Тут-то мы с этими чеченами и познакомились…
Глава 21
Их трое там было.
Двое парней и девчонка.
Сидели недалеко от нас, почти за соседним столиком.
Косяка давили.
В нашу сторону, разумеется.
Дело в том, что мы рассекали по этому городу, как и по всей Европе, в не так давно вошедших в моду футболках черно-желтых имперских цветов с надписью «Я русский».
Наконец один из сабжей не выдержал.
– Пацаны, – спрашивает, – а вы вообще что здесь конкретно делаете-то?
«Пацаны», естественно, насторожились.
Кавказский акцент, он звучит более чем характерно. А к этой публике у наших парней, так уж повелось, – любовь особенно нежная.
Даже не аллергия.
А ярко выраженная идиосинкразия.
Но – сдержались.
Хотя, врать не буду, серьезных усилий стоило.
Но кому, спрашивается, нужны проблемы – среди бела дня да еще и в весьма приличном для этого города заведении.
Полиция, то се…
В общем, не стали обижать убогого.
– Конкретно, – отвечаем, – мы тут отдыхаем. И ты тоже – отдыхай. Нормальное дело: солнце, Франция. Девушка у тебя вон сидит. Симпатичная. Так что – давай, типа – у каждого своя свадьба, ага?
Он – аж зубами скрипнул.
– Эта девушка – моя сестра, – говорит. – Если…
– Да ладно тебе, – вздыхает Мажор как самый взрослый, – никто про твою сестру плохого не думает. Просто у нас – свой разговор, не для посторонних. Без обид, договорились?
«Чех» – снова зубами скрипит.
Но – вроде как догоняет, кажется.
– Ладно, – кивает, шумно выдыхая воздух тонкими, нервными ноздрями. – Я понял. Извини.
И возвращается к своим спутнику и спутнице.
Вот ведь, блин, думаю.
Даже здесь от них – никакого покоя…
…Ладно, проехали.
Пусть себе живет.
Нам знаменитый марсельский буйабез принесли, не до чего.
Да еще и кто-то из старичков-банкиров, кажись, Десперадо, из-под стола русской водочки, из самой столицы заботливо притыренной, всем в рюмки накапал.
Красота.
Подумаешь, какие-то чечены с их нелепыми обидами.
Пусть сами со своими чувствами и национальной, блин, горской гордостью разбираются.
Не до них нам сейчас.
Совсем не до них…
…А потом мы немного прогулялись всей компанией по городу до Старого порта, попили обжигающе крепкого и горячего местного кофе и не спеша вернулись в гостиницу.
Где снова лоб в лоб столкнулись в лобби-баре с чеченской троицей.
Тьфу.
Они, оказывается, в нашем отеле жили.
Что у них тут, думаю, – медом намазано?
И он снова к нам подошел.
Вот ведь…
– Меня зовут Альвей, – представляется. – Теперь можете говорить?! Или опять не хотите?!
Делать нечего.
Нас один хрен – человек семь.
Пусть прыгает.
Камеры наружного наблюдения покажут, что этот урод первым приставал к мирным русским туристам.
И отметелили его, выходит, – исключительно в целях личной самообороны и неукоснительно уважаемой общественной, блин, безопасности.
Ага.
Но он прыгать не стал.
– Я сам за «Терек» болею, – говорит. – Вы на футбол приехали, так?
– Ну, так, – усмехаемся. – А тебе-то что? Где мы, где Марсель и где твой «Терек»? Извини, как-то не вписывается.
Тут, гляжу, он воздуха в грудь побольше набирает.
Нет, думаю, парень.
Не это тебя интересует.
Ой, не это.
Наконец, решается.
– Вы – фашисты?! – выпаливает, грозно играя желваками.
И – показывает на наши майки.
Н-да, думаю…
Как же у вас у всех в мозгу-то насрано…
– Здесь где-то написано, – тыкаю себя пальцем в грудь, – что мы фашисты?! Здесь написано, что мы – русские. Чем гордимся, прикинь? Так что, если есть что предъявлять – предъявляй. Только сначала учти, что для местных ты – тоже русский. Независимо от твоей настоящей национальности.
Он задумывается.
Молчит, нижнюю губу зубами покусывает.
Потом коротко кивает.
И – уходит.
Они что-то там горячо обсуждают, все втроем, за своим угловым, у выходящего на залитую огнями старую вечернюю марсельскую площадь красивого витринного окна столиком.
Нам по фигу.
Мы слишком устали.
Поэтому молча хлопаем по паре порций местного кальвадоса и отправляемся по номерам.
Утром, попив за завтраком кофейку, решили сгонять на кораблике на остров замка Иф, где мотал в свое время срок тот самый Эдмон Дантес, который стал графом Монте-Кристо.
Делать-то все равно особенно нечего.
Игра – только завтра.
Кораблик, кстати, так и назывался.
«Эдмон Дантес».
И никакой тебе, сцуко, фантазии…
…Ну, что сказать – ничего особенного.
Остров как остров.
Торчит из моря скала, украшенная средневековой тюрягой.
Если только тюрьма, пусть даже средневековая, может быть украшением.
Не люблю я подобного рода заведения.
А так – красиво, конечно.
Особенно если погода хорошая.
А с погодой нам в тот раз повезло.
Прокатились, короче.
Полазили по светло-песчаного цвета стенам, пофотографировались, позагорали под ласковым зимним средиземноморским солнышком в шезлонгах, живописно расставленных прямо у крепостных стен.
Потом Злата предложила залезть на самый верх, где было оборудовано что-то вроде смотровой площадки.
Забрались.
Стоим, море разглядываем.
Красиво.
– Слушай, – неожиданно спрашивает Злата, – я все тот разговор ваш никак забыть не могу. О гибели европейской культуры. Вы и вправду так думаете?
Закуриваю.
– Не только мы, – снова вздыхаю. – Был такой прекрасный европейский философ. Освальд Шпенглер. Так он первый том своего «Заката Европы» аж в восемнадцатом году прошлого столетия опубликовал, если мне склероз, конечно, не изменяет.
– Я что-то о нем слышала, – кутается в легкое пальто моя девочка.
Наверху – довольно прохладно.
– Только слышала? – удивляюсь. – Странно. Он – один из величайших мыслителей той самой Европы, о которой мы только что разговаривали.
– Ну, – зябко поводит плечами, – он у нас в университете не считается актуальным, поэтому в основных курсах его не изучают; только на факультативных, а я на него не записывалась.
– Слушай, – гляжу на нее заинтересованно, – а Достоевского у вас изучают? Или, скажем, Бердяева?
Она поднимает на меня удивленные глаза.
– Достоевского изучают на славистике, а книгу Бердяева про коммунизм и большевизм – еще и на политологии, в основном курсе.
– Погоди, погоди, – удивляюсь. – Только «Истоки и смысл русского коммунизма»? Но это же самая примитивная его работа.
– Не знаю, – снова пожимает плечами. – О других нам не рассказывали. И хорошо, потому что он очень скучно пишет.
Я вздыхаю, отворачиваюсь, отщелкиваю окурок и долго смотрю, как он летит вниз вдоль крепостной стены.
Урны в замке, как и вообще во Франции, – отсутствуют начисто.
Французы боятся терактов.
И, чтобы их избежать, делают две вещи – убирают мусорные урны и лижут жопы арабам и прочим исламистам.
В результате на улицах их городов скапливается совершенно нереальное количество мусора: и обычного, и генетического.
Нормальная дурь, думаю.
– Что? Хочешь сказать, нас неправильно учат?
Я поворачиваюсь к ней лицом, облокачиваюсь на парапет.
Прохладный ветер приятно раздувает волосы на затылке.
– Вас очень правильно учат, моя принцесса, – кривлюсь. – Очень. Чтобы вы радовались жизни. Как овечки на лугу – бе-е-е, бе-е-е. Зачем забивать вам голову тем, что еще в начале прошлого века некий Освальд Шпенглер положил конец так называемой «прогрессистской исторической школе», убедительно доказав, что развитие любой цивилизации – конечно? И что это так же глупо отрицать, как смертность человека? Не предположил, заметь. Доказал. Почти математически. Но это вам ни к чему. Это нужно знать только профессиональным историкам. И то только потому, что профессионально заниматься исторической наукой, не изучая Шпенглера, просто невозможно. А вам достаточно верить в прогресс, гуманизм и неминуемое торжество либеральной, прости господи, демократии.
Она внимательно смотрит мне в глаза, поправляет взъерошенную ветерком легкую золотистую челку.
– Ты очень злой, Дан, – говорит наконец. – И тебя непросто любить. Очень непросто. Но я буду стараться, правда. Потому что мне больше никто не интересен.
– Я не злой, – прикуриваю, прикрыв огонек зажигалки полой легкой кожаной куртки. – Я не злой, Злата. Я русский. Есть такая порода, которую в русской литературе называют по традиции «достоевские мальчики». По имени писателя, величие которого признают и у вас. Но преподают только на факультетах славистики…
…Она меня обнимает, мы целуемся и бежим вниз – к парням.
Там тепло, солнечно, и Али уже пускает по кругу свою неизменную флягу, на этот раз – с кальвадосом.
Нам со Златой сейчас по глотку – не помешает.
Хотя ей со спиртным стоит быть поаккуратнее.
Впрочем…
Мужчине не имеет смысл учить женщину двум вещам: как варить суп и как ребенка вынашивать.
