И вот теперь Токай с криком боли упал на его глазах, сбитый наземь ударом монгольской сабли!
Аран не увидел, что удар пришелся плашмя, зато в его ушах стоял отчаянный крик брата… Все что случилось дальше, он и сам не осознал — словно какая-то неведомая, внутренняя сила подхватила его, толкнув наверх, да бросила на арбаная с воздетой в руке саблей! Последний же от удивления не успел даже закрыться клинком — да так и рухнул наземь с рассеченным горлом…
Нукер, убивший своего десятника, придается лютой смерти — это было хорошо известно кипчаку, и пути назад у него уже не было. Осознав, что он стоит над телом зарубленного им монгола с окровавленной саблей в руках, Аран зычно воскликнул — так, чтобы его услышали как можно больше соплеменников:
— Бей монголов! Отомстим им за разоренные кочевья, за павших сестер и братьев! Поможем орусутам — и они поделятся с нами едой!
С этими словами половец действительно бросился к следующему монголу, попавшемуся ему на глаза! Но смельчака тут же остановил встречный удар сабли кипчака из соседнего десятка, не желающего, чтобы из-за одного безумца кара постигла их всех. Однако не успел Аран с разрубленным лицом рухнуть на землю, как на его убийцу налетел Токай, успевший подняться с земли, искренне воодушевленный короткой речью брата, да нашедший в себе мужество на месть!
В начавшейся стычке вскоре срубили и его. Но еще несколько покоренных, чьи собственные потери в войнах с монголами по-прежнему взывали к совести и памяти крови, пробуждая в нукерах запоздалое чувство вины, также напали на своих арбанаев; погиб один джагун! Впрочем, число тех, кто решился восстать даже после тяжелого, возможно смертельного ранения темника и фактической гибели гвардии тургаудов, оказалось невелико. Большинство покоренных сковал страх перед ужасающей и неотвратимой карой за убийство командиров, а кто-то испугался мести уцелевшим родичам… Короткий бунт был мгновенно подавлен своими же — но тысяцкий-кюган Годжур, среди нукеров которого случилось волнение, приказал барабанщикам бить отступление, отправив гонцов-туаджей к прочим соратникам-кюганом со следующими словами:
— Нужно уходить — еще один неудачный штурм, и нукеры из покоренных крепко забродят душой. Крепость орусутов сильна, без камнеметов ее быстро не взять — а большие потери обозлят воинов! Нужно отступить и накормить людей — можно съесть лошадей погибших тургаудов. А как нукеры отдохнут и наберутся сил, отправимся на север по реке — ведь следующая крепость орусутов всего в двух дневных переходах от нас, самое долгое в трех! Попросим у хана камнеметы и вернемся — или же поможем взять другой город орусутов, где саблей добудем себе пропитание!
Вскоре осаждающая детинец тьма действительно отступила в лагерь, покинув Ижеславец. Прочие тысяцкие согласились с Годжуром — ведь, в конце концов, в гибели гвардии или в том, что орусуты сумели угнать скот, никто из них не был виновен. Лишь бы только потерявший сознание от раны Бурундай не умер прежде, чем предстанет перед глазами хана! Живым, пусть и в беспамятстве, он примет на себя весь гнев Бату за неудачу — тем более, ларкашкаки может и пожалеть раненого любимца… Зато за смерть нойона хан обязательно накажет кюганов и тьму! Потому стоит поспешить — кто знает, сумеет ли темник оправиться от раны, или же горячка вскоре спалит его изнутри?!
Глава 7
Как оказалось, решение забить скот оказалось абсолютно верным. Утром, уже через несколько часов с начала нашего движения вдоль реки, впереди показался хвост следующей к Пронску монгольской орды! Приняв во внимание незначительное расстояние между Ижеславцем и «столицей» удельного княжества, я напрочь забыл, что продвижение татар именно по реке тормозится все теми же рогатками, да отрядами рязанских лучников, перемещающихся на лыжах! Правда, я наверняка не знал, захочет ли и впредь использовать предложенную мною тактику Юрий Ингваревич — а главное, сумеют ли ее грамотно воплотить в жизнь новые «исполнители»… Но, учитывая столь незначительное продвижение поганых до очередной «остановки» (при относительно неплохой скорости орды на марше) — вывод об успехе наших «последователей» напрашивается сам собой!
Спустя еще пару часов хода на лыжах — сквозь лес, в среднем темпе — мы поравнялись с хвостом орды (из-за деревьев поганые были вполне заметны). И тут у самых храбрых да отбитых начались настоящие искушения: «вот он, обоз — чего ждать, когда враг встанет лагерем?», «ударим сейчас, а после лесом и уйдем — пробираться, пусть и ночью по стоянке татар будет гораздо сложнее да рискованнее!», ну и прочее в том же духе…
Определенно, здравый смысл в озвученных предложениях присутствовал. Шастать по вражескому лагерю крупными отрядами в несколько сот воев, когда противник в любой момент может обнаружить тебя (и тогда останется лишь с честью сгинуть, так и не выполнив главной задачи!) — идея не самая блестящая. Оттого мне вдвойне сложнее было удержать горячие головы, вроде все того же Захара Глебовича, от попытки атаковать сей же час! Ибо нападение на обоз орды с тысячным отрядом… Смело и глупо одновременно. Я ведь видел во сне-яви атаку Коловрата — и ведь даже легендарный богатырь с втрое более крупным отрядом не добился успеха, уничтожив едва ли четверть китайцев да катапульт… Обозная колонна растянулась не менее, чем на три с половиной версты, а поскольку пороки еще не построили, то и расположение в ней именно китайских мастеров установить было абсолютно невозможно.
Не сразу, но меня услышали, согласившись с тем, что лучше будет атаковать, как только ворог начнет строить камнеметы. Но когда мы продолжили путь и догнали следующую за обозом тумену, укомплектованную исключительно монголами, да увидели в хвосте ее ханский позолоченный шатер в окружении не менее трех тысяч тургаудов… Руки зачесались едва ли не у всех ратников, включая меня самого! Ведь в подобном шатре мог бы путешествовать сам Батый!
Искушение было велико, но… Что, в сущности, изменила бы гибель предводителя похода, когда вокруг его целое отделение внуков Чингисхана? Провозгласили бы ларкашкаки иного чингизида, наиболее достойного кандидата на эту роль — все одно на личности Бату-хана ничего завязано не было. Это вам не Александр Македонский и не Юлий Цезарь, не сам Чингис-хан, (гори огнем его проклятое семя!). Более того, бытует мнение, что настоящим военным лидером, вдохновителем и ключевым звеном командования монголов в западном походе был старик Субэдэй, автор победы в тяжелейшей для степняков битве у реки Шайо в Венгрии.
И пусть моральный эффект от удачного нападения на ставку хана был бы сильнейшим, наш успех с убийством Батыя не остановил бы тяжелой поступи восточных завоевателей по русской земле. Зато они
