– Ну, как у вас дела? – спросил Гуров, заглянув в комнату.
– Заканчиваем, – повернула к нему голову следователь. – Как там судмедэксперты?
– Должны уже подъезжать. Я могу зайти, полы уже обработали?
– Да, заходите. Где, по-вашему, можно организовать помещение для допросов. Мне всю компанию придется опрашивать, и не по одному разу.
– На первом этаже удобнее всего. Там слева кухня большая. Кстати, я записал номер пистолета со слов Загладина, можете сверить с самим оружием. В его карманах есть удостоверение на этот пистолет?
Липатов выпрямился, приоткрыл чемоданчик и вытащил еще один пакет с документами Загладина. Гуров принялся сверять номера. Номер совпадал. Оставалось выяснить, чьи отпечатки пальцев на оружии. Простым способом с помощью опыления тут ничего не получишь, придется работать с ним в лаборатории, где даже на рубчатой поверхности рукоятки можно будет зафиксировать особенности рисунков папиллярных линий пальцев человека, который держал его в руке.
Прибежавший омоновец доложил о приезде судмедэксперта. А еще о том, что Загладин что-то вспомнил. Гуров спустился, посмотрел на понурых гостей, которые топтались возле давно потухшего мангала, и подошел к Загладину.
– Слушаю вас, Михаил Васильевич. Что вы хотели мне сказать?
– Записка! – выпалил полковник. – Помните, я обмолвился вам, что, когда приехал сюда сегодня, мне Люба записку оставила? Это моя помощница по дому… ну, неважно. Она там, на кухне, на столе осталась. Люба написала, что сделала то-то и то-то, купила овощей, перемыла. А еще, вот главное, что приходил электрик, или как там его, из энергосбытовой компании. Показания счетчика снять.
– Это такое важное событие, что она вас о нем известила?
– Неважное, но у нас так повелось. Она всегда сообщает, кто и зачем без меня приходил.
Гуров вернулся в дом и попросил следователя с экспертом спуститься в кухню. Оксана Дмитриевна осмотрелась, отметила образцовый порядок и разрешила Липатову взять записку. Эксперт брал ее осторожно, двумя пинцетами. Развернув на столе и прижав пинцетом с краю, он дал возможность ознакомиться с ее содержанием.
– Надо вызывать ее, – сразу же сказала Лапина. – Чужой человек заходил в дом, а в нашей ситуации это уже требует особого внимания. Она могла не видеть, как он ушел за ворота. Хлопнул входной дверью и все. А если он вернулся, пробрался в дом и спрятался?
– Согласен, – кивнул Гуров. – Тем более что она этого электрика видела в лицо. Я отправлю сейчас участкового, может, она живет где-то рядом.
Выяснив у Загладина, где живет Люба, Гуров отправил Крячко и участкового по адресу, а сам с экспертом пошел осматривать территорию под окном кабинета. В этом месте забор подходил к дому почти вплотную. Бетонная отмостка, шириной сантиметров в семьдесят, переходящая в полосу газонной травы, шириной около полутора метров, – на всех этих поверхностях найти следы ног человека довольно сложно. Гуров поднял голову и, посмотрев на окно, дернул за рукав Липатова:
– Смотрите, Олег Николаевич, вон видите… под окном.
– Следы подошв ботинок? – прищурившись, задумчиво констатировал эксперт. – Похоже очень на следы ботинок. Ну, вот вам и ответ.
– Пробрался в дом, когда Люба еще не ушла, спрятался и ждал. Потом приехал Загладин, переоделся, бросил в стол оружие и вышел из кабинета. А убийца снова стал ждать, когда туда зайдет Еременко. Ждал он, видимо, не в самом кабинете, потому что выстрел был произведен со стороны двери. Выстрелив, убийца вошел, бросил на пол пистолет и с помощью веревки спустился вниз. Забор он преодолел, видимо, тем же способом.
– Реалистично, – согласился Гуров. – Осталось понять, откуда убийца знал, что Еременко поднимется в кабинет. И откуда мог знать, что на соседнем участке никого из хозяев не будет. Можно ведь нарваться на свидетелей, а то и на сторожевую собаку.
– Звонок, – развел руками Липатов. – Телефонный звонок, после которого Еременко пошел искать компьютер, а Загладин отправил его в свой кабинет.
– И не пошел следом, – поднял многозначительно указательный палец Лев.
Гуров сидел на Петровке с подполковником Волковым и помогал женщине составить портрет человека, который приходил в дом Загладина утром в день убийства и назвался представителем энергосбытовой компании. Любой оказалась молодая тридцатипятилетняя женщина вполне приятной наружности. Это как раз тот возраст, когда женщина еще не потеряла природной привлекательности, но уже и не выглядит как девушка. Сочетание сдержанного возрастного шарма и даже сексуальности вызвали у Гурова подозрение, что Люба помогала Загладину не только по хозяйству.
– Давайте вернемся к глазам, – посоветовал Волков женщине, когда им в течение почти получаса не удалось сдвинуться дальше формы лица. – Поверьте мне, Люба, что глаза порой влияют вообще на весь образ человека. Они могут быть такими выразительными, что вам курносый нос покажется орлиным.
– Ну, я не знаю, – зябко ежилась женщина, явно пребывая в состоянии угнетенности. – Я как-то… вот…
– А попробуйте тогда вспомнить, – вмешался Гуров, – на чьи глаза похожи глаза этого вашего электрика. Может, на глаза какого-то известного артиста, политика?
Они перебрали пару десятков вариантов и снова ничего не удалось подобрать. Гуров махнул рукой и с более приемлемым вариантом глаз Волков двинулся по портрету дальше. Они подобрали овал лица, нос, форму рта и подбородка, и опять Люба заявила, что все не то. Гуров наклонился к уху подполковника и спросил:
– А тебе не кажется, что нос с губами отдельно напоминают Рубича?
– Давно заметил, – кивнул Волков. – Не хотелось чистоту эксперимента портить. Может, покажем ей фотографии, а то тут можно сутки просидеть.
В помещении включили свет, и Гуров достал из папки несколько фотографий Рубича десятилетней давности. Среди них была фотография с его военного билета, только увеличенная, несколько фотографий, где он снят с сослуживцами, а так же последняя фотография из его личного дела, когда он проходил обучение в учебном центре по подготовке снайперов. На ней удалили военную форму, а вместо нее надели на него обычный гражданский костюм.
Люба некоторое время молча смотрела на фотографии. Сыщики и не особенно надеялись на положительный результат, потому что на них Рубич был моложе лет на пять-восемь. А с учетом того, как он может выглядеть сегодня, можно предположить, что женщина его вообще не узнает в молодом улыбающемся парне.
– А вы знаете, это он, – неожиданно сказала Люба. – Только он сейчас старше выглядит. Эти фото когда делали? Давно?
– Подождите, – мягко остановил женщину Гуров. – Сначала давайте закончим с фотографиями. Почему вы решили, что на снимках этот человек моложе, чем сейчас? В чем отличие?
– Ну, как вам сказать, – пожала она плечами. – Как люди внешне становятся старше?
– А вы не стесняйтесь, – улыбнулся Лев. – Попробуйте в свободной форме, образно описать, что и как в его внешности изменилось. Как будто вы на уроке литературы или живописи. Вы смотрите на картины, на которых изображен один и тот же человек, только в разном возрасте.
– Ну-у-у… – Люба смешно сложила губы трубочкой и стала смотреть на фотографии уже немного по-другому. – На этих фотографиях у него лицо как-то мягче что ли, линии плавнее. А сейчас оно… какое-то резкое, может, это оттого, что складки стали глубже, проявились как-то.
– Какие складки?
– Ну, вот тут, которые от носа по сторонам идут вниз…
– Носо-губные складки, – кивнул Гуров.
– Возле уголков глаз у него… Раньше были мелкие складочки, когда он щурился или улыбался, а сейчас они… они не стали крупнее, но как-то… А может, это выражение глаз изменилось? Он улыбался, шутил, а глаза у него не смеялись. Только когда уходил, он посмотрел на меня… так как-то.
– Вы поняли, что понравились ему как женщина? – снова улыбнулся Гуров. – Вы это имели в виду? Он на вас посмотрел, как смотрят на симпатичную женщину, которая понравилась?
– Ну да, – постаралась улыбнуться Люба. – А скажите, это он убийца, да? Вы ведь Михаила Васильевича не подозреваете?
– Люба, будьте с нами честной, – прямо посмотрел ей в глаза Лев. – У вас ведь очень близкие отношения с Загладиным. Так?
Она не выдержала этого взгляда. Опустила голову, руки стали нервно поправлять край юбки, потом теребить колечко на безымянном пальце.
– Люба, в этом нет ничего предосудительного, – тихо произнес сыщик. – Вы оба взрослые люди, вольны жить так, как вам хочется. Просто я хочу быть уверенным, что вы говорите правду, а не выгораживаете Михаила Васильевича.
– Правду, конечно, правду, – горячо заговорила женщина. – Вы мне верьте.
