— Кого еще я не назвал? — крикнул он. — Билл Симмонс, ты сдал своего? Да? Тогда ты, Уэйн…
Уэйн вынес своего младенца к доске.
— Кажется, он у тебя похудел, — критически заметил мистер Картрайт.
Он бросил мучного младенца на весы. Маленькая стальная стрелка довольно долго дрожала, но, несмотря на все усилия, продвинулась только до середины.
— Три фунта и семь унций! — мистер Картрайт глазам своим не поверил. — Всего только три фунта и семь унций! Ты понимаешь, что твоя малышка потеряла почти половину собственного веса?
Лицо Уэйна так исказилось, что мистер Картрайт решил не развивать эту тему.
Не хватало только одного.
— Саймон?
Саймон не сдвинулся с места.
Мистер Картрайт поднял голову.
— Саймон? — повторил он.
Но Саймон не шелохнулся. Лицо его показалось мистеру Картрайту мертвенно-бледным. Вряд ли такое состояние можно списать на страх перед одноклассниками. Мальчишка этот, как ни крути, был гораздо сильнее их всех. К тому же он не ведал страха. Если бы дело и дошло до драки, скорее всего, он оставил бы всю эту банду на мостовой, в синяках и ссадинах. Что же могло повергнуть его в такое отчаяние? Мистер Картрайт с неподдельным интересом вглядывался в лицо Саймона. Неужели мальчик действительно поверил, что им позволят разнести в клочья их мешки с мукой? Что это — печальный конец славной мечты? Если все принимать так близко к сердцу, решил мистер Картрайт, с этим четвертым «В» и вправду с ума сойдешь.
— Саймон, — проревел он. — Возьми себя и свой мешок в руки и бегом ко мне. Живо.
Словно в глубоком трансе, Саймон поднялся, покопался в портфеле и вытащил из него мучного младенца.
Он подошел к весам, как лунатик. Нехотя протянул куклу учителю.
Мистер Картрайт вытаращил глаза.
— Что это?
Саймон с трудом заставил себя заговорить:
— Сэр?
Мистер Картрайт ткнул куклу пальцем. Чепчик тут же свалился, и она вызывающе взглянула на него своим размазанным глазом.
— Что это? — повторил мистер Картрайт.
Саймон был сбит с толку.
— Это моя кукла, сэр.
Мистер Картрайт стал чернее тучи.
— Но это же омерзительно, — прогрохотал он. — Это гадко! На кого она похожа? Это форменное безобразие!
— Она немного испачкалась, — признал Саймон.
— Немного испачкалась? — мистер Картрайт брезгливо поднял куклу за уголок. — Да она вся в грязи!
— Ну не вся…
Но мистер Картрайт не дал ему возможности поспорить.
— Это что за издевательство? Что за позорище? И тебе еще хватает наглости показывать это учителю? — Он перевернул мучного младенца. — А это еще что такое? — заорал он. — Зола! Ириска! Грязь! Клей! Слюни!
— Слюни не мои, сэр, — поспешил уточнить Саймон. Он собрался было выступить с заранее подготовленной обвинительной речью против Макферсона, но понял, что уже слишком поздно. Мистер Картрайт дошел до белого каления. Пока все присутствующие в классе устраивались поудобнее на своих местах, чтобы насладиться падением Саймона, мистер Картрайт склонился над столом и посмотрел на Саймона в упор.
— Я в этой четверти и так прощал тебе слишком многое. Я прощал тебе приступы хандры, кривляние на линейке, постоянное преследование бедной мисс Арнотт. Но если ты считаешь, что я готов принять от тебя это… это…
Он поднял мучного младенца и содрогнулся.
— Это отвратительное маленькое страшилище…
Его рука остановилась над помойным ведром.
— То ты ошибаешься. Жестоко ошибаешься.
Мучная кукла дрожала в его кулаке. Помятая и растрепанная, она болталась над грудой недожеванных объедков, которые ученики, как обычно, выплюнули в ведро при входе в класс.
Глаза Саймона расширились от ужаса. Не мог же он бросить ее в это ведро. Конечно, не мог.
Но мистер Картрайт не только мог, но и сделал это.
В мгновение ока, одним из тех молниеносных движений, благодаря которым его до сих пор не выгнали из футбольной команды, Саймон перехватил бросок. Когда мистер Картрайт отпустил мешок и отвернулся, исполненный раздражения и отвращения, Саймон быстро поймал младенца, сообразив напоследок посильнее пнуть ведро ногой.
— Так-то! — довольно сказал мистер Картрайт, решив, что это кукла упала в помойное ведро. — А теперь попрошу всех выполнить одно задание.
Он подошел к доске и принялся писать на ней мелом. Саймон поспешно запихнул куклу к себе под свитер и обернулся к классу лицом. Казалось, никто не заметил ловкости его рук и ног. Отлично. Они, конечно, продолжали таращиться на него во все глаза. Но пока он плелся на место, никто не потянулся, чтобы ткнуть или выхватить предательски выпячивающий мешок. На данный момент кукла была в безопасности.
Саймон рухнул на стул и попытался сосредоточиться на словах мистера Картрайта.
— Я пишу имена, — продолжал он строго. — Имена тех, у кого в дневнике до сих пор есть пропуски. Мне все равно, найдете вы ваши записи, перепишете их заново или просто сочините, но каждый должен отчитаться за все восемнадцать дней.
На составление списка ушло довольно много времени, что неудивительно, учитывая количество должников. Пока весь класс следил за появлением новых имен на доске и готовился к шумным и затяжным пререканиям относительно точного числа недостающих записей, Саймон умудрился, не привлекая внимания одноклассников, вытащить куклу из-под свитера и незаметно запихнуть ее в парту.
Мистер Картрайт вывел последнее имя — Рик Гуллис — очень аккуратно, в левом верхнем углу доски, подальше от остальных, поскольку был уверен, что запись эта останется там надолго.
Затем он обернулся.
— Кто закончит, — утешил он своих учеников, — может отправляться в библиотеку, чтобы продолжить работу самостоятельно.
Это заявление несколько разрядило напряжение в классе. Одна или две руки на радостях даже взметнулись вверх. Для большинства учеников четвертого «В» слова «продолжить работу самостоятельно» означали практически то же самое, что «хорошенько повеселиться».
Только Джордж Сполдер все еще казался недовольным.
— Так а что со стукачами?
— Стукачами?
— Да, сэр. Вы же скажете нам, кто за нами шпионил?
— Шпионил…
Чувство тревоги овладело мистером Картрайтом. Стукачи… Взяв в руки методическое руководство доктора Фелтома, он нашел страницу с правилами, чтобы освежить их в памяти, и взгляд его упал на тот пункт, где говорилось, что определенные лица — родители, ученики, школьный персонал или даже посторонние люди — должны будут следить за благополучием мучных младенцев.
Неужели и он должен был отвечать за исполнение этого пункта?
Мистер Картрайт перевернул страницу. Сверху был проставлен номер — 84. Он перелистнул страницу назад. 81. Доктор Фелтом не допустил бы подобной ошибки. Человек, который носится по школе, не только исправляя ошибки окружающих в устном счете, но и указывая на причины допущенных ошибок, должен знать, как правильно нумеровать страницы. Мистер Картрайт и сам умел считать.
Он осторожно взялся за край необычно толстой страницы и убедился, что подозрения его верны: недостающие страницы слиплись и теперь, когда ему удалось разделить их, оказалось, что они содержат подробные инструкции для учителя о вербовке внеклассных осведомителей и надзоре за ними.
Захлопнув меморандум, мистер Картрайт твердо сказал Джорджу:
— Я думаю, о шпионах нам беспокоиться не стоит.
Но Джордж был непреклонен:
— Вы должны назвать нам их имена, — настаивал он. — Чтобы мы могли проучить их как следует.
По крайней мере, в этом вопросе весь класс был единодушен.
— Да! Вышибем им мозги!
— Начистим физиономии!
— Зубы пересчитаем!
У мистера Картрайта возник коварный план.
— Вот что мы сделаем, — сказал он. — Вы сами составите список тех, кого вы подозреваете в шпионаже, а я скажу вам, угадали вы или нет.
Класс с энтузиазмом принялся за работу. Учитель был потрясен, когда увидел, как они с усердием взялись за составление личных списков подозреваемых, сопровождая оскорбительными комментариями каждое из дюжины имен, записанных с ошибками.
— Эту я поставлю первой. Крыса носатая!
— Старая зануда ни шагу мне не давала ступить! Глаз с меня не спускала!
— Я его спрашиваю: «Чего уставился?». А он мне: «Я не понимаю, о чем ты?». Но я-то все понимаю, все.
Мистер Картрайт сновал между партами, изумленно наблюдая за тем, как списки подозреваемых становятся все более длинными, а ворчание все более злобным. Просто невероятно, думал он. Будет о чем рассказать доктору Фелтому. Незачем было вербовать настоящих осведомителей. Не было в этом никакой необходимости.
Проходя мимо Тарика, мистер Картрайт услышал зловещее причитание:
— Они, конечно, утверждали, что просто хотят помочь. Любой бы сказал, что они лезут не в свое дело.
