Хуже всего, что ощущения, не позволявшие надолго сомкнуть глаза, не кучковались в каком-то одном месте, а меланхолично путешествовали по мне. Вверх-вниз, вверх-вниз, изредка замирая как вкопанные, видимо, чтобы поразмыслить над дальнейшим маршрутом. Понятно, что это хулиганил пресловутый нейропроводящий гель биорезонансной системы, втиснутой в мое многострадальное тело. И возможно, он именно так и должен был себя вести, но… Понимание всех аспектов сложившейся ситуации облегчения конечно же не приносило. Снотворное я принимать даже не пытался: после реакции, возникшей у «абсолютно нейтрального вещества» с моим организмом, страшно было решиться на новый эксперимент.
Чем дольше человек остается без сна, тем мрачнее становится его сознание. Вот и я помрачнел примерно часам к трем ночи до такой степени, что вполне уже осознанно подошел к мысли наложить на себя руки и… Еще минут через двадцать осуществил задуманное. Без незапланированных синяков не обошлось, но на фоне моей нынешней веселенькой расцветки пара лиловатых пятен выглядела всего лишь этаким легким цветовым акцентом. А найденный выход из положения казался мне практически идеальным. Ровно до того момента, пока дверца душа не распахнулась, а следом не раздался истошный крик. И звук падения. Одного тела, довольно легкого. А чуть погодя в поле видимости моего взгляда вплыл очень тяжелый кулак.
– Ты что творишь, каналья?! Повеситься вздумал?!
Поскольку времени, потраченного на сон, явно оказалось недостаточно, соображал я медленно, и только наполовину удачная попытка нащупать ногами пол, а вернее, желание убраться подальше от разъяренного Диего, смогла прояснить обстановку. По крайней мере, напомнить моему все еще дремлющему сознанию о ночных делах.
Я потянул за страховочный конец паутины, которую соорудил по подобию парашютного ранца из подручных материалов, шлепнулся ступнями о мокрый пол и наконец-то смог из-под мышки верзилы разглядеть Брендона, хлопочущего на полу над инфантой, которая в данный момент явно пребывала в беспамятстве.
– Она же из-за тебя чуть не умерла!
Можно было возразить, что несколькими часами ранее моя жизнь рисковала расстаться со мной, но вместо этого я только молча смотрел, как Элисабет приводят в чувство, сажают на кушетку и закутывают в одеяло.
– Оденься хоть! – Мне в лицо полетели шорты.
– Не ругайтесь на него, – тихо попросила инфанта.
– Ругаться? Ругаться?! – снова вспылил Диего. – Да его убить мало!
– Но он же не хотел меня напугать?
– Может, он сначала сам скажет, чего хотел? – Теперь ко мне повернулись все трое, с настойчиво-вопросительными взглядами, живо напомнив этим…
Их было слишком много, похожих воспоминаний. Начиная колледжем и заканчивая совсем недавним прошлым. И каждый такой раз, каждый божий день я, запинаясь, краснея или бледнея, пытался объяснить смысл своих намерений, а главное, совершить то, что было намного труднее и практически никогда не заканчивалось успехом: понять, почему объективная реальность никогда не желает совпадать с моими планами на нее.
Ну вот что мне делать сейчас?! Снова начать извиняться? Посвятить инфанту в правила и устройства техники безопасности при выполнении внутриатмосферных полетов? Это было бы совсем глупо по двум причинам. Во-первых, незачем забивать девочке голову вещами, которые в течение ближайшей недели уж точно не пригодятся, а во-вторых…
Одна правда всегда тащит за собой другую. Расскажу подробности, сразу возникнет вопрос: откуда я их знаю? И даже если разбирательства не начнутся в ту же самую минуту, останется сомнение, подозрение, тревога… Да бог знает что еще! И главное, никакого доверия не будет. Правда, если возьму и совру, в будущем это тоже грозит мне отставкой от двора юной принцессы мафии.
Но, с другой стороны, разве я планировал оставаться здесь дольше, чем это предусмотрено приказом? Ни в коем случае. У меня своя инфанта имеется, и с характером куда более суровым. А с этой девочкой, насколько бы хорошей, красивой, чудесной она ни была, мне к алтарю не идти и детей не крестить. Одна маленькая ложь, две, три… Пусть даже сотня. Неважно. Меня ведь здесь не должны любить, верно? Нигде не должны любить, пусть мне иногда этого хочется до такой боли…
Итак, немножко неправды? Что ж, попробуем. Девочке, да и обоим ее спутникам нужен кто-то старший. Или правильнее будет, старшой? Тот, кого они слушали бы. Тот, кто руководил бы или хотя бы вдохновлял и направлял. Но, конечно, не в любимом стиле Барбары: «Встал и пошел! Выполнять!» Скорее в стиле моего отца.
Капля снисхождения, капля сочувствия, пять капель заботы, средней между отеческой и дружеской, три капли искреннего внимания к деталям, соль и перец по вкусу – вот и весь рецепт. Ах да, еще ни в коем случае нельзя показать союзнику (если, конечно, рассчитываешь на сотрудничество), что ты в чем-то определенном круче его. Ты просто – круче. Быстрее. Выше. Сильнее. И главное, тебе не нужно ничего никому доказывать. Ты уже все доказал. Себе в первую очередь. Как бы еще применить этот верный и действенный способ?
Хотя мне ведь даже не нужно стараться. Я действительно круче всех их, вместе взятых. Ну у кого, скажите, могла возникнуть аллергия на нейтральное во всех отношениях вещество, которое даже груднички могут безболезненно трогать, нюхать, глотать наконец? И кто, вместо того чтобы взывать к разуму и чувствам, грубо вторгся для начала в череп напарника, а потом и в хрупкий мир ювелирного салона? Вряд ли отец гордился бы мной в этом смысле. Да, вряд ли. Но попытка была? Будь здоров! Удачная? Э-э-э… Не самая провальная. Если формально подойти к выполнению приказа, и вовсе – предельно успешная. Так чего же я жду?
Выдох. Вдох. И в омут головой! Какая у нас лучшая атака на все времена? Правильно, нападение:
– Мои желания спрятаны в недрах самого надежного депозитария этой Вселенной: я могу их только продать, но не позволить выкрасть, а в плане платежеспособности, уж извините, никто в этой комнате на роль покупателя не подойдет. И потом, господа, и вы, сеньора миа… Вы с треском провалили проверку. Благодарите Святую Деву, что экзаменатором был я, а не тот увечный старик из парка.
– Какую еще проверку? – грозно сдвинул брови Диего.
– Тест моего собственного изобретения.
– Ах, так это ради него понадобилось лезть в петлю? – догадливо предположил Брендон.
– Петель было несколько, если вы не заметили. Ну да дело не в них…
Трудно чувствовать себя крутым, разгуливая в одних шортах, которые к тому же постоянно норовят сползти вниз. Кажется, что все только и делают, что смотрят, но не просто на твое ничем не защищенное тело, а вглубь его, туда, где прячется душа, трясущаяся от страха. От страха за совершенно чужих людей.
Меня, в случае чего, вытащат, можно даже не сомневаться. Хотя бы для того, чтобы тетушка, томно щуря глаза, зачитала перечень новых нелепых поручений, результаты которых ей так нравится получать в моем исполнении. А вот девочку вытаскивать никто не будет. Даже хуже: ее могут назначить на заклание еще до конца всех испытаний. Подгонят к городу войска раньше, чем намечено, соберут спецназ по провинциям, и никого не будет больше волновать судьба несчастной сироты, вся вина и беда которой состояли только в том, чтобы однажды почувствовать ответственность за других.
Я не смогу сделать из принцессы королеву в течение нескольких дней. Не по моим это силам. Но подвести инфанту к трону на самое близкое расстояние, какое только возможно… Почему бы и нет? С высоты больнее падать, не спорю, зато пока летишь, преисполняешься гордости от того, что все-таки сумел забраться наверх. И тогда каждая ступенька станет самой настоящей вершиной. Каждый пункт списка.
– Сеньора миа.
Она послушно подняла подбородок, как прилежная ученица.
– Вы должны раз и навсегда приказать себе привыкнуть к неожиданностям. – Особенно на те дни, пока я рядом. – Привыкнуть к тому, что они все равно будут случаться вне зависимости от вашего желания.
– Разве к такому можно привыкнуть? – хлопнули серебристые ресницы.
А я почем знаю? У меня эта привычка практически врожденная, а вот как все происходит у нормальных людей…
– Я не говорил о возможностях. Это нужно. Просто нужно. Даже если бы в душе на самом деле висел труп, это еще не повод терять сознание. Потому что в вашем случае потеря сознания – это потеря не вашего личного контроля, а контроля вообще. Что будут делать ваши люди? Защищать вас. Спасать. Прикрывать собой и все такое. Это хорошо. Нет, это замечательно! Но отступление без руководства куда опаснее, чем отчаянная атака во главе с беспечным сорванцом: она-то как раз вполне себе может получиться.
– Я не понимаю… – всхлипнула Элисабет.
Ну в точности Эд, когда слушает мои нотации! Настоящие, имею в виду, а не обычное ворчание. А чем можно поднять самооценку ребенка? Только одним: внушить, что возраст не помеха всем прочим достоинствам.
