— Ну, так как же вы себя сегодня чувствуете?
— Эти пилюли ужасны, — сказала Хлоя. Профессор потемнел в лице и стал похож на мулата.
— Досадно, — пробормотал он. — Впрочем, так я и думал. С минуту он постоял, размышляя, потом заметил, что все еще держит в руке зубную щетку.
— Возьмите, — сказал он Колену, протянув ему щетку. И добавил, повернувшись к Хлое.
— Садитесь, детка.
Д'Эрьмо обошел вокруг своего письменного стола и тоже сел.
— Видите ли, — сказал он ей, — у вас что-то с легким, точнее, в легком. Я надеюсь, что это… — Он оборвал фразу и резко встал. — Да чего попусту болтать, идемте со мной. А вы, — добавил он, обращаясь к Колену, который решительно не знал, что ему делать с зубной щеткой, — положите ее, куда хотите. Колен хотел было пойти вслед за Хлоей и профессором, но не смог, пока не отодвинул невидимую, но плотную пелену, которая вдруг оказалась между ними. Он почувствовал странное теснение в груди, и сердце его забилось с перебоями. Он сжал кулаки, силясь прийти в себя. Собрав всю свою волю, он все же ухитрился сделать несколько шагов, и как только он коснулся руки Хлои, все разом прошло. Профессор вел Хлою за руку. Они вошли в небольшой кабинет с белыми стенами и хромированным потолком. Какой-то приземистый, сверкающий полированным металлом аппарат занимал целиком одну из стен.
— Вам лучше сесть, — сказал профессор. — Это не займет много времени. Напротив аппарата висел экран из червонного серебра в хрустальной раме, и только одна черная эмалированная ручка посверкивала на цоколе.
— Вы хотите присутствовать? — спросил профессор Колена.
— Да, если можно, — ответил Колен.
Профессор д'Эрьмо повернул ручку. Свет из кабинета убегал ярким потоком в щель под дверью и в вентиляционную решетку над аппаратом, и постепенно экран осветился.
XXXIX
Профессор д'Эрьмо ободряюще похлопывал Колена по спине:
— Да вы не огорчайтесь, старина. Может, обойдется. Колен стоял, не поднимая глаз, вид у него был раздавленный. Хлоя держала его под руку. Она изо всех сил старалась казаться веселой.
— Ну, конечно, — сказала она. — Должно же это когда-нибудь пройти…
— Наверное, — пробормотал Колен.
— Короче говоря, — заключил профессор, — если она будет точно выполнять мои назначения, то ей, вероятно, станет лучше.
— Вероятно, — повторил Колен. Они стояли втроем в круглом белом вестибюле, и голос Колена, отражаясь от потолка, звучал словно издалека.
— Как бы то ни было, — добавил д'Эрьмо, — я пошлю вам счет.
— Само собой разумеется, — сказал Колен. — Благодарю вас за ваши хлопоты.
— Если дело не пойдет на поправку, вы снова ко мне придете. Остается еще возможность оперативного вмешательства, которую мы пока даже не обсуждали…
— Да, конечно, — сказала Хлоя, стиснув локоть Колена, и на этот раз она зарыдала. Профессор обеими руками подергивал бородку.
— Весьма досадно, — сказал он. Воцарилась тишина. Сквозь прозрачную дверь они увидели, как появилась медицинская сестра и дважды коротко постучала. В толще двери вспыхнули зеленые буквы указателя: «Войдите».
— Приехал какой-то месье, — доложила она. — Он просит передать, что Николя уже здесь.
— Благодарю вас, Шлюха, — сказал ей профессор. — Вы свободны. И сестра удалилась.
— Ну, что ж, — пробормотал Колен. — До свидания, профессор д'Эрьмо.
— Несомненно, — сказал профессор. — До свидания, лечитесь… Постарайтесь куда-нибудь уехать…
XL
— Что, плохо? — спросил, не поворачивая головы, Николя, прежде чем машина тронулась с места.
Хлоя все еще рыдала, уткнувшись в белый мех, а Колен выглядел как мертвец. Запах тротуаров заметно усиливался, испарения эфира обволокли всю улицу.
— Поехали, — сказал Колен.
— Что у нее? — снова спросил Николя.
— Самое скверное…
Тут Колен сообразил, что он говорит, и взглянул на Хлою. Он так любил ее в эту минуту, что готов был убить себя за неосторожно вырвавшиеся у него слова. Хлоя, забившись в угол сиденья, кусала себе пальцы. Ее шелковистые волосы упали ей на лицо, а меховая шапочка валялась под ногами. Она вся исходила в плаче, будто грудной младенец, только плач этот был беззвучный.
— Прости меня, Хлоя, я чудовище. Колен придвинулся к ней и прижал ее к себе. Он целовал ее бедные, обезумевшие глаза и слышал глухие и редкие удары своего сердца.
— Мы тебя вылечим, — сказал он. — Я только хотел сказать, что для меня нет ничего ужаснее, чем видеть тебя больной, какой бы ни была твоя болезнь…
— Мне страшно, — сказала Хлоя. — Он наверняка сделает мне операцию.
— Нет, — сказал Колен. — До этого дело не дойдет, ты вылечишься.
— Что у нее? — снова спросил Николя. — Я могу чем-нибудь помочь? Он тоже выглядел крайне несчастным. От его обычной самоуверенности не осталось и следа.
— Хлоя, милая моя Хлоя, — умолял Колен, — успокойся!
— Конечно, — сказал Николя, — она очень быстро вылечится.
— Нимфея… — произнес Колен. — Подумать только! Где она могла ее схватить?
— У нее нимфея? — с недоверием переспросил Николя.
— Ну да, нимфея, или, если угодно, водяная лилия, в правом легком. Профессор сперва думал, что там всего лишь какой-то зверек. Но оказалась нимфея. Мы видели ее на экране. Она уже довольно большая, но в конце концов с ней, наверное, все же удастся справиться.
— Разумеется, — сказал Николя.
— Вы не представляете себе, что это такое, — рыдала Хлоя. — Мне так больно, когда она там колышется!
— Не плачьте, — сказал Николя. — Слезами горю не поможешь, а вы только устанете. Машина тронулась. Николя медленно вел ее, пробираясь через нагромождения домов. Солнце постепенно исчезало за деревьями, и ветер свежел.
— Доктор советует ей уехать в горы, — сказал Колен. — Он уверяет, что холод убьет эту мерзость.
— Она подцепила ее во время нашего путешествия, — сказал Николя. — На той дороге было полно всякой дряни этого рода.
— А еще он сказал, что вокруг Хлои все время должны быть цветы. Это испугает нимфею.
— А зачем ее пугать? — спросил Николя.
— Чтобы она не зацвела. Не то она даст новые побеги. — Ответил Колен.
— Но мы этого не допустим.
— В этом и состоит все лечение? — спросил Николя.
— Нет, не все.
— А еще что? Колен ответил не сразу. Он чувствовал, как Хлоя плачет, уткнувшись ему в плечо, и ненавидел ту пытку, на которую он вынужден ее обречь.
— Ей нельзя пить, — выговорил он наконец.
— Как?.. Совсем ничего?
— Ничего.
— Ну, не может же быть, чтобы совсем ничего!..
— Две чайные ложечки в день… — прошептал Колен.
— Две чайные ложечки!..
Больше Николя ничего не спрашивал. Он уставился в дорогу перед собой.
XLI
Ализа дважды позвонила и стала ждать. Входная дверь показалась ей как-то уже, чем обычно, а ковер на лестнице — более блеклым и не таким ворсистым. Николя открыл.
— Здравствуй!.. — сказал он. — Ты пришла их навестить?
— Да, — ответила Ализа. — Они дома?
— Входи. Хлоя дома. Он затворил за Ализой дверь. Она внимательно поглядела на ковер.
— Тут стало значительно темней, чем было раньше, — сказала она. — Как это объяснить?
— Не знаю, — ответил Николя.
— Странно. А разве на этой стене не висела картина?
— Не помню. — И Николя неуверенно провел рукой по волосам. — В самом деле, здесь как будто что-то изменилось в обстановке.
— Вот именно, — сказала Ализа. На ней был хорошо сшитый коричневый костюм. В руке она держала букет нарциссов.
— А вот ты в отличной форме, — сказал Николя. — Все в порядке?
— Да… В порядке… Видишь, Шик подарил мне костюм…
— Он тебе очень идет.
— Мне повезло, что герцогиня де Будуар носит тот же размер, что и я. Костюм этот куплен по случаю. Шик захотел получить записку, которая лежала в его кармане, вот ему и пришлось купить весь костюм.
Она поглядела на Николя и добавила:
— А ты неважно выглядишь.
— Не знаю… Мне кажется, я старею…
— Покажи-ка мне твой паспорт, — сказала Ализа. Николя полез в задний карман брюк.
— Вот, держи.
Ализа раскрыла паспорт и побледнела.
— Сколько тебе лет? — спросила она тихо.
— Двадцать девять.
— Погляди-ка, какой здесь стоит год рождения. Он посчитал. Получилось, что ему теперь тридцать пять.
— Ничего не понимаю, — пробормотал он.
— Видимо, ошибка, — сказала Ализа. — Тебе и на вид не больше двадцати девяти.
— Но до сих пор мне никто не давал больше двадцати одного.
— Надеюсь, это как-нибудь обойдется, — сказала Ализа.
— У тебя красивые волосы, — сказал Николя. — Пошли к Хлое.
— Что же здесь все-таки происходит?.. — задумчиво проговорила Ализа.
— О, все дело в этой болезни. Она нас всех потрясла. Как только Хлоя выздоровеет, я снова помолодею.
