Пока он в примерочной, я хожу по отделу с толстовками. Передвигая вешалки, я резко останавливаюсь. Между отвратительным неоново-оранжевым свитшотом и голубой университетской толстовкой весит черное платье, расшитое бисером, с небольшим вырезом и коротким рукавом. Я проверяю размер. Как раз. Прикусываю губу и смотрю на ценник – сорок долларов. Дороговато для секонд-хенда. Но цена оправдана – платье винтажное. Лучшее, которое я когда-либо находила. И то, что оно спрятано между толстовками, говорит о том, что кто-то его уже присмотрел и спрятал, надеясь за ним вернуться. Но все равно сорок долларов – для меня слишком дорого. Мне так и не заплатили за этот месяц, и я сомневаюсь, что заплатят вообще. Мама не может себе этого позволить. Хотя моя крошечная зарплата не нанесет сильный урон нашему бюджету, зато позволит мне чувствовать себя несколько лучше.
– Я стараюсь не думать о том, кто носил это раньше, – кричит Ксандер из примерочной.
– Тебе нужен носовой платочек или ты прекратишь плакать? Выходи и дай мне на тебя взглянуть.
Я передвигаю вешалку со следующей толстовкой, чтобы закрыть черное платье. Даже если бы у меня и были такие деньги, куда бы я ходила в этом платье? На какое-нибудь вычурное мероприятие с Ксандером? Надеюсь, я не превращусь в девушку, мечтающую о парне, которого она никогда не получит.
Шторка в примерочную распахивается, и, застегивая нижние пуговицы на фланелевой рубашке, выходит Ксандер.
– Чувствую себя идиотом.
– Иногда это даже полезно. Теперь тебе нужна толстовка.
– У меня есть пиджак.
– Ты имеешь в виду свой очень дорогой пиджак? Не-а, так не пойдет. – Я вытаскиваю ближайшую серую кофту и кидаю ему.
– Отлично, я переодеваюсь назад в свою одежду.
– Нет, парень, тут ты будешь носить эти вещи. Поторапливайся, встретимся у кассы. – Я бросаю последний взгляд на платье и ухожу.
Кассирша смотрит на нас в недоумении.
– Вот, – говорю я, поворачивая Ксандера. Отрываю ярлыки с петли на джинсах и с рукава кофты, а затем протягиваю ей толстовку и обувь.
– С вас пятнадцать долларов, – говорит она.
Ксандер протягивает ей двадцатку.
– Пятнадцать? За это все?
Он все еще удивлен, когда мы идем обратно к машине.
– На прошлой неделе я купил носки за тридцать долларов.
– Потому что ты идиот.
– Спасибо.
– Кстати, мне нравятся твои новые ботинки.
Он закатывает глаза.
– Если унижение – твой вариант профессии, то могу ответить сразу: я в этом не заинтересован.
– Но у тебя так хорошо получается.
***
Мы приезжаем на кладбище, и Ксандер смотрит на меня.
– Что мы здесь делаем?
– Исследуем твой потенциал.
– Здесь?
– Помнишь, что я сумасшедшая? Пошли.
Я привела его сюда по нескольким причинам. Во-первых, это бесплатно, а у меня нет денег, чтобы устроить для него что-либо равное фотосессии. Во-вторых, я считаю, что Ксандеру нужно немного испачкать руки, расслабиться. Конечно, он в хорошей форме, но он понятия не имеет, что я для него приготовила.
– Здравствуйте, мистер Локвуд, – приветствую я, входя в похоронное бюро, которое располагается на пригорке. Папа Скай очень крутой. Он, со своими длинными белокурыми волосами и крючковатым носом, выглядит так, как и должен выглядеть обитатель кладбища. Меня всегда интересовало, владеет ли он этим кладбищем из-за своей внешности или же он выглядит так, потому что владеет кладбищем.
– Привет, Кайман. – Он протягивает две лопаты. – Вы уверены, что хотите это сделать?
– Да. – Я забираю лопаты.
– Хорошо, я уже начал, чтобы вы знали ее размер. Она прямо за дубом. – Он достает из кармана рацию и протягивает ее мне. – Если будут вопросы, обращайтесь.
Я передаю Ксандеру лопату.
– Хорошо.
– Могильщик? – возмущается Ксандер, когда мы направляемся к месту. – Серьезно? Ты действительно считаешь, что я захочу копать могилы?
– Это не просто копание могил, Ксандер. Речь идет об атмосфере. Спокойная жизнь в окружении мирной смерти.
– Да, ты сумасшедшая.
***
Земля прилипла к его волосам и размазана по щеке. Но даже в таком виде его уверенность в себе и напряжение заметны невооруженным взглядом.
– Мы же не будем здесь похоронены, верно?
– Ты поймал меня.
– Ты же не думала, что я захочу этим заниматься, не так ли?
Никогда.
– У меня были сомнения.
– Хотелось бы захватить с собой перчатки. – Он раскрывает ладонь, и я вижу на ней кровавый волдырь.
Я ахаю.
– Ксандер!
– Что?
Я беру его руку и начинаю рассматривать ее вблизи, аккуратно прикасаясь к поврежденной коже.
– Ты не сказал, что это калечит твои руки. – Я использовала рукава толстовки вместо перчаток, его же для этого слишком короткие.
– Все не так уж плохо.
Я достаю рацию.
– Мистер Локвуд, думаю, мы закончили.
– Яма еще недостаточно глубокая, – говорит Ксандер.
– Знаю. Я говорю, что мы закончили.
Сначала по рации слышится какой-то шум, а потом мистер Локвуд говорит:
– Значит, я отправляю трактор?
– Да.
– Подожди, – говорит Ксандер, – трактор докопает яму за нас?
– Да, они уже давно не копают вручную. Я подумала, что будет весело.
– Я тебя убью.
– Это просто идеальное место.
Он делает мне подножку, выбивая почву из-под ног, но подхватывает и аккуратно укладывает на землю. Я хохочу, пока пытаюсь выбраться, но Ксандер, усевшись на меня и одной рукой прижав мои запястья над головой, крепко удерживает меня на месте. Другой рукой он черпает горсть земли и втирает ее мне в волосы.
Я смеюсь и продолжаю бороться, но потом понимаю, что он замер. Внезапно я начинаю очень остро ощущать каждое соприкосновение его тела с моим. Он встречается со мной взглядом, и его захват на запястьях ослабевает. У меня в груди зарождается паника, поэтому я хватаю немного земли и кидаю ему в лицо. Он стонет, скатывается с меня и ложится на бок, опираясь на локоть.
Некоторое время я лежу на мягкой земле. По шее пробегает холодок. Не знаю, действительно ли я что-то сейчас предотвратила или же это была лишь игра моего воображения.
Ксандер глубоко вздыхает.
– После недели, проведенной с отцом, мне было это так нужно.
– Он строг с тобой.
– Он строг со всеми.
– Сожалею.
– Не стоит. Я справляюсь.
Я видела, как Ксандер «справляется». Молчит, отстраняется и замыкается в себе. Но если это ему помогает, то кто я такая, чтобы ему перечить? Я сама далеко не всегда нормально общаюсь со своей мамой.
