Хирдманны отозвались громовым ревом, заставившим снующий у сходней люд перепугано озираться и моргать глазами.
— Только не упивайтесь вусмерть и не задирайте здешний народ, — строго наказал Олав. — Особенно это касается тебя, Скала! Законы гардов защищают всех, кто находиться на торге.
Хумли расхохотался.
— Будь спокоен, ярл. Я сегодня в добром настроении. Пальцем никого не трону, клянусь тебе в том башмаками Хель.
Волки Одина всей гурьбой высыпали на берег, заставленный рядами бочек. Вдали можно было разглядеть строения с соломенной крышей, многочисленные повозки, привязанных к коновязи лошадей. А прямо перед Братьями начинались нескончаемые лавки с товаром, вокруг которых народ гудел, как пчелиный рой. Хирдманны отправились бродить по торгу, усмехаясь беспокойным взглядам купцов. Люди, разодетые в кафтаны и халаты, расступались перед ними, втягивая головы в плечи. Ни один из Опоясанных Мечом не походил на мирных торговцев.
На лавках помимо соли, кожи и мехов были выложены самые настоящие восточные драгоценности: зеленый бисер, золотые ожерелья, бляхи с топазами, изумруды. Много было шелковых тканей и шерстяных ковров.
— Здесь должны быть оружейники, — заметил Энунду Агнар, почесывая свою жесткую бороду. — Пошли, поищем.
Раздвоенная Секира согласился с товарищем, и они направились мимо рядов со слюдой, перцем и благовонными маслами, уже порядком оглушенные разноплеменной речью. Продавали здесь и породистых лошадей, и коров, можно было увидеть даже невольников. Но все это Земляная Борода оставлял без внимания, не остановившись даже, чтобы оценить крепленые заморские вина.
— Чтоб проклятый Хресвельг[77] выклевал мне сердце! — невольно выругался кузнец, сплевывая на землю. — Какая жуткая вонь!
Это на пути хирдманнов возникли рыбные лавки, источающие запах несвежего осетра. Не менее сильные ароматы встретили их у загонов с баранами и свиньями. Только через полчаса блужданий Братьям наконец повезло отыскать ряды с настоящим мужским товаром. Первым, что бросилось в глаза Энунду и Агнару, были железные шлемы с заостренным навершием и наносниками, склепанные из пластин. Свисающие с них кольчатые бармицы были такими длинными, что легко доставали до плеч.
— Шлемы варнов, — оскалабился Земляная Борода. — Войско у них, как я слышал, крепкое. Всех южных гардов данью обложило.
Здесь же Волки Одина разглядели кольчуги из квадратных колец с разрезами на подоле, нарукавники, наплечники и круглые деревянные щиты, обтянутые кожей.
— Броня хороша, а вот щиты — дрянь, — Агнар поморщился. — Такой расшибешь с одного удара.
Земляная Борода брезгливо коснулся пальцами легкого выпуклого щита с двумя ременными петлями на внутренней стороне. В середине был маленький умбон, по краям — окантовка из железных заклепок. Кузнец сразу поймал на себе блестящий взгляд человека в длинном зеленом халате, расшитом желтыми цветами и в высокой матерчатой шапке конусовидной формы.
— Я, Али-Касар, людей вижу сразу, — заговорил он по-словенски, маслянисто улыбаясь в длинную, аккуратно подстриженную бородку. Глазки его были мелкими, как у хорька, рот слюнявым, а нос — кривым, точно клюв кречета. Хирдманнов коснулся его непривычно резкий запах, в котором улавливались какие-то прогорклые восточные масла. — За это меня и ценят среди трех морей. Ты — отважный воин. На что тебе такой щит? В твоих руках он — все одно, что игрушка. Это щит для всадника-тархана, одетого в доспех из пластин. Но у меня есть и другой товар. Как раз для тебя!
Торговец положил перед Агнаром секиру с четырехгранным обухом и вытянутым лезвием. И топорище, и поверхности самой секиры имели тонкую вязь орнамента, изображавшую переплетенных зверей и птиц.
— Смотри! — снова улыбнулся Али-Касар. — Отличный аргун[78]. Рубит самые твердые латы. С таким оружием арабские полки обращали в бегство воинства румийцев, франков, и даже железные армии далекого Цина.
Земляная Борода примерился к тяжести секиры, повертел ее в кисти.
— Наши топоры понадежнее будут, — он покачал головой, притронувшись к своему поясу, который оттягивал вес могучей секиры «Хродвальд», Власть Славы. — А этот разлетится после трех добрых ударов.
— Хорошо, — не растерялся торговец. — Отважный воин знает толк в оружии. Тогда ты должен непременно оценить мои клинки. Некоторые из них кованы из харалужной стали[79], лучше которой нет в целом свете!
Агнар и Энунд обратили взор на многочисленные мечи, разложенные в лавке араба. Большинство из них имели ромбическое перекрестье, а в середине и на конце утолщались почти в палец, кто показалось хирдманнам необычным.
— Клинки гибкие, но прочные, — похвалялся Али-Касар. — Песню поют в руках настоящего воина.
— А это что такое? — Энунд с недоумением потянулся к мечу в инкрустированных янтарем ножнах, имевшему странный дугообразных изгиб.
— Сабля, — ответил купец. — Бери смелее. Сама в ладонь ложиться.
— Какой может быть прок от кривого меча? — пожал плечами Энунд.
— Он много удобнее и быстрее, — заверил Али-Касар. — Им и на земле сечься можно, и с коня. Умелый боец с саблей бесценен в бою.
Вытащив клинок из ножен, молодой хирдманн сделал им несколько взмахов.
— Э, — остановил его торговец. — Саблей по-другому надо рубить.
— А ну, покажи! — насел на него Агнар.
— Я не воин, — развел руками Али-Касар.
— Тогда чего зря болтать?
— Подожди! — торговец заморгал. — Отважные воины, горячая кровь. Я покажу, как надо работать саблей. Эй, Кандих! Подойди сюда! — выкликнул он, повернувшись к ближайшей лавке, возле которой укладывал тюки юноша в коротком стеганом кафтане. К его широкому поясу были подвешены железные бляшки, нож и мешочек для трута.
Когда юноша приблизился к Братьям, оказалось, что он совсем не похож на араба. Судя по его имени, он принадлежал к племени варнов. Темные волосы были стянуты в несколько тугих кос, взгляд черных глаз из-под тонких, будто нарисованных бровей казался неуловимым. Лицо имело медный оттенок с выразительными, изящно очерченными линиями носа и губ, разделенными еще мягкими угольно-черными усами.
— Покажи нам, как обращаться с саблей, — велел ему Али-Касар.
Варн принял из рук Энунда клинок и отступил на пару шагов. Сначала он сделал несколько непринужденных движений, словно оценивая вес сабли, а потом, расправив плечи, принялся крутить ею в разные стороны с необычайным проворством. Кривой меч терзал воздух, будто порывистый ветер, издавая пронзительный свист.
Приглядевшись к технике молодого воина, Агнар и Энунд признали, что прежде подобной не видели. В ней было много сложных движений, но все они выполнялись с удивительным изяществом. Варн не сжимал рукоять сабли, она гуляла в его руке свободно, позволяя выписывать всевозможные дуги и круги. От движений кистью молодой воин перешел к кружению телом, извиваясь, точно змея. Делая волнообразные повороты и вращения, он беспрерывно кромсал пространство почти невидимыми глазу ударами, облегавшими его фигуру водопадом свистящих выпадов. Это не было привычной хирдманнам рубкой, в которую вкладывались вся сила и вес тела. Варн просто рассекал воздух под разными углами, не прилагая особых усилий. Сабля действительно позволяла делать это легко, превосходя в скорости тяжелый меч или секиру. В плотном каскаде ударов практически не было пауз и остановок, каждое движение незамедлительно перетекало в последующее, создавая вокруг бойца непроницаемую защиту. В то же время опасность нескончаемых атак нельзя было недооценивать.
— Что скажешь, воин? — выжидательно посмотрел на Агнара Али-Касар. На его губах вновь появилась маслянистая улыбка.
— Скажу, что это танец, а не боевое умение, — пожал плечами кузнец.
— Если ты сомневаешься в высоких достоинствах владения саблей, ты сам можешь испытать ее в деле, — осторожно предложил купец.
Хирдманн хмыкнул.
— Никто не может упрекнуть Агнара Земляную Бороду в том, что он обижает детей и подростков.
— Это будет всего лишь учебный бой без крови, — настаивал Али-Касар. — К тому же Кандих — истинный воин. Это сейчас он охранник, носильщик и счетовод на моем суфуне[80]. В Сомбатхее он состоял в полку Лакана. Это личная гвардия югура[81] варнов.
— Что ж, — неожиданно согласился Агнар. — Ты меня убедил, торговец. Хочу взглянуть, чему учат воинов варнского вождя. Надеюсь, твой парень достаточно верткий, чтобы я его не зашиб.
Али-Касар подозвал криволицего радимича в широкой синей шапке, велев ему присмотреть за лавкой.
— Я покажу место, где никто не помешает. Идемте за мной. Но если Кандих докажет, что моя сабля не уступит твоему аргуну — ты заплатишь мне шэляг[82]. Пять серебряников и сабля будет твоя.
