– Ты хоть в Бога-то веришь? – Игорю почему-то ужасно захотелось задать этот вопрос бывшему сокурснику.
– А как же, сын мой!.. Отче наш, иже еси на небеси… – опять загудел Богдановский.
Несмотря на возникшее тогда чувство омерзения, Игорь стал работать на патриархию. Ему очень хотелось надеяться, что пастыри Православной церкви не все такие, как его бывший сокурсник. И он действительно нашел в лоне Церкви несколько истинно духовных людей.
Изготовленные Игорем нагрудные иконки с изображением Богоматери – панагии – обратили на себя внимание святейшего. Он любил процесс разработки нового изделия, когда, перерывая горы литературы, искал возможности выразить что-то свое в традиционных предметах церковного ритуала. Это был поиск и азарт. Незабываемые часы, проведенные им за столом в поисках подсказок перед созданием какого-нибудь напрестольного креста или оклада для Евангелия. А потом наступал момент священнодействия. Игорь начинал работу с камнем. Долго смотрел на него, пытаясь проникнуть в самую его суть. Только что не беседовал с ним. А потом совершал чудо.
Он стал фактически признанным ювелиром патриархии и был представлен Пархаеву – легендарному директору Софринских заводов. О Пархаеве поговаривали, что он имеет выходы на первых лиц государства. Вот уж кто знал о практической экономике столько, что мог бы читать лекции на курсах налоговых полицейских. Но поскольку у Церкви свой статус в налоговом ведомстве, Пархаева выступать в налоговую полицию не приглашали.
Игорю была заказана разработка напрестольного Евангелия для верхнего храма Христа Спасителя. Игорь, как всегда, истово взялся за работу. В тот день он должен был показать эскизы Пархаеву и его специалистам.
Пархаев принял его в своем роскошном зале совещаний. Пока они беседовали, в комнату без стука вошел всем известный вор в законе. Вскоре должны были состояться выборы в местный совет, и вор, надеясь на поддержку Церкви, закупил дорогостоящее оборудование для заводов и был обласкан церковным руководством. Игорю вдруг стал так противно, так гадко, что он, ни слова не говоря, вышел и хлопнул дверью. Больше заказов от патриархии он не получал.
Первое время это его не очень беспокоило, но… обрушивавшиеся ежегодно один за другим «черные» понедельники, вторники, среды, субботы и воскресенья подкосили половину его менее обеспеченной клиентуры. Другая же половина, неплохо заработав на всех этих «черных» вторниках, перешла в другую весовую категорию и теперь заказывала себе украшения непосредственно у Картье и других знаменитых фирм. Не факт, что забугорные украшения были лучше, но мало кто из его заказчиков действительно разбирался в ювелирном искусстве, а ярлыки умели читать почти все.
А тут еще печально памятный черный август сильно ударил по фирме отца, который из средней руки советского партократа как-то незаметно переквалифицировался в средней руки постсоветского бизнесмена. Отец уже был в летах, и обширный инфаркт от потрясения убил его почти мгновенно. Но прилично одетые мальчики, которым отец оказался должен, его смертью не удовлетворились. Они пришли к матери Игоря и сказали, что если долг не будет погашен, то она вместе с сыном тоже отправится к праотцам.
Если бы Игорь, как прежде, работал на патриархию, он нашел бы деньги мгновенно, но в нынешней ситуации… Он и в нынешней ситуации плевал бы на мальчиков, и так жить не хотелось, но мать… И тут, как в сказке, явился к нему некий Мефистофель. Деньги, мол, дам, но за это ты отдашь мне свою душу. Нет, конечно, душу Боря Тарчевский у него не просил, но в пожизненную кабалу прекрасного ювелира заимел.
И вот несколько дней назад Тарчевский сказал Игорю, что всего за месяц нужно сделать фантастически трудный заказ. Если работа успешно завершится, Игорь не будет должен ему ничего и даже получит большое вознаграждение.
Игорь подумал и сказал матери, что уезжает на месяц в командировку. «В какую командировку?» – заволновалась она. Ведь до сих пор он ни разу не ездил ни в какие командировки. Но Игорь успокоил ее и даже улыбнулся той улыбкой, которую она видела у него только до аварии. «Неужели мальчик наконец-то выздоравливает? – подумала мать. – Хорошо бы. Может, женится, внуки пойдут. Господи Иисусе, спаси и сохрани!»
Тарчевский создал ему все условия. Игорь был недоволен только тем, что в помощники ему Борис определил каких-то «детей», парня и девушку, недавних выпускников училища. Начнут портить камни, исправляй потом за ними, а времени мало. Когда же он увидел Марину, то обалдел. Те же зеленые глаза, как у кошки, тот же уральский говор… Только ему сейчас сорок, а она так влюбленно смотрит на Славика…
«Дети» оказались на редкость понятливые. Славик ловил все на лету, а Марина очень старалась. Она вообще оказалась очень доброй и веселой девочкой, любила готовить и постоянно что-то щебетала. И Игорь был счастлив просто оттого, что она есть. Бог с ней, пусть смотрит влюбленно на своего Славика. И когда заказ был наполовину готов, Игорь почти очнулся от многолетней депрессии. Как хозяева после смерти любимых животных успокаиваются, только заведя нового любимца, так и Игорь стал приходить в себя лишь после встречи с Маринкой, столь напоминающей ему ту зеленоглазую студентку, погибшую в автомобильной катастрофе.
И вот теперь это самоубийство Тарчевского. Глупости, думал Игорь. Какое там самоубийство! И вообще, как это представить: Тарчевский, только вчера отмечавший с ними выполнение половины заказа, вдруг приходит домой и пускает себе пулю в висок. Это смешно. Его убили. И убили из-за изумрудов. И сейчас возможны только два варианта: или за заказом придет кто-то другой и неизвестно, чем это грозит, или они умрут от голода: он, Славик и, главное, Маринка с зелеными глазами. Нет, он не может позволить ей погибнуть еще раз.
5
Гений в очередной раз оправдал свое прозвище, так что из офиса «Самоцветов» напарники уехали поздно.
Первое, что увидел, войдя в комнату, Никита, назначивший на вечер подведение итогов, был Кочкин, воркующий над своим кактусом. Он только собрался поинтересоваться, что за мичуринские изыскания, как на него обрушился Джексон:
– Прикинь, он у них кактус конфисковал. И знаешь какой? Розовый! Я даже не знал, что такие бывают.
– Все ты знал, – добродушно пробурчал Сергей. – Кто мне предыдущий испоганил?
– Так я же ненарочно, – упорствовал Джексон. – Ну хорошо, – признал он наконец, – я знал. Но я не знал, что на свете есть еще и второй.
С этими словами он повернулся к Орлу:
– Слышь, Никита, представляешь, приезжает мент с налоговой проверкой и тут же бросается на кактусы! Обнимает их и целует. И вопит, что ничего лучше не видел. Знаешь, какой слух теперь о нас пройдет по всей Руси великой?.. Интересно, как его гениальный Пельцер вообще оттуда увез.
– На то он и Гений, – усмехнулся Никита. – Ладно! Силыч, Ваня, Дима, подводим итоги.
Кочкин оставил в покое свой кактус, взял со стола чистый лист бумаги. Вынув из прибора ручку, подошел ближе к Никите и начал чертить на чужом столе.
– Значит, так… Это примерный план здания. На первом этаже у них чернорабочие – менеджеры, бухгалтеры, переводчики. Дальше. Вот здесь, в конце крыла, можно выйти во флигель. Там частично склад, частично подсобка – всякие там каталоги и прочая дребедень. Здесь вот вспомогательные лестницы. Проходят через все три этажа. Ну и внизу полудвал. Там у них тоже всякая дребедень. Второй этаж – дирекция. Особенно разошелся Бурмистров – у него три комнаты: приемная, кабинет и личная комната, где он может уединиться и даже вздремнуть при необходимости. Вот такой неженка. Третий этаж – подробная экспозиция и залы. Наверное, для мини-приемов.
– План – это хорошо, – кивнул Никита. – Что сидели там долго – тоже молодцы. Теперь они задергаются и, может быть, что-то и стронут. А у вас что? – обратился он к Поливайко.
Великан, время от времени поглядывая на бумагу, которую держал в руках, начал свой отчет.
– Мы с ребятами плотно сели на хвост Бурмистрову. Пасли его везде. Ну кроме, разумеется, сортира. Этот чудик трудится в поте лица с утра до вечера, просто до неприличия. Сегодня ездил на фабрику, потом на деловые встречи. Наведался в мэрию. Обедал во вполне приличной компании, что сейчас редкость. Весьма известные люди, надо сказать. Криминала никакого, подозрительных знакомых не обнаружилось, подозрительных встреч – тем более.
Поливайко передал бумагу Никите, затем вытащил из кармана пиджака конверт.
– Вот тебе список его сегодняшних контактов. И вот еще фотографии.
– Понятно, – мрачно протянул Никита, проглядывая список. – Это Бурмистров. А остальные?
– Вероника ходила в косметический салон, посетила выставку авангардистов, потолклась в фирме, потом ездила в гостиницу «Метрополь».
– И что она там делала?
– Не знаю, за ноги не держал.
