Я пожимаю плечами, но мои руки дрожат. Джош наклоняется и поднимает мой рисунок.
— Ладно. Следующее упражнение, — громко говорит он всем. — Достаньте предмет из мешка и держите его в руке, которой не рисуете, — я сижу как вкопанная без желания участвовать. — Это прозвучит немного странно, но я хочу, чтобы вы притворились муравьем, исследующим свой объект. В любом случае, нужно показать свое путешествие над вашим объектом на бумаге. Возможно, это будет одна длинная линия или может быть серия небольших набросков. На самом деле это не имеет значения, но ваши глаза будут закрыты, а рука на вашем объекте в процессе работы.
Когда все закрывают глаза и начинают, Джош машет мне рукой и идет к двери. Я тихо встаю и выхожу вслед за ним.
— Поговори со мной, — говорит он, указывая на комок бумаги в руке.
Я прикусываю нижнюю губу, глядя прямо перед собой.
— Я не хотела это рисовать, — шепчу. — Извини.
— В этом рисунке было много боли, но еще и сила и решимость, — говорит он мягко. Его голос полон ободрения и тепла. — Эмерсон, ты умеешь выражать широкий спектр эмоций с помощью своих рисунков. Я вижу в твоей работе талант, который редко встречал раньше. В одну минуту ты детально рисуешь перья для своих крыльев, показывая свет и надежду, а в следующую – гаснет свет и появляется тьма.
— Думаю, ты слишком много об этом думаешь, — уклончиво отвечаю я.
— Тебе никогда не казалось, что ты тонешь? — спрашивает он.
Качаю головой, не уверенная, солгать или нет.
— Я думала о грустной истории, которую мне когда-то рассказал друг. Вот и все.
Он опускает руку мне на поясницу и придерживает дверь.
— Эмерсон, ты прекрасная художница.
— Спасибо, — шепчу я, улыбаясь и развернувшись. — Это много значит.
— Это все на сегодня, — говорит Джош. — Спасибо, что пришли, — он смотрит на меня. — А для тех, кто придет в субботу, встретимся в кафе «Кошка/Мышка» рядом с Туристическим информационным центром, — я смотрю на адрес с листовки, которую он оставил на каждом из наших столов. — Это недалеко от моего дома, и мы отправимся туда примерно в девять тридцать.
Я не тороплюсь со сборами и ухожу последней.
— Приходи в субботу, — говорит Джош, открывая мне дверь. — Думаю, это пойдет тебе на пользу.
Я киваю.
— Это определенно возможно.
Глава 19
Слезы текут по моему лицу. Я знаю, что должна сесть в машину, но не могу заставить себя выйти из дома. Здесь я в безопасности, и мне не нужно притворяться, что все в порядке. Там я полностью уязвима, особенно с Джошем.
Я хочу позвонить Мереки. Я хочу сказать ему, чтобы он вернулся ко мне. Хочу, чтобы он обнял меня и сказал, что последние пять лет были сложным периодом, чтобы положить конец всем трудностям, и что у нас все будет хорошо. Я слишком много прошу?
Беру телефон и бросаю, словно он горит. Я не могу ему позвонить. Он не отвечает. Этот ублюдок не берет трубку. Во мне кипит злость, снова хватаю телефон и швыряю его через комнату. К моему раздражению, он не соприкасается ни с чем твердым, а просто скользит по ковру и мягко падает на диван.
Вернувшись в спальню, замечаю свое отражение в зеркальных дверцах встроенного шкафа и вздыхаю. Я в ужасном состоянии. Опухшие красные глаза, прыщавое лицо, поникшие плечи. Я погрязла в своей меланхолии. Может, я позвоню Джошу и скажу, что сегодня не смогу. А что потом? Хандрить все выходные, скучая по Мереки? Я такая жалкая. Кажется, это все, что я делаю. Хорошо, что он уезжает ненадолго, говорю я себе.
— Я не могу этого сделать, — говорю я вслух своему отражению в зеркале. Я ненавижу звук этих пораженческих слов, и ненавижу человека, который смотрит на меня. Я едва узнаю ее по той сильной, стойкой выжившей, какой была в детстве. Теперь я просто дышащая оболочка человека, пробирающегося через жалкое существование. — Что-то должно измениться, — я прищуриваю глаза. — Ты, — показываю на себя в зеркале. — Тебе нужно разобраться со своим дерьмом, и побыстрее.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Я нахожусь на опасной территории, и не знаю, что чувствую из-за этого. Одно знаю точно – ничего не изменится, если ты будешь делать одно и то же снова и снова, ожидая другого результата. Это определение безумия, и я знаю, что иду по тонкой грани.
Воодушевленная этой побуждающей речью, я беру сумку, покидая дом и зону комфорта.
![]()
Я добираюсь до «Кошка/Мышка» через час и пятнадцать минут. Несмотря на то, что вышла позже, чем планировала, и ехала медленно, я была на месте сразу после девяти. Возможно, даже буду первой пришедшей из группы, поэтому пользуюсь возможностью, чтобы выпить кофе в комфорте. Держа в руках стаканчик, я выхожу на задний двор.
— Здесь красиво, правда? — Спрашивает Джош.
Я даже не поняла, что он присоединился ко мне. Была так очарована окружающим меня лесом. Встречаю его взгляд и улыбаюсь, кивая, прежде чем сделать еще один глоток кофе.
— Как давно ты живешь здесь?
— Десять лет плюс-минус, — отвечает он, — земля всегда принадлежала нашей семье, и в детстве нас сюда привозил отец.
— И тебе здесь нравится больше, чем в городе.
Он кивает, отпивает кофе и больше ничего не говорит. Я смотрю на него поверх чашки кофе и разглядываю его профиль. Он кажется погруженным в свои мысли, и это дает мне возможность оценить его сильный подбородок. Есть в нем что-то невероятно спокойное. Он кажется таким уверенным в себе и в мире со своей жизнью. Я могу делать дикие предположения. Я, как никто другой, умею делать счастливое лицо, но не могу отделаться от ощущения, что этот человек доволен собой.
Он встречается со мной взглядом и задерживается на несколько секунд, пока мне не приходится отвести глаза. Одним напряженным взглядом он отодвинул часть моей защиты, и я чувствую себя беззащитной, несмотря на то остальное.
— Нам лучше вернуться к главному входу, на случай, если кто-то пришел, — говорит он, теплая улыбка освещает его гипнотические глаза.
Я киваю, поворачиваюсь на каблуках и направляюсь обратно через кафе, выбрасывая полупустой стаканчик в мусорное ведро, и иду на гравийную обочину, где припаркована моя машина.
Зои, Брук, Теннисон, Кей и Эрик собрались у входа и стоят у двух машин. Видимо, они разделились, и я понимаю, насколько одинока. Никогда бы не подумала, что можно устроить автомобильную стоянку. Я привыкла все делать сама.
— Эмерсон, — говорит Брук, взволнованно размахивая рукой. — Ты сделала это.
— Так и есть, — я улыбаюсь. — Не могу дождаться.
— Ну ладно, — говорит Джош, махая рукой над головой в подзывающем жесте. — Я поеду в белом Лендкрузере, поэтому следуйте за мной. Это всего в десяти или пятнадцати минутах ходьбы, но вход можно не заметить.
Возвращаясь к нашим машинам, я занимаю место за Джошем, и мы следуем за ним по извилистой, петляющей через лес, дороге. Проезжаем немного по другой, дальше от шума и суеты города. Не прошло и пятнадцати минут, как Джош свернул на гравийную дорогу, и мы поехали за ним. Ворот нет, но мы натыкаемся на решетку для скота, чтобы попасть внутрь. Он был прав. Нет никаких знаков с обозначением, кроме маленького черного почтового ящика, и без дома, невидимого на дороге, поэтому было бы легко пропустить подъездную дорожку. Это кажется привилегией – быть в таком уединенном месте. Мы пробираемся сквозь высокие деревья, прежде чем подняться по небольшому склону.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Лендкрузер Джоша исчезает за холмом передо мной, и я жму на педаль чуть сильнее, чтобы не отстать. Достигнув вершины, я под впечатлением от увиденного.
Глава 20
Я паркуюсь рядом с машиной Джоша и смотрю через лобовое стекло.
— Ух ты, — говорю себе, разинув рот.
Джош стоит перед своей машиной, прислонившись к бамперу. Я наблюдаю, как его плечи поднимаются и опускаются в такт глубокому дыханию. Он живет здесь, но могу сказать, что он не воспринимает эту красоту как должное. Пес, должно быть, Лерой, тот самый, о котором он упомянул, когда представился на первом уроке, прыгает к Джошу, и мое сердце тает, когда он присаживается на корточки, чтобы погладить его по голове с явной любовью.
