Я встаю перед Ксандером, но проходит несколько секунд, прежде чем он переводит на меня взгляд.
– Ты в порядке? – спрашиваю я.
– Просто не ожидал. Все нормально.
– Уверен?
– Да.
– Хорошо. Пошли.
Я веду его в тесную ванную и закрываю за ним дверь в надежде, что, не видя тела, он быстрее придет в себя. Подношу руку Ксандера под маленькую струю воды, аккуратно промывая рану с мылом. Его взгляд все еще устремлен на дверь.
– Подожди, – говорю я в поисках шкафчика с аптечкой. Нахожу аптечку и, поставив на стойку, открываю ее. Ксандер выключает воду и вытирает руку.
Я открываю тюбик с антисептиком, беру его руку и выдавливаю немного средства на рану.
– Больно?
– Все в порядке.
Его дыхание касается моей щеки, и я понимаю, насколько мы близко друг к другу. Я накладываю марлевую повязку и поднимаю взгляд.
– Вот и все, как новенькая.
Его лицо приобретает болезненно-серый оттенок.
– Спасибо, – бормочет он и вылетает из ванной.
Я благодарю мистера Локвуда и ухожу. Выйдя на улицу, я замечаю Ксандера, склонившегося над кустами. Это катастрофа. Начиная с мозоли и заканчивая рвотой – мой День профессий просто отстой.
– Мне так жаль. – Я подхожу к нему и сжимаю его плечо. Мама всегда так делала, когда меня тошнит. Это особо не помогает, но мне нравится ощущать ее рядом.
– Я в порядке. Как думаешь, сколько платят за унижение? Потому что, очевидно, в этом я действительно очень хорош.
– Никогда не видел мертвеца?
– Да... – Он вытирает рот рукавом толстовки и выпрямляется.
Заметка: у Ксандера чувствительный желудок. Исключить области, связанные с чем-либо неприятным.
В машине он снимает толстовку – при этом слегка задирается его рубашка – и переобувается в свою обувь. Затем кидает вещи в багажник и забирает оттуда свою одежду. Стараясь не пялиться на все еще обнаженный участок кожи над его джинсами, я снимаю толстовку.
– Может, я поведу? – предлагаю я, глядя на его слишком бледное лицо. – Он колеблется.
– Не доверяешь мне свою малышку?
– Дело не в этом... Хотя да, не доверяю.
– Грубо.
Он залезает в машину. Я устраиваюсь на пассажирском сиденье.
– Ты действительно не позволишь мне вести? Хотя служащему отеля позволил.
– Это было на парковке. К тому же, если ты ее разобьешь, мы больше не сможем быть друзьями. Все еще хочешь за руль?
– Разве у тебя в гараже не стоят три такие же?
– Вообще-то, четыре, но кто считает?
Думаю, он шутит, хотя с другой стороны...
Он заводит машину и выезжает на дорогу. Я смотрю на часы на приборной панели. Пять. Сложно поверить, что прошло уже четыре часа.
Ксандер перестраивается на правую полосу и начинает поворачивать.
– Куда мы едем?
– Я подумал, что мы могли бы поужинать. Недалеко есть французский ресторанчик, который я очень люблю.
Он явно чувствует себя лучше.
– Я не могу. Мама одна в магазине уже полдня. Я должна вернуться и помочь ей с уборкой.
– Еще один час ничего не изменит.
– Мне нужно вернуться.
Он продолжает ехать к ресторану.
– Давай. – Он улыбается мне. Клянусь, эта улыбка может останавливать войны.
– Хорошо. Потом домой.
– Конечно.
***
Когда я выхожу из машины и направляюсь к дорогому французскому ресторану, то думаю о слое грязи, покрывающим кожу. Ксандер втер в мои волосы много земли, и я до сих пор ее чувствую. Пытаюсь расчесать локоны пальцами. Зайдя внутрь, я вижу, что все люди, ожидающие в вестибюле, шикарно одеты. Уверена, администратор, который, между прочим, тоже хорошо одет, моментально выпроводит нас отсюда. В конце концов, у Ксандера весь лоб в грязи!
Но администратор приветствует его сияющей белоснежной улыбкой.
– Мистер Спенс, ваши гости уже вас ждут.
– Правда? – Он наклоняет голову. – Тогда ведите к ним.
– У тебя были планы? – спрашиваю я, когда мы следуем за девушкой к дальней комнате.
– Видимо, эти планы были составлены без меня.
Понятия не имею, что это значит, но, когда мы останавливаемся на пороге комнаты, дюжина шикарно одетых людей, заметив Ксандера, начинает смеяться. Один парень встает и обращается к администратору:
– Видите, мы же говорили, что вместе с Ксандером Спенсом.
– Я не должна была сомневаться, – отвечает она, а потом поворачивается к Ксандеру. – Прослежу, чтобы вас обслужили.
– Благодарю. – Ксандер заходит в комнату и направляется к свободному стулу.
– Выглядишь так, будто занимался общественной работой, – говорит кто-то, указывая на его фланелевую рубашку и грязное лицо.
Самоуверенность Ксандера непоколебима. Его осанка столь же прямая, как и всегда, а его привлекательность не уступает никому из присутствующих. С огоньком в глазах он спрашивает:
– И какой идиот использовал мое имя, чтобы не стоять в очереди?
Стоящий парень в очках, которые, уверена, он носит не по предписанию врача, и с загаром, за который он еженедельно платит в солярии, делает поклон.
– Я.
– Мне следовало догадаться.
– Еще мы сказали, что платить будешь ты, – добавляет парень.
Ксандер оглядывается и замечает меня, все еще стоящую у входа.
– Ребята, это моя подруга Кайман. Кайман, это люди, которых ты, вероятно, не хочешь знать, но которых я иногда называю своими друзьями.
Слышатся несколько возгласов недовольства вперемешку со смехом. Не уверена, что меня можно так представлять. Я едва его знаю. Так что, когда он выдвигает стул, рядом с которым стоит, и приглашает меня сесть, мне хочется с криками выбежать из ресторана.
Все внутри меня сжимается. Да и внимательно рассматривающая меня девушка на другом конце столика не улучшает ситуацию. А Ксандеру, кажется, плевать, что я в грязи и скромно одета.
– Кайман. Проходи. Садись.
Я крепко сжимаю зубы, так как фраза: «На мне что, ошейник?» едва не срывается с языка. Поразительно, что я вовремя остановилась. Указываю на вестибюль, откуда мы пришли.
– Дамская комната, – бормочу я и ухожу, не дожидаясь ответа. Едва я исчезаю из поля зрения, как кто-то говорит:
– Ты взялся за дворняжек, Ксандер? – И взрыв смеха.
Мои челюсти напрягаются. Почему я так зла? Это лишь еще раз подтверждает все, что мне известно о богатых. Может быть, Ксандер и исключение, но его друзья как раз само правило. Я меняю направление и подхожу к администратору.
– Можно попросить у вас телефон? – спрашиваю я, когда она ко мне поворачивается.
– Конечно.
Я звоню Скай, и она соглашается меня забрать. Затем возвращаюсь в комнату. Подходя к Ксандеру, я рассматриваю его, пока он меня не замечает. Он слушает кого-то за столом, а на его лице слабая улыбка – неяркая и неестественная, словно вытренированная перед зеркалом.
