. Вроде как равновесие сил...
Бурцев ударными темпами постигал основы древнекитайской философии применительно к древне‑арийской магии. Галопом по китаям, блин! Да с хромым на арийское копыто конем!
– Твоя хоть и глупая, Васлав, но хорошо соображается, – отвесил старик сомнительный комплимент.
Назидательно подняв мозолистый крепкий палец, Сыма Цзян продолжил:
– Равновесий нарушивается, когда малая колдовская башня открывает дорога из большая башня для древняя арийская магия и для человек, который пользуйся этот магия.
– Ясно.
– Равновесий нарушивается тоже, когда якоря‑заклинания выплескивай древняя магия из большая башня...
– И это понятно, – поторопил Бурцев.
– Но ци много вездя и во вся. И вездесущийся ци быстро загоняй магия обратно в башня. Поэтому много и долго арийский магия не бывайся.
– Да не ходи ж ты вокруг да около, е‑пэ‑рэ‑сэ‑тэ! Скажи, как можно быстро высвободить магию перехода без малых башен, «якорей», блоков и прочей колдовской чепухи!
– Сломать гармоний между ци и древняя заклятия ария, – вздохнул китаец.
– Так за чем же дело встало? Ломай! Или религия не позволяет?
Китаец понуро опустил голову.
– Для такой дела нужен очень‑очень громадный и очень‑очень плохой энергия, Васлав.
– Некромантия? – похолодел он.
Н‑да, с этим у них туго. Помнится, фашистские эзотерики, чтобы победить время и забросить в прошлое цайткоманду фон Берберга, использовали некротическое поле польских концлагерей. Здесь же такой номер не пройдет.
Сыма Цзян покачал головой:
– Твоя не угадалась. Хуже, чем магия большая смертя.
Бурцев ругнулся – обреченно и с матом. Если уж даже «большая смертя» им не помощница, то...
– Что тогда?
– В Поднебесная эта зовется ша ци – энергия пустых сил разрушивания. Вроде та, который убивал колдовской Взгужевежа‑башня, только еще больше.
– Да куда уж больше‑то!
Вообще‑то Взгужевежу «убивал» взорванный склад с боеприпасами цайткоманды. Штабеля ящиков с оружием, гранаты, мины и патроны, наваленные под потолок – по самое не хочу, – вот и все ша ци.
– Больше‑больше, много больше, – твердил китаец.
– Ну, больше – так больше, фиг с тобой.
Сыму все равно не переупрямить, если дело касается древнекитайского многомудрого бреда. Пусть уж стоит на своем и бредит себе дальше. Главное Бурцев уже уяснил: чтобы высвободить сейчас магическую силу арийской башни, требуется невиданная разрушительная мощь. Они ею не обладают – и точка.
– А еще нужно, чтобы какая‑нибудь колдуна в другая места и время указалася путя для освобожденная магия ария, – добивал неуспокоившийся китаец. – И чтобы тама и здеся был ночь полной луны. Только тогда ша ци делай дырка в ци. А магия арийская колдуна делай вечная коридора через весь время и места. Эта сложная, Васлав. И не нам эта под силу.
– Сам вижу, – буркнул он. Старик его вконец запутал. Голова шла кругом и начинала побаливать. – Теперь вижу, что не для средних умов твоя ша ци и не по нашим возможностям. Ладно...
Он повернулся к дружине, вслушивавшейся в разговор, но мало что понимавшей.
– Все, обратной дороги нет, – угрюмо объявил соратникам Бурцев. – Будем сидеть здесь, пока не придут те, кто нас запер. Не думаю, что они заставят себя ждать.
– Да пусть только попробуют сунуться, – Освальд Добжиньский хрипел от ярости. – Первых двоих я беру на себя.
Ведрообразный топхельм добжинец держал в левой руке – тут и без шлема дышать тяжко. В правой руке рыцаря – меч наголо. Отточенная сталь с гудением рассекла спертый воздух. Освальд показывал темному окошку в маленькой дверце, что намерен драться до конца.
– Да погоди ты, не горячись, – поморщился Бурцев. – Первыми супостата встретят стрелами Бурангул и дядька Адам. Пусть встанут здесь – между дверью и теми воротами. Вот так, да. Остальные – у стен. Освальд, Збыслав, Дмитрий – справа. Я, Гаврила и Сыма Цзян – слева.
– А Ядвига? – спросил Освальд.
– Будет держаться за тобой. Если удастся прорваться – на месте не стоять. Прикрывайте лучников и Ядвигу – и бегом, куда я укажу. Латы скиньте. От невидимых стрел они вас не спасут, а бежать будет несподручно. Да и еще... Мои слова о том, что меня ни при каких обстоятельствах не должны взять живым, остаются в силе.
Брони и шеломы со звоном попадали на пол.
– Теперь – ждать, – вздохнул Бурцев.
– И долго? – Гаврила Алексич молодецки поигрывал булавой. Ну никак не мог смириться богатырь с заточением и вынужденным бездельем.
– Сколько нужно, – пробурчал Бурцев, – столько и подождем.
– И‑эх! – Гаврила, что было сил, саданул булавой по стене.
Брызнули мелкие осколки бетона. И еще раз. И еще... Алексич остервенело крушил стену. Ладно уж, пускай пар выпустит, раз такая нетерпячка.
Наконец притомился сотник, отошел – недовольный, весь в цементной пыли. Преграда, увы, стояла незыблемо. А всех богатырских трудов хватило на небольшую вмятину в шершавой стене. Да, долго придется Алексичу долбиться. Извини, парень, но даже в тебе не наберется столько разрушительной энергии ша ци, чтоб совладать с такою стеночкой‑то. Бетон – сразу видать – хорош. Из такого бетона небось доты строят. Такой бетон на обстрел тяжелой артиллерии рассчитан, а уж удары булавы выдержит и подавно.
Гаврила отдышался, встал у ангарных ворот. Гхакнул, размахнулся, громыхнул с плеча. Сталь загудела, но не поддалась.
Новгородец перешел к дверце. И ее испытал на прочность. Тщетно – та даже не вздрогнула. Следующий удар пришелся по смотровому оконцу. Ни трещинки! Толстое, по всей видимости, пуленепробиваемое стекло тоже выдержало. Но у невидимого наблюдателя за ним, кажется, сдали нервы.
– Стой, Гаврила! – рявкнул Бурцев.
Грохот прекратился. Алексич зыркнул налитыми кровью глазищами:
– Что еще?!
– Тихо!
Они замерли. Все.
Вслушивались в новый звук. Такого прежде не было. Едва слышное шипение доносилось откуда‑то сверху, из‑под потолка. Из угловых жалюзи. В свете лампы, в клубах цементной пыли было видно – внутрь накачивают... накачивают...
Газ! Так вот что это такое! Газовая камера! Обстоятельства изменились. Кто‑то, вероятно, решил, что возиться с опасными пленниками – себе дороже. Кто‑то пришел к выводу, что сможет обойтись без Бурцева и его спутников. Кто‑то сделал ставку на Агделайду Краковскую и перестал нуждаться в «полковнике Исаеве». Кто‑то решил избавиться от них. Просто и быстро.
Газ быстро заполнял помещение. Слишком быстро...
