Кентон достиг уже той стадии изнеможения, когда человек уже не способен ни на что, кроме слепого подчинения командам, и пробормотал нечто нечленораздельное в знак согласия. Привалился спиной к стволу и молча смотрел в непроницаемую черноту леса.
— Вон они едут!
Кентон повернул голову и увидел вдалеке светящуюся точку. Она быстро двигалась, разрастаясь, вскоре от нее протянулся длинный луч, осветивший деревья.
— Это у них на машине прожектор. Не высовывайтесь! Держитесь за деревом.
Световое пятно все разрасталось, деревья в лесу начали отбрасывать длинные черные тени. Вот луч прожектора приблизился к ним, и Кентон увидел, как Залесхофф упер ствол револьвера в маленькую развилку среди ветвей дерева, за которым стоял, и прицелился. Секунду спустя грянул выстрел, и свет прожектора погас. Снизу донеслись крики на немецком.
Залесхофф пробормотал несколько слов по-русски, видимо, поздравлял себя с удачным выстрелом.
— Точно в яблочко с двадцати шагов! — добавил он. — Теперь попробуем подняться выше. А потом уже спустимся к дороге.
И вот они начали карабкаться по склону холма и преодолели, наверное, ярдов пятнадцать, когда послышался хруст сломанной ветки. Они замерли. В темноте на мгновение мелькнул свет фонаря.
— Ложись, — прошипел Залесхофф.
В следующую секунду тишину взорвал треск автоматной очереди, и одна из пуль с визгом срикошетила от камня, находившегося чуть выше на склоне.
Залесхофф болезненно вскрикнул, и Кентон услышал голос Майлера — он радостно прокричал что-то своим товарищам.
— Вы ранены? — испуганно спросил Кентон.
— Нет. Но пусть они так думают. Пошли!
Теперь они спускались со склона, и тьму впереди рассеивал лунный свет. Круглый и бледный диск просвечивал через тонкую пелену облачков, деревья на опушке отбрасывали размытые тени. А позади, за спиной, мелькали в темноте вспышки фонариков — преследователи пытались их обнаружить.
— Стой, — прошептал Залесхофф.
Они находились уже совсем рядом с дорогой. Внизу, ярдах в пятидесяти, виднелись красные габаритные огни черного фургона.
— А теперь, — прошептал Залесхофф, — переходите дорогу как можно тише и спокойнее, потом спускайтесь с холма, спрячьтесь, чтобы вас не было видно, и ждите меня там.
— А вы что собираетесь делать?
— Хочу посмотреть, остался ли кто в машине Саридзы.
— Это зачем?
— Позже объясню. Ступайте через дорогу, но чтобы тихо!
— Ладно.
Кентон медленно, на цыпочках, перешел через дорогу и начал карабкаться по крутому холму, что высился за ней. Сначала пришлось перебираться через огромные валуны и более мелкие камни. Пугала мысль нечаянно столкнуть их вниз и выдать себя. Но затем снова начался лес, и Кентон стал передвигаться зигзагом — от дерева к дереву. Вскоре он снова оказался в темноте леса, сел и стал ждать своего спутника.
Он просидел минут десять, мрачно прикидывая, есть ли у него шансы не заболеть пневмонией. Затем наверху послышался какой-то шум, и Залесхофф тихо окликнул его по имени. Кентон ответил, и русский к нему спустился.
— Кончилось наше везенье, — пробормотал он. — Рядом с машиной стоит Саридза с ружьем. Я надеялся, что они оставили машину без присмотра. Мог бы, конечно, всадить пулю в бензобак, но слишком опасно.
— И что же делать?
— Придется спуститься отсюда к тому месту, где начинается самый нижний поворот дороги. Идти будет трудно, потому как светить фонарем нельзя. Могут увидеть. Другого выхода у нас нет.
Спуск превратился для Кентона в сущий кошмар. Склон холма был сплошь изрыт глубокими ямами и впадинами, и он то и дело оступался и падал, вставал, скользил вниз, натыкался на деревья. Местами спуск был настолько крут, что приходилось ползти на четвереньках; зацепившись за острую ветку, он порвал брюки. Лицо и руки были исцарапаны, и еще он, кажется, вывихнул запястье. Абсолютная тьма лишь усиливала ощущение страха и полной беспомощности. И ко времени, когда Кентон добрался до дороги, он пребывал в полном изнеможении.
Залесхофф, чья одежда тоже изрядно пострадала от этого спуска, подхватил Кентона под руку и повлек за собой по дороге.
Кентону показалось, что шли они несколько часов. Но вот наконец Залесхофф замедлил шаг, и Кентон, с трудом разлепив веки, увидел впереди очертания большой легковой машины с поднятым капотом и погашенными фарами. Возле дверцы со стороны водителя стояла девушка.
Увидев их, она двинулась навстречу.
— Кто это, Андреас? — прозвучал знакомый голосок.
И тут Кентон истерически расхохотался.
— Андреас, — пробормотал он. — Нет нужды представлять меня! Мы с вами уже встречались.
Он высвободил руку, сделал шаг вперед и остановился. Колени подгибались, в ушах стоял какой-то странный шум. А затем, впервые в жизни, Кентон потерял сознание.
10
Залесхофф говорит
Кентон почувствовал приятную теплоту в желудке и еще вкус жидкости во рту, напоминающей смесь скипидара и оливкового масла.
Мужской голос произнес что-то по-русски, Кентон не понял, что именно, затем почувствовал, что к зубам прижимается край стакана или чашки. В следующую секунду он захлебнулся, закашлялся и открыл глаза.
Он лежал на диване с красной бархатной обивкой, в помещении, напоминавшем лавку подержанной мебели. Над ним склонился пожилой мужчина с ввалившимися щеками. Его запавшие глаза сверкали живым блеском. В руках он держал бутылку с бледно-зеленой этикеткой и маленький мерный стаканчик, наполненный бесцветной жидкостью. Только сейчас Кентон понял, почему по желудку разливается тепло, понял, отчего во рту появился такой странный привкус. Его отпаивали водкой.
За столом сидел и мрачно смотрел на него мужчина, которого он знал под именем Андреас.
— Ну как, вам лучше? — спросил Залесхофф.
Кентон ответил неуверенным кивком и приподнял голову, чтобы вытереть капли водки с подбородка. Рука была в пятнах йода. Мужчина с водкой протянул ему бутылку. Кентон отрицательно помотал головой, потом вопросительно уставился на Залесхоффа и хотел что-то сказать. Но русский его опередил.
— Вы в доме на Кёльнерштрассе, в Линце, — сказал он. — Мы с сестрой привезли вас сюда. Она считает, что вы голодны, и пошла купить еды.
— Очень мило с ее стороны, — произнес Кентон. — Я, наверное, доставляю вам уйму хлопот.
— Да уж, — пробормотал Залесхофф, — хлопот полный рот, но дело тут не в этом, мистер Кентон. Знакомьтесь — Рашенко, хозяин этого дома! Он приютил нас и рад оказать любую услугу. Но благодарить его не обязательно, — добавил он, видя, как журналист обернулся и посмотрел на Рашенко. — По-английски все равно не понимает, к тому же он нем, бедняга.
Кентон пробормотал слова благодарности по-немецки. Рашенко улыбнулся и радостно закивал. Журналист по-прежнему ощущал некоторую неловкость. И обернулся к Залесхоффу.
— Не хотелось бы показаться надоедливым, — начал он, — но не могли бы вы ответить на несколько вопросов? Ну, к примеру, может, скажете, кто вы такой и почему я оказался здесь? И еще хотелось бы знать, откуда вам известно мое имя, почему вы спасли меня из того страшного дома? Ну, и уж не сочтите за нескромность с моей стороны, но очень хотелось бы знать, имеете ли вы какое-то отношение к смерти человека по фамилии Захс, он же Борованский. Мне кажется, я знаю, с какой целью вы обыскивали его номер, но более полная информация тут не помешала бы. Любопытно также было бы узнать, что это за тип, представившийся полковником Робинсоном. И почему сами вы назвали его Саридзой? Меня также смущает еще целый ряд вещей, но с этим можно и повременить. И да, кстати, который теперь час?
— Начало первого ночи, — ответил Залесхофф. И поджал губы. — Что же касается всех остальных ваших вопросов, мистер Кентон, есть предложение немного подождать с ответами. Отдохнуть, подкрепиться, а уж потом пускаться в объяснения. Тамара скоро придет. И они с Рашенко приготовят нам чего-нибудь поесть. А мы с вами выпьем еще немного водочки. — Он стукнул по столу, как аукционист во время торгов. — Ну, что скажете? Как вам такой план?
Кентон улыбнулся.
— А вы мне нравитесь, Андреас, — сказал он. — Вам прекрасно известно, что у меня есть нечто вас интересующее, вы с плохо скрываемым удивлением выслушали мои слова о том, что я видел, как вы обыскивали номер Захса. И тем не менее предлагаете поесть и выпить, прежде чем поговорить по душам! Господи, да я даже еще не успел поблагодарить вас за спасение!
Залесхофф мрачно покачал головой.
— Вы неверно истолковали мои мотивы, мистер Кентон. А ну-ка попробуйте встать!
Кентон повиновался. Встал, но голова у него закружилась, к горлу подступила тошнота. И он снова опустился на диван.
— Ну вот, сами видите, мистер Кентон, вести серьезные разговоры пока что рановато, пустая трата времени! Рашенко некогда был врачом. И он сообщил, что вы находитесь в состоянии полного нервного и физического истощения. Даже, я бы сказал, шока — сказывается сотрясение мозга и долгое голодание. А то легкое возбуждение, в котором вы в данный момент пребываете, вызвано водкой. Так что советую выпить еще.
