Глава 8
Я шагнула внутрь, прижалась к Полозу – ледяной он, вот-вот душа из тела упорхнет. Только жилка на шее едва заметно бьется. Подергала кандалы – из мерзлого они железа, слезами не растопишь.
- Кащеюшка, - зову и плачу, - проснись, помоги! Как мне спасти тебя, как выручить? Слышу я уже шаги палача твоего. Проснись, друг мой милый, не дай нам пропасть! Проснись же!
Дрогнули веки. Открыл Кащей глаза потухшие, больные, посмотрел на меня и губами разбитыми шепчет:
- Откуда, белочка? То ли сон мне снится чудесный, то ли морок напоследок повелитель холода навел.
- Да я это, змей ты неверующий, - всхлипываю, лицо его дыханием согреваю. Шире глаза он распахнул, застонал от бессилия.
- Ты зачем пришла, глупая? – сипит. – И меня не спасешь, и себя погубишь. Беги! Меня-то хитростью поймали, приковали, а ты еще спастись можешь!
А я тулупчик снимаю, кофту пуховую стягиваю, на него надеваю, подол сарафана рву, ноги ему обматываю. Приложила к груди ухо – сердце бьется медленно, того и гляди, остановится. Подняла я с пола камень тяжелый, к кандалам примерилась.
- Потерпи, - прошу, - немножко, Кащей Чудинович, сейчас сломаю я кандалы и тебя вытащу.
А он усмехнулся, глаза закатил и повис на цепях бездыханным. Я его схватила, к себе прижала, рыдаю – слезами заливаюсь!
- Не оставь меня, друг мой возлюбленный, кем хочешь тебе буду, хоть служанкою, хоть чернавкою, хоть девкой постельною, только не умирай!
Потянулась к нему и поцеловала в губы сухие, холодные, обняла крепко – не отпущу!
Вот уже и в коридоре шаги великаньи раздались. А губы царские под моими потеплели, улыбнулись – и открыл Кащей глаза – а они живые, янтарем горят.
- Ох ты, белка, - говорит, - беспокойная, помереть спокойно и то не даешь. Придется тебя отсюда спасать, беда моя.
- Аленой меня зовут, - отвечаю сердито.
А он руками тряхнул – и полетели на пол кандалы, ладонями двинул – и на глазах раны его страшные закрылись. Прислушался – совсем близко шаги людоедовы.
- Посиди тут, Аленушка, - просит ласково, - хоть какой-то десяток минут. Негоже тебе видеть, что я делать сейчас буду.
- Посижу, - говорю послушно, - ты только возвращайся.
Усмехнулся он весело, схватил меня, поцеловал крепко и ушел из темницы. Только я и успела увидеть, как в руке его меч кривой, огнем полыхающий, появился.
И услышала я грохот в коридоре – но не выглянула, страшно мне. Еще шумнее стало – заходил дворец ходуном. А я гляжу – по полу коридора кровь синяя потоком бежит. Убил Кащей палача.
Раздался со двора звук сталкивающейся стали – я к окошку приникла и увидела, как Кащей, став роста великого, с огромным великаном сражается. Силен король Хель, да Полоз сильнее – мечом машет, ветром вьется, от ударов уклоняется, а то и змеем гигантским обращается, начинает людоеда душить. Только бросились на него со всех сторон великаны, и я от страха от окна отпрянула, кулак закусила – страшно смотреть, как его там убивают.
Но затрещал дворец, плеснуло в окно темницы огнем – и заревели людоеды, прося пощады. А я сижу, мужчину с боя жду – обещала ведь.
Уж все трещинами пошло, начал дворец таять, водой меня заливать ледяной, а я сижу упрямо и жду его.
И тут дворец рассыпаться начал – я глаза-то от страха прикрыла, но с места не двинулась – и подхватили меня руки крепкие, вихрем наружу вынесли. Очутились мы у ворот ледяных меж двух гор – перед нами дружина замороженная, а за спинами нашими ледяное царство грохочет и тает, огнем полыхает, тучи черные над нами рассеиваются.
Кащей свистнул, ногой топнул – и рассыпался лед, дружину сковавший. Другой раз он свистнул - поднялся из земли конь-огонь. Вскочил Кащей на коня и понесся домой, в царство Медное, а за ним воины его верные. И я у него на руках сижу, греюсь, крепко держусь – не выбросит.
Быстро мы силой Кащеевой назад доехали, за один день. Я всю дорогу на руках у Полоза проспала. Прискакали к терему, высыпал во двор народ – и поднялся тут вой великий, от него я и проснулась. Людей сбежалось тьма тьмущая. А Кащей спешился, Авдотью обнял, меня с коня снял, за руку взял. В терем повел, в опочивальню свою – я встала у порога, в пол гляжу, а он переодевается, ходит вокруг, усмехается.
- Что, - говорит, - и правда чернавкой пойдешь?
- Пойду, - отвечаю тихо.
- И служанкою?
- Да, - говорю, губу закусив.
- И девкой постельною?
- Коли воля твоя будет, подземный царь, - шепчу неслышно.
- Вот беда, - кручинится, - есть у меня и чернавки, и служанки, да и девок постельных сколько захочу.
- Не нужна, - кричу, - так и скажи, что измываешься?!!
- А вот жены нет у меня, - говорит ласково, - пойдешь, Алена, мне женой любимой, верною? Будешь меня без принуждения целовать, ложе делить, деток рожать?
Тут я ногой топнула и вазою, рядом стоящей, в гада подземного запустила. А он засмеялся, на руки меня подхватил да сразу, пока не передумала, к алтарю понес.
