По сравнению со вчерашним днем огромный зал не претерпел больших изменений: исчезли только люди, но не беспорядок. И тем не менее почему-то именно сейчас на руинах незавершенных работ и останках бесплодных попыток коротышка, вершащий моду в Галактике, выглядел настоящим властителем своего мира. Хотя, к счастью, и не настолько энергичным, как в прошлый раз. Впрочем, увидев меня, он воодушевился заново:
– Проходите! Проходите сюда!
Элисабет тоже не осталась обделенной вниманием модельера, причем за такие чересчур внимательные взгляды Диего, отправься он все-таки с нами, непременно украсил бы физиономию месье Дюпре модным во все времена фиолетово-синим аксессуаром.
– Интересно… Очень интересно…
Коротышка обошел девочку по кругу, сначала большому, потом малому. Отдалился, задумчиво сложив руки на груди. Покусал новомодный карандаш-хамелеон (удобная штука для рисовальщиков – можно ежесекундно менять толщину линии, фактуру и цвет, как душе заблагорассудится), присел за стол, взметнув в воздух тучу испорченных листков бумаги, затих на несколько минут, поочередно разглядывая то меня, то инфанту, а потом горестно откинулся на спинку кресла.
– Нет, нет… Не то… Не хватает… Должно обязательно быть что-то еще…
Не представляю, о чем он бурчал, запустив пальцы в свои белесые вихры, но муза, как видно, и впрямь вдруг решила вернуться к своему обожаемому модельеру, потому что, когда створки лифта вновь разъехались в стороны, являя нашему всеобщему вниманию новое действующее лицо незапланированного спектакля, месье Дюпре аж подскочил на месте. Да, реально подскочил. На метр как минимум. И истошно завопил:
– Вот оно!
Хотя вновь прибывшая персона оказалась вовсе не среднего рода, а очень даже мужского.
Амано Сэна
Все женщины любят детей, даже те, в характере которых ни с первого, ни со второго взгляда не заподозришь присутствие материнских черт. Но мне-то не нужно было гадать почем зря: нежное отношение Барбары к Адвенте Кейн было заметно невооруженным глазом с первой их встречи. Вероятнее всего, сказалось по каким-то причинам неосуществленное желание завести своего собственного ребенка, а может, все-таки тетушка начала испытывать угрызения совести по поводу своего отношения к племяннику. Не, первое выглядит более правдоподобно: я бы на ее месте Моргана тоже время от времени… Скажем так, приводил в чувство.
Завтрак выдался совсем не плотным, поскольку в квартире Кейна продукты питания были гостями редкими и недолгими, посылать ребенка с утра в магазин граничило бы с уголовно наказуемым преступлением, а самому отрываться от дивана не хотелось категорически. До того момента, пока солнечный свет не ворвался в окна, лишенные занавесок. Я мысленно пообещал напарнику семь египетских и десяток японских казней за такое пренебрежение к дизайну интерьера, но открывать глаза все-таки пришлось.
Эд оказалась еще более талантливым ребенком, чем мне представлялось ранее: поняла и приняла все инструкции с полуслова. Честно говоря, это меня даже несколько обеспокоило. В смысле возможных будущих трудностей Моргана. С такими способностями дочурке даже не придется сильно утруждаться, чтобы заводить кавалеров прямо под носом у папочки, и дедушкой ему удастся стать еще легче и ненавязчивее, чем отцом. Но пока романы и амуры маячили перед рыжей проказницей лишь в туманной перспективе, грех было не воспользоваться тем, что судьба сама послала мне в руки.
Естественно, выкатиться на лимузине ни к главному, ни к черному входу Управления я не мог, поэтому пришлось оставить машинку на стоянке в паре кварталов от места работы. Эд отнеслась к пешей прогулке понимающе, хотя и пообещала получить свое за упущенную возможность выпорхнуть из шикарного кара перед кучей зевак. Растет девочка, однако. Возможность показать себя в лучшем свете не упустит, это точно. Ее бы хватку да поделить на двоих… Эх, мечты напрасные, напрасные мечты!
Расчет был гениально прост. Если Барбара избавилась от всех своих подчиненных одним махом, значит, и сама она не слишком расположена к работе, хоть полевой, хоть кабинетной, а потому отвлекающий маневр в лице Адвенты должен был сработать на сто десять процентов. Так и получилось. Ребенок не задержался в святая святых дольше пяти минут, а потом счастливая парочка удалилась. Нет, и правда счастливая: в кои-то веки полковник фон Хайст выглядела заботливой няней, а не полководцем, ну а Морганова дочурка просто-таки пыжилась от гордости за исполняемую миссию.
Конечно, всей правды я ей не сказал. Впрочем, Эд было достаточно только того основания, что ее усилия помогут папе. А вот в чем именно, я и сам пока не мог себе представить. По крайней мере, уже вскрывая дверь кабинета, все еще не знал, куда бежать и за что хвататься.
В утилитарно безликом и слегка помятом костюме нашлось свое преимущество: большинство людей, попавшихся мне навстречу по дороге к обители Барбары, не стали провожать меня взглядом. Потому что даже не встретили. И самое любопытное, среди них оказалась парочка вполне близких знакомых. Что же получается, несвежая одежда и не очень свежий вид способны отпугнуть от вас даже лояльно настроенных людей? Интересно, какие же тогда ощущения испытывает Морган, когда при его появлении в коридоре наши местные шутники начинают показательно прятаться по углам?
Замок поддался сравнительно легко. Сравнительно – потому что у меня дрожали пальцы. Скажете от страха? За кого вы меня принимаете?! От предвкушения. От азартного желания быть застигнутым на месте преступления и совершить блистательный побег у всех на виду. Ну или что-то в таком роде. Хотя… Нет, я не побежал бы, хоть не вовремя явилась бы сама хозяйка кабинета, потому что был намерен идти до конца. Не знаю, во сне эта идея посетила мою голову или еще до того, как я провалился в сон, но факт оставался фактом: поутру никаких решений принимать уже не было необходимости.
Есть люди-жаворонки, есть совы. Есть те, кто любит пускать все на самотек и с замиранием сердца ждать результата, а есть те, кто вколачивает реальную жизнь в рамки строгого последовательного плана. Так вот, я принадлежал как раз к последним. Примерно со времен аварии, сделавшей меня вдовцом. Наверное, со стороны людям казалось иначе, но тем не менее моя жизнь с тех пор была подчинена одному и тому же распорядку, в котором существенное место отводилось бесцельным блужданиям от одного мимолетного занятия к другому. Служба. Усеченный ввиду частого отсутствия родителей вариант семьи. А между ними…
Никаких привязанностей. Никакого смысла. Сначала это было примитивным страхом. Приблизиться к кому-то, чтобы снова потерять? Ни за что на свете! Потом стало привычкой. Это ведь так приятно – не задерживаться нигде больше чем на мгновение, лететь, расправив крылья широко-широко, лететь все дальше и дальше… К горизонту, которого нет.
Собственно, его не было и сейчас. Горизонта. Зато имелась вполне определенная цель.
Обстановка кабинета Барбары менялась не слишком часто. В конце концов, это нашу комнату можно было просто перекрашивать раз в полгода: никакие дизайнерские изыски не выдерживали энтузиазма работников. Двух, кстати, а не одного, как можно было бы подумать, потому что частенько Джей не хуже Моргана норовил нанести урон мебели. В перманентном процессе излияния чувств, так сказать. Так что мы обходились стандартными предметами обихода, оптово закупаемыми Управлением. Полковник фон Хайст могла позволить себе значительно большее и, что неудивительно, позволяла.
С последнего моего визита, впрочем, изменения все же произошли, и заключались они в бумагах, живописно покрывающих огромный письменный стол. Обычно Барбара не оставляла на виду никаких вещей, способных стать уликами, а сейчас я смотрел и не верил собственным глазам: по столешнице красного дерева были самым натуральным образом раскиданы листки, покрытые… Ну да, записями. Вернее, одной и той же записью. Белые, зеленые, розовые, фиолетовые, все они были исчирканы словом «enfant». «Ребенок».
Если бы записи появились во время посещения кабинета Адвентой, я бы ничуть не удивился, но за столь короткое время испортить такое количество бумаги просто нереально, значит, полковник трудилась не только сегодня, а и накануне. Вот только о ком же шла речь? Какое дитя занимало ее думы так плотно, что рука Барбары неустанно выводила одно-единственное слово?
Я присмотрелся к бумагам еще раз, и удача мне улыбнулась. А может, скорчила рожу: на сравнительно свежем листке одно слово удачно дополнялось другим.
Enfant terrible. «Ужасный ребенок».
Вот это словосочетание совершенно точно относилось на счет Моргана, можно было даже не сомневаться! Но все остальное… Объяснение напросилось само собой и очень мне не понравилось.
