Заняв любимый наблюдательный пост возле барной стойки, делаю большой глоток вина и, выхватив из толпы знакомый силуэт, исподволь любуюсь Мишель, которая в данный момент о чём-то оживлённо шепчется с представительницами корабельной медслужбы. При этом вся их компашка то и дело бросает на меня косые взгляды и тут же заходится в приступе смеха.
— Спасибо…
Неожиданно раздаётся сбоку, отвлекая от напряжённых дум: что же со мной не так? От удивления дёргаюсь и чуть не обливаюсь вином.
— … простите, что вы сказали?
— Ты меня услышал… Я поблагодарил за спасение…
Злополучный начальник пилотной группы, тот самый мудозвон — старший лейтенант Агеев, сидит на соседнем стуле с чрезвычайно мрачным видом и благодарит за спасение. Чудны твои дела, Господи!
— Да не за что… — растерянно пожимаю плечами. — Мы же не сделали ничего особенного.
— Слушай… можешь им голову морочить, — старлей делает небрежный жест в сторону остальных членов экипажа. — Но я-то знаю, какие у нас были шансы в прошедшем бою. Ни-ка-ких… — произносит он по слогам и залпом осушает бокал. Неторопливо вытерев губы тыльной стороной ладони, ещё больше повышает градус непонятности. — Мне нет дела до истинных целей вашего с инструктором пребывания на корабле, главное — не дайте ребятам погибнуть понапрасну.
Я, конечно, обожаю тайны, но только в том случае, если за них берусь я! А не они за меня. Растерянно хлопаю глазами, совершенно не понимая, что он имеет в виду, а главное, как на это реагировать. Агеев спрыгивает со стула и завершает наше общение совсем уж удивительной фразой, заставив, в очередной раз за сегодня, начать сомневаться в своём рассудке.
— И ты это… прости меня… — приятельски хлопает по плечу и уходит.
Но долго удивляться произошедшему не получается, потому что в этот момент общий шумовой фон перекрывают чудесные звуки рояля. Звучит один из ноктюрнов Шопена. Правда сказать, какой именно, моей эрудиции уже не хватает. А за инструментом сидит… Мишель. Близняшки-медички облокотились на чёрную лакированную крышку и с мечтательным видом приобщаются к высокому искусству.
Плеснув в бокал ещё вина, срочно выдвигаюсь к месту событий.
— Ваши таланты неисчислимы, товарищ инструктор.
— Вы преувеличиваете, — меня одаривают лёгкой мечтательной улыбкой. — Как говорил один знакомый дедушка: «Музыкальное образование — необходимый минимум интеллигентного человека».
Трепать языком попусту нет ни сил, ни желания, и, очарованный, я замираю вместе со всеми, наслаждаясь живой музыкой и любуясь, как ловко бегают по клавишам длинные и изящные пальцы Мишель.
Жизнь прекрасна! Разве что немного напрягают как бы незаметные взгляды соседок, дополненные с трудом сдерживаемыми улыбками. А Мишель им нагло вторит! Да что за день-то сегодня такой?!
— Товарищ инструктор! Товарищ инженер!
Раздаётся из-за спины чей-то взволнованный голос. Оборачиваюсь и вижу матроса из числа тех, кто оказался пригоден к пилотированию, в приступе застенчивости мнущего в руках головной убор.
— Говори, сынок! — Мишель, не прекращая музицировать, чуть наклоняется в сторону, чтобы лучше видеть нового собеседника.
— Разрешите поблагодарить вас обоих за своё спасение! Очередное!
— За очередное? — непонимающе хмурюсь.
— Так точно! Первый раз был, когда я попался инопланетянам во время вечеринки! А второй сегодня! Я пилотировал мех вместе со старшим лейтенантом Агеевым!
— Ах вот оно как! Значит, нашу экспедицию ты точно не забудешь, будет что внукам рассказать, — Мишель одаривает его материнской улыбкой.
— Рано мне ещё о внуках думать. Сначала бы девушку найти, — покраснев, растерянно бормочет контрактник, а глаза так и косят на очаровательных близняшек.
Но жизнь не всегда отвечает на наши запросы, и его интерес остаётся исключительно односторонним. После небольшой неловкой паузы, запнувшись, матрос всё же решается задать жизненно важный для себя вопрос:
— Товарищ инструктор, вы, правда, верите, что мы сможем вернуться на Землю? А то, знаете, на нижних палубах всякое поговаривают…
— Как тебя зовут, боец?!
Голос объекта моего воздыхания обретает классические строгие армейские нотки. Матрос мгновенно подбирается, а на лице явно читается, как он мысленно проклинает себя за излишнюю болтливость. Вытянувшись в струнку, бодро рапортует с каменным лицом:
— Матрос Владислав Сенчаков!
— Владислав, я в этом ни секунды не сомневаюсь! На корабле собраны лучшие из лучших! И, поверь, в этой сраной галактике нет ничего, с чем бы мы не смогли справиться!
И столько в этой фразе было искренней теплоты и непоколебимой уверенности, что в благополучный исход нашей бедовой экспедиции поверил даже гораздо более информированный я.
Но стоило только мальчишке отойти на достаточное расстояние, как одна из соседок ни с того ни с сего опасно близко пододвинулась ко мне и проворковала голосом полным кокетства:
— Дмитрий Александрович, как вы думаете, почему эти страшилы к нам прицепились?
К своему стыду, за всё время полёта я так и не научился различать близняшек. Полина и Есения — имена у них красивые и нежные, но я вынужден обращаться к девчонкам обезличено, чтобы не попасть впросак.
— Правда, Дмитрий Александрович, вы же самый умный на корабле, у вас точно есть какая-нибудь удивительная теория на этот счёт.
Её зеркальное отражение успевает не только обойти меня с другой стороны, но и как бы невзначай прижаться горячим бедром, вызвав мгновенную мужскую реакцию.
Чёрт! Однако, какая неловкая ситуация! Судорожно сглатываю и, с трудом совладав с мимикой, быстренько выскальзываю из коварной западни. Отодвинувшись на безопасное расстояние, голосом, полным картинного достоинства, произношу:
— Так-так, девчата! Лучше, если я буду видеть вас рядом друг с другом, а то каждый раз, когда вы порознь, начинает казаться, что у меня двоится в глазах!
— Вы ещё и самый остроумный мужчина на корабле, — близняшки дружно заливаются чудесным искромётным смехом.
Меня беззастенчиво кадрят…
Медленно и обречённо перевожу взгляд на Мишель, ожидая увидеть там свой смертный приговор. Но нет! Судя по крайне ехидному выражению лица, эта непостижимая барышня явно получает извращённое удовольствие, наблюдая за моими трудностями, в очередной раз переворачивая привычную картину мироустройства с ног на голову.
Ну, раз сегодня не мой последний день, то можно и углубиться в философские дебри. Снова опираюсь на крышку рояля и, для удобства подперев подбородок руками, начинаю делиться с окружающими умными мыслями.
— Во-первых, не могу с вами согласиться — на мой взгляд пришельцы никакие не страшилы. Да скафандры у них весьма причудливы внешне, и даже может быть кому-то могут показаться пугающими, но как инженер ответственно заявляю: сделано там всё по уму и нам точно есть чему поучиться. А внешне… Мне, конечно, трудно оценивать привлекательность других мужчин, я не по этой части…
Вообще-то, я всего лишь хотел подчеркнуть, что не художник, а сугубо технический человек. Однако, невинная в общем-то, фраза вызвала бурное веселье не только у близняшек, но и у Мишель, так что закончить её мне так и не удалось.
Успокоившись, та что слева, неожиданно, обхватывает себя руками и шепчет:
— Но у них же четыре руки! Я как представлю, что встречаюсь с таким… Это же групповуха какая-то…
— Зато сколько плюсов в быту! — не соглашается с ней сестра. — Прикинь, как удобно с таким спутником ходить по магазинам.
И вся их несерьёзная компания снова заходится хохотом. С огромным трудом придав лицу более-менее серьёзное выражение, пытаюсь вернуть разговор в конструктивное русло:
— Итак, милые барышни, отвечаю на ваш вопрос: «почему же они на нас напали?» На данный момент информации у нас слишком мало, чтобы делать выводы, но наблюдая с какой настойчивостью четырёхрукие пытаются от нас избавиться, берусь утверждать, что по какой-то неведомой причине мы им тут жутко мешаем.
