Неожиданно для себя Патрик подумал, что слишком уж все просто получилось. Не очень ли быстро заговорил Ко Ин? Ло по натуре был человеком азартным. Страстный любитель бриджа, он, как, впрочем, каждый истинный поклонник этой серьезной, требующей раздумий игры, не признавал победы без борьбы. За карточным столом он получал щемящее наслаждение от самой партии, а не от ее результата, хотя проигрыш всегда сильно огорчал Патрика. Эмоции игрока продолжали жить в инспекторе и в служебное время. Поэтому Ло чувствовал сейчас некоторое разочарование. Он выходил на одного из главарей "Триады" почти безо всяких усилий. Без долгожданной, захватывающей партии с самым могущественным тайным обществом, где Патрик надеялся со смакованием обдумывать каждый ход, угадать в конце концов карты противника, сделать загадочный, обескураживающий сброс и неожиданно атаковать крупного козыря. Игра, к которой Ло был готов постоянно, вдруг начала терять для него свою прелесть. Конечно, Красного Жезла он арестует не завтра, и тем не менее это лишь вопрос времени. Нужно будет только умело руководить Ко Ином.
"Стоп, — одернул себя инспектор, — загадочный сброс пока сделал противник — подменил трупы. Вот и доставь себе удовольствие — разгадай его карты. Еще вчера ты, кажется, был настроен не очень оптимистично. А сегодня, едва переиграв какую-то шушеру, считаешь, что "Триада" у тебя в руках. Доберись сначала до Красного Жезла. А он вряд ли заговорит так быстро, как сержант. Да и при такой конспирации, какая существует в "Триаде", их голыми руками не возьмешь. Придется основательно повозиться. Наверное, твои предшественники были тоже не дураки, а сделать ничего не могли".
Полицейский закончил писать. Патрик взял у него листок, пробежал глазами, отдал обратно.
— Ты забыл себя. И впиши-ка, на всякий случай, Фына и Красного Жезла. А то я могу про них забыть. Перечисли их основные приметы.
— Да в их внешности вроде бы ничего необычного нет, — неуверенно сказал сержант.
— Подумай. Ты же полицейский.
Ко Ин снова взялся за ручку.
— Что это за номера? — поинтересовался Ло, увидев на последних трех строчках какие-то цифры.
— Клички продублированы, — пояснил Ко Ин. — Каждый член организации имеет свой номер.
— А какая кличка у тебя?
— "Монах". Всех рядовых членов зовут "монахами".
— Рядовых? Но у тебя же есть свои люди. Значит, ты уже не рядовой. Кстати, почему у них нет номеров?
— Они не входят в организацию. Они даже не знают, что она существует. Работают только на меня. И от меня получают деньги. Они — как резерв. Если в какой-нибудь "семье" случится провал, ими заполняют свободные места.
"Как раковая опухоль! — Патрика вдруг охватила злость. — Ее вырезаешь в одном месте, а она возникает в другом".
— С Фыном у тебя двусторонняя связь? — спросил он сержанта, молча ожидавшего новых вопросов.
— Да. Но мне разрешено ею пользоваться только в крайних случаях.
— Как ты можешь вызвать его на встречу?
— На Хавлок-роуд, возле отеля "Мирамар", стоит дорожный знак "Остановка запрещена". На обратной стороне — "Стоянка запрещена". Мне достаточно перевернуть диск, и максимум через час меня разыщет Фын или кто-нибудь из его людей.
— Ну что ж, — Ло посмотрел на часы, — тебе пора на дежурство. Указания получишь позже. А пока вот два телефона.
Он набросал на клочке бумажки несколько цифр и протянул сержанту.
— Появится Фын — позвонишь. И учти: с этого момента мы контролируем каждый твой шаг…
Интрига
1
Поджарый седовласый китаец с холеным лицом и жестким взглядом выбрался из глубокого кресла, обитого черным плюшем, и молча прошелся по темно-зеленому ворсистому ковру. Двое собеседников подобострастно следили за каждым его движением.
Мебель из сандалового дерева, два черных кресла с тиснеными линиями на спинках, такого же цвета диван, журнальный столик, небольшой шкафчик и торшер — все убранство комнаты свидетельствовало о тонком и оригинальном вкусе хозяина.
Продолговатый резной столик на изогнутых ножках был инкрустирован перламутром. Такой же рисунок и искусная резьба украшали подставку торшера с зеленым, под цвет ковра, абажуром и застекленный шкаф. На стенах висели две картины, позолоченная, украшенная драгоценными камнями иранская сабля, африканская маска. Одна из картин, выполненная тушью, изображала сцену ожидания приема в императорском дворце. На другой лаком были нарисованы два свернувшихся в клубок дракона.
Дневной свет едва пробивался сквозь плотную зеленую ткань на окнах, и это делало комнату похожей на склеп.
Хозяин особняка, в котором находилась эта комната, расхаживающий сейчас в лиловом халате по ковру, был крупным дельцом, почтенным отцом небольшого семейства, человеком уважаемым в обществе.
И если бы кто-нибудь сказал его знакомым, что этот шестидесятилетний человек является главой "Триады" — наиболее могущественного сингапурского тайного общества, — они в это вряд ли поверили бы.
Как и остальные вожди тайного общества, мужчина в лиловом халате имел свой титул. Он именовался Желтым Драконом.
Один из собеседников официально занимал третий, а фактически второй по значимости пост в организации. Его звание звучало громоздко и выспренно: Белый Бумажный Веер. В уставе "Триады" под названием "Каноны" говорилось, что Белый Бумажный Веер призван "блюсти единство Великого братства и заботиться о том, чтобы прочную твердь, на которой покоится священный союз Неба, Земли и Человека, не подтачивали черви непочтительности и непокорности".
Проще говоря, Белый Бумажный Веер был идеологом "Триады". Его роль, как говорил порой Желтый Дракон в узком кругу вождей, сводилась к тому, чтобы научить рядовых членов тайного общества — "монахов" — больше молчать и меньше думать.
— Когда человек думает, — часто любил повторять Желтый Дракон, — это превращается у него в дурную привычку. С дурными привычками трудно расставаться. А молчать легче. Тем более когда сознаешь, что молчание — это не столько золото, сколько жизнь.
Интеллигентный и начитанный Белый Бумажный Веер хорошо знал свое дело. Он не жалел времени и усилий, чтобы внушить вновь завербованным членам "Триады" основные догмы Великого братства. Обычно новичков на несколько недель увозили на какой-нибудь пустынный остров, и там Белый Бумажный Веер давал волю своему красноречию. Он терпеливо вдалбливал в слушателей основные конфуцианские постулаты, модернизированные в соответствии с нуждами тайного общества. Центральное место в его проповедях занимал вопрос о "самосовершенствовании нравственности человека". Суть этого вопроса сводилась к усвоению взаимоотношений между высшими и низшими, к почитанию культа предков и поклонению Небу, толкователем воли которого является глава Великого братства. Многочисленные помощники Белого Бумажного Веера постоянно проводили подобные беседы с людьми других вождей и попутно вербовали осведомителей для своего шефа. Благодаря этому Белый Бумажный Веер прекрасно знал настроения в других "семьях", и остальные главари тайного общества боялись его, пожалуй, не меньше, чем самого Желтого Дракона.
Теми, кто не усваивал несложные положения "Канонов", занимался другой сидевший в комнате человек. Он имел сан Красного Жезла. Полсотни убийц, которых он держал в подчинении, по приказу своего босса немедленно и безжалостно расправлялись со всеми, кто проявлял малейшее недовольство, кто не умел держать язык за зубами или стремился занять место старшего по рангу.
Сам Красный Жезл, впрочем, давно метил на пост Белого Бумажного Веера. Этот пост давал больше полномочий и, соответственно, больше прибыли. Белый Бумажный Веер имел более обширные и выгодные районы для рэкета. Красный Жезл ненавидел "старшего брата" и ждал случая, чтобы убрать его с дороги.
Кроме того, Красный Жезл возглавлял так называемый "морской отряд" "Триады". Он состоял из дюжины небольших, но хорошо вооруженных моторных сампанов и трех-четырех десятков бывших моряков, солдат чанкайшистских войск и уголовников. "Морской отряд" промышлял грабежом торговых судов в Малаккском проливе и водах, омывающих Сингапур с востока и юга.
С Белым Бумажным Веером, Красным Жезлом и другими вождями "Триады" Желтый Дракон виделся редко. Обычно они встречались лишь во время ритуалов, проводившихся раз в два месяца. Связь поддерживалась через человека, стоявшего на низшей ступени иерархической лестницы вождей, — Соломенную Сандалию.
Но сегодня и Белый Бумажный Веер, и Красный Жезл уже во второй раз за последние три недели находились в "зеленой гостиной" Желтого Дракона.
— Право, экселенц, — оправдывался Красный Жезл, — я ума не приложу, как мы могли просмотреть начало работ на Блаканг-Мати.
