— Я не могу, — честно сказала я, — я не выдержу, я замерзла. Может, рванем дальше, до Тулуна?
— А если не проедем?
— Почему не проедем? Сюда ведь проехали?
Андрей немного подумал.
— Ты это брось! Нам еще убиться не хватало в темноте!
— Тогда не знаю… Здесь, кажется, душ есть. Мы могли хотя бы отогреться.
Андрей снова ушел. Глаза слипались, но я из последних сил старалась держать их открытыми.
— Вставай, пошли, там сауна есть, я договорился, до утра перекантуемся, и не бухти, я уже оплатил.
Я кое—как встала.
Сауна была за гостиницей. Я вошла и остановилась прямо у дверей. Здесь были белые ковры, и в моих облепленных грязью «чунях» не было никакой возможности ходить по такой красоте.
— Да вы не стойте там, девушка! — услышала я вдруг женский голос. Я подняла глаза и увидела банщицу, женщину лет сорока пяти. — Идите, вон, на диван, раздевайтесь!
За спиной появился Андрей.
— Мы сейчас вещи принесем! — сказал он. — А то мало ли… Сопрут!
Мы сваливали залепленные глиной мокрые сумки прямо в углу, с сумок натекала лужа. Лужа натекла и с нас, а там, где мы ходили, появились грязные разводы. Я извинялась, но женщина только махнула рукой.
— Все равно убирать перед сменой! Не дергайтесь зря. Раздевайтесь!
— Да…. — я затопталась на месте. — Мы мокрые все, дождевики промокают!..
— Тем более снимайте с себя свою амуницию! Идите, грейтесь. Я вам все женское отделение до утра отдам. Там все равно никого нет.
Мы стянули с себя дождевики, у дверей над тряпкой отжали полы курток, повытаскивали из сумок полотенце, бельишко и пошли в сауну. Быстренько скинули с себя все мокрое, раскинули вещи в жаркой парной, а сами нырнули под горячий душ. Наверное, это было блаженство. Я настолько устала, что даже не могла оценить все то наслаждение, которое давала горячая вода. Больше всего на свете, больше тепла и еды, я хотела лечь и заснуть. Но лечь было негде. После душа мы немного посидели в парной, а потом я насухо вытерлась, надела сухое трико и вышла в раздевалку — в сауне, даже в душевой было слишком жарко. Потом я и вовсе вышла в вестибюль, раз негде спать, надо было хоть как—то убить оставшееся время. Соображала я уже плоховато, но все же умудрялась поддерживать разговор с банщицей. Оказалось, что она, как и весь обслуживающий персонал гостиницы, так же как и сам хозяин, которого, конечно же, звали Петр, была жительницей Алзамая. Работы в поселке не было, лесозаготовительную контору обанкротили и растащили, жители спивались, молодежь сидела на игле.
— А как хозяин? — спросила я, потому что гостиница эта была для всех нас одним сплошным удивлением.
Она значилась даже в путеводителях иностранцев. Да что там говорить, представьте себе: грязь, глина, тайга — и вдруг километров сорок отличного, словно в центре Европы, асфальта, и посередине — нормальный европейского же качества отель: гостиница, ресторан — именно ресторан, хоть и маленький, не какое—нибудь там кафе или, упаси Боже! — забегаловка, а нормальный ресторан, в котором вкусно, хотя и довольно дорого, готовили. А какие там были блины с медом! С пальцами проглотишь! А еще здесь был настоящий евротуалет! И душевая! И магазинчик, в котором можно было купить продукты и запчасти, и даже лекарство здесь можно было найти, если уж станет совсем плохо. В номерах были — душ, туалет и кондиционер. А вот что такое комната отдыха, я не знала.
— Нормальный мужик! — одобрительно сказала банщица. — Такое дело поднял! Он ведь еще корпус строит под гостиницу, народу много стало ездить, номера битком. И нам работа. Не любит только пьющих да гулящих. И проституток не привечает! С этим здесь строго. В других—то местах, может, видали что твориться? А у нас — ни—ни! Порядок! Я с ним говорила как—то, а он мне — это, говорит, Михайловна, шальные деньги, а шальные деньги счастья не приносят.
Было видно, что она гордится земляком. Что ж, тут было чем гордиться. Я взяла морсу — попить, и тут же разбила высокий стеклянный стакан. Я хотела заплатить, и полезла было за деньгами, но Михайловна снова махнула рукой.
— Должен же когда—то этим стаканам конец придти! Чем быстрее расколотят, тем быстрее заменят. Вон, в ресторане уже небьющуюся посуду купили, ну, пусть и нам купят!
Нам повезло — комната отдыха освободилась уже в шесть утра, на полчаса раньше, чем обещали. На рассвете мы еще раз перенесли сумки в маленький номер с разложенным диваном, постелили чистые простыни и упали. Мы были благодарны банщице зато, что не дала нам пропасть окончательно.
— Я там из сауны вещи забирал, — уже сквозь сон пробормотал Андрей, — так чуть со стыда не провалился. Там такой духан! А ведь ей убирать…
Дальше — темнота.
Глава шестая
Да будет свет!
Мы проснулись в одиннадцать одновременно.
— Смотри, дождя нет! — сказал Андрей.
И действительно, дождя не было. Это, конечно же, было обманом. Пока мы завтракали, пока вьючили вещи на опустевшей стоянке, дождь стал накрапывать снова, а стоило нам отъехать на пару километров, как он припустил, будто и не заканчивался никогда. Мы снова промокли.
Но, несмотря на это, что—то неуловимо изменилось то ли в нашем настроении, то ли в самой природе, потому что уж как ни хотелось ей, злыдне, насолить нам, а к вечеру мы должны были быть дома!
Через тридцать километров, Андрей, поджидая меня где—то на повороте, крикнул:
— А хорошо, что мы ночью остались! Ни за что бы не проехали!
Это было верно. Дорогу размесили КАМАзы и МАНы, так что местами появлялась колея, узкая дорога шла по полям, обочин не было, зато были глубокие кюветы, так что свернуть с неё мог только КАМАЗ—вездеход или, на худой конец, подготовленный джип.
И где—то среди серых, Богом забытых полей, где дорога была хуже некуда, мы увидели самую натуральную пробку: легковые автомобили и фуры стояли, загородив обе полосы. По грязи на цыпочках скакали «дачники» — дюжие стриженые мужики в шортиках и беленьких футболках. Они все смотрели куда—то вперед и матерились. На шум наших движков и на звуки клаксона они не обращали внимания, лезли прямо под колеса, и я испугалась — на глине легко поскользнуться, и ненароком задеть чей—нибудь капот иди бампер. Но и сбрасывать из—за них скорость я не хотела. Настроения было хорошее, и я стала дурашливо кричать:
— Мужики, расступитесь! Пропустите женщину! Женщина не умеет водить мотоцикл! Пропустите женщину!
Они недоуменно оборачивались, но — странное дело! — и в самом деле отступали, пропуская мотоцикл мимо, а мне только того и надо было! Мы с некоторой долей мстительности и даже, если хотите, издевки, проезжали прямо перед носом у водителей, в сантиметрах от капотов и заляпанных фар! Теперь—то мы могли утереть им нос! Вот так—то. Вы — постойте, а мы поедем и посмотрим, что там впереди! А впереди был размешанный участок дороги с колеей, и как—то они все здесь справлялись, пока на одной стороне дороги не сломалась огромная фура — там возился водитель с помощниками, менял колесо. А на второй стороне дороги уже увяз КАМАЗ и чумазый шоферюга, с отчаянием глядя на глубоко зарывшиеся в грязь колеса, чесал затылок. Ни одна машина не могла бы здесь протиснуться. Ни одна.
Но мотоцикл — не машина. Мы сбавили скорость, балансируя, занырнули в колею, ногами поддерживая равновесие, а потом внятяжечку, на самой малой скорости спокойненько так выбрались из неё наискосок, протиснулись в щель между фурами и — поминай как звали!
Нет, кое—кто из автомобилистов тоже был не пальцем делан — с нами из пробки выбрались два «Лэнд Крузера» и ГАЗ–66 — тот вообще просто обошел этот участок дороги прямо по раскисшей пашне, с лязгом перебрался через канаву и затрусил в ту же сторону, что ехали мы. Дорога здесь была не лучше: сплошные ямы и ухабы. Но мы вдруг глянули на рысящий «шестьдесят шестой», на пару джипов, и поняли — все, надоело! Мы встали на подножки и почти одновременно открутили рукоять газа, обходя всех по самым ухабистым и по самым раскисшим местам. А вы как хотели? Может, быть, путешествие и не удалось, но мотоциклы—то мы «обкатали» как следует!
Спустя шесть километров мы догнали большую фуру, видимо, она ушла вперед раньше, чем образовалась пробка. За фурой болтался вихляющийся прицеп. Андрей как—то угадал и обогнал чудище на прямом отрезке дороги, а мне это никак не удавалось — то ли водитель попался с норовом, и, вместо того, чтобы пропустить, специально не давал себя обогнать, то ли он просто не видел моей довольно блеклой фары и просто каждый раз выбирал наиболее удобную для фуры траекторию движения. Я то и дело порывалась рвануть на обгон, но вдруг понимала, что меня сейчас сшибет прицепом, и тормозила, уходя из—под удара. Прицеп подкидывало на ухабах, он сердито лязгал железяками бортов, и был похож на собачью будку, в которой прячется кто—то очень сердитый.
