его болезни, но она ошибалась. Фусаги, стоящий перед ней, знал о своей болезни.
Достаточно было взглянуть на его одежду, чтобы понять, что на дворе лето. Это означало, что все происходило два года назад. Ее перенесли в прошлое на два года назад – в то время, когда Фусаги начал забывать дорогу домой и когда она начала замечать следы его болезни. А если бы это было год назад, то их разговор с Фусаги был бы просто безумием.
Она хотела перенестись на три года назад. Но она вернулась в тот день, который соответствовал сформированному ею образу: «день, когда Фусаги помнил о ней… день, когда он думал передать ей письмо… и день, когда он принес письмо с собой в кафе…» Причина, по которой она не перенеслась в прошлое на три года назад, заключалась в том, что Фусаги тогда еще не написал свое письмо!
Если письмо было написано после наступления болезни, Котаке сразу отметала версию любовного послания. Во всяком случае, Фусаги, стоявший перед ней, знал о своей болезни, поэтому вполне вероятно, что содержание письма касалось болезни. Кроме того, ужасная реакция Фусаги, когда Котаке упомянула о письме, только подтверждала это.
– Ты ведь знаешь, не так ли? – решительно спросил Фусаги, настаивая, чтобы она ответила.
Котаке не видела смысла отпираться.
– …
Она молча кивнула.
– Понимаю… – пробормотал Фусаги.
Спокойствие вернулось к Котаке. «Ладно, что бы я здесь ни сделала, это не изменит настоящего. Но это может расстроить Фусаги… Я бы никогда не стала возвращаться в прошлое, если бы знала, что так случится. Мне так стыдно, что я увлеклась идеей любовного письма». Котаке почувствовала глубокое раскаяние в том, что вернулась в прошлое. Но сейчас не было времени тонуть в сожалениях. Фусаги замолчал.
– Дорогой… – позвала Котаке.
Она никогда не видела, чтобы он выглядел так подавленно. Это разрывало ее сердце. Фусаги внезапно отвернулся от жены и направился к стулу, на котором сидел. Он взял черный портфель, оставленный у барной стойки, вытащил из него коричневый конверт и вернулся к Котаке. На его лице не было никаких признаков горя или отчаяния. Скорее, он выглядел смущенным.
Фусаги начал бормотать низким голосом, который было трудно услышать.
– Ты, живущая в это время, не знаешь о моей болезни…
«У Фусаги могло сложиться такое впечатление. Но "я" уже знаю или очень скоро узнаю об этом».
– Я просто не представляю, как тебе сказать…
Фусаги поднял коричневый конверт, чтобы показать Котаке. Он пытался сообщить жене, что у него болезнь Альцгеймера, с помощью этого письма.
«Но мне не нужно читать его… Я уже знаю. Было бы более логично отдать его мне в прошлом. Той "мне", которой Фусаги не смог передать его… Но если он не может передать его прошлой "мне", то я не против получить письмо в настоящем. Так диктует сложившаяся ситуация».
Котаке хотела скорее вернуться обратно. Она боялась, что муж начнет расспрашивать ее о своем нынешнем состоянии, о том, что сделала с ним болезнь. Она не хотела говорить ему об этом. Пора было возвращаться в настоящее…
Кофе уже почти остыл.
– Кофе не должен остыть… – сказала Котаке и поднесла чашку к губам.
– Так что я многое забываю… Я… забываю тебя? – произнес Фусаги, опустив глаза.
Услышав это, Котаке оцепенела. Она даже не поняла, почему перед ней стоит кофейная чашка.
(Забываешь меня?..)
Котаке с тревогой посмотрела на Фусаги. Когда он задавал этот вопрос, в его голосе звучало такое отчаяние. Она никогда не представляла, что он может выглядеть так потерянно. Она не смогла выдержать его взгляда и опустила глаза.
– …
Уклонившись от ответа, Котаке тем самым ответила «да» на вопрос Фусаги.
Он заметил ее внутреннюю борьбу.
– Я понимаю… Я очень сильно этого боялся… – сокрушенно пробормотал Фусаги. Он так низко склонил голову, что со стороны его шея казалась сломанной.
Глаза Котаке наполнились слезами. Ему поставили диагноз – болезнь Альцгеймера, и каждый день он боролся со страхом потерять память. Но она, его жена, не замечала, и он терзался этими мыслями в одиночестве. Узнав, что она пришла из будущего, первым делом он захотел узнать, забыл ли он ее, свою жену. Это открытие шокировало Котаке, она чувствовала себя несчастной и счастливой одновременно.
Это придало ей силы взглянуть в глаза Фусаги, даже не утирая слез с лица. Она широко улыбнулась ему, пусть он решит, что это слезы радости.
– Вообще-то твоя болезнь проходит…
(«Как медсестра, сейчас я должна действовать силой убеждения».)
– На самом деле, в будущем ты признался мне…
(«Я могу сказать что угодно, не меняя настоящего».)
– …в том, что тебя тревожило…
(«Кому будет хуже, если я солгу? Если я смогу унять его тревогу, пусть даже на мгновение, оно того стоит…»)
Котаке так хотела, чтобы он поверил во всю ее ложь. Она бы сделала что угодно для этого. У нее ком стоял в горле. Слезы текли ручьями по лицу. Но она продолжала с улыбкой:
– Все будет хорошо…
(«Все будет хорошо!»)
– Ты выздоравливаешь…
(«Ты выздоравливаешь!»)
– Не волнуйся…
(«Ты выздоравливаешь… Правда!»)
Каждое слово, которое она говорила Фусаги, она говорила с полной уверенностью. В ее сознании все это не было ложью. Даже если Фусаги забыл, кто она такая… Даже если ничто из того, что она сделала, не изменит настоящего. Фусаги смотрел Котаке прямо в глаза, а Котаке, не отрываясь, смотрела на него, и по ее лицу текли слезы. Фусаги выглядел счастливым.
– Правда? – спросил он мягким шепотом.
– Да, – ответила Котаке и кивнула.
Фусаги нежно смотрел на нее. Опустив взгляд на коричневый конверт в своих руках, он медленно приблизился к Котаке.
Расстояние между ними сократилось настолько, что можно было передать письмо.
– Вот, – сказал Фусаги. Он, как застенчивый ребенок, передал ей конверт двумя руками.
Котаке попыталась отстранить письмо.
– Но тебе становится лучше, – возразила она.
– Тогда ты можешь выбросить его, – сказал Фусаги, еще настойчивее протягивая ей письмо. Его тон отличался от обычного. Он произнес это так мягко, что у Котаке появилось странное ощущение, как будто она упускает что-то из виду.
Фусаги снова протянул коричневый конверт. Дрожащими руками Котаке схватила письмо. Она не была уверена в намерениях мужа.
– Пей. Твой кофе остынет, – сказал Фусаги, демонстрируя то, что он был в курсе всех правил.
Котаке благодарно кивнула. Не произнося ни слова, она потянулась за своим кофе.
– …
Как только Котаке крепко взяла чашку, Фусаги повернулся спиной.
Как будто время для них как супружеской пары закончилось. Слезы ручьем хлынули из глаз
