– А может, – спрашивает, – и мне такую подгонишь? Так, чисто по-пацански. Из солидарности. Сам же говоришь, что для местных мы все – русские.
Молчу.
Думаю.
Чечену – футболку «Я русский»?!
Ни хрена ж себе!
О-бал-деть…
– Да не вопрос, – говорю. – Подгоню, конечно. Как ты говоришь, чисто по-пацански. Только условие поставлю, уж не обижайся. Ты пообещаешь, что не только по Марселю или там по Москве, скажем, в ней рассекать станешь. Но и по своему родному Гудермесу пару раз пройдешься.
Теперь – он молчит.
Тоже думает.
– Это, пожалуй, будет непросто, – соглашается.
Я киваю.
Достаю из кармана сигареты, угощаю его, прикуриваем.
– Вот, – говорю, – в том-то и дело. Но если решишься, футболка тебя будет ждать. А пока – нас не футболка, нас Злата на улице ожидает. На такси. Так что давай, собирайся, поедем в гостиницу. А то мне выпить, чувствую, срочно требуется. Колотит, блин, всего, на фиг.
– Поехали, – соглашается.
Добиваю по-быстрому окурок, натягиваю свежекупленный джемпер.
Он, гляжу, тоже поторапливается.
Но как-то не очень уверенно.
– А почему у твоей девчонки такое странное имя? – спрашивает.
– Во-первых, – сообщаю, – не «девчонки», а невесты – почувствуй разницу. А во-вторых – нормальное имя. Она у меня чешка, понимаешь? Такая вот загогулина получается…
– Кто-кто?! – удивляется.
– Чешка, – продолжаю терпеливо. – Гражданка Республики Чехия. Из стольного города Праги, представь себе. Так получилось.
Он только удивленно башкой мотает.
– Вот как, – тянет. – А я уж подумал… У нас «чехами» федералы чеченцев звали.
– Знаю, – хмыкаю. – Газеты не только читать, но и писать в них, представь себе, доводилось. И в Чечню в командировки летал когда-то. Не как солдат, как журналист, разумеется. Но она – именно чешка. В Праге осенью познакомились. А весной – свадьба будет. Приезжай, кстати, если время выкроишь.
– Приеду, – кивает задумчиво. – У нас, когда кровь вместе проливают, к этому серьезно относятся. Даже если так, как сегодня. Но все равно, как-то странно у вас получается. Осенью познакомились, весной – свадьба. Быстро. А еще говорят, что чехи русских не любят.
Я смеюсь.
Губы разбиты в мясо, и делать мне это – достаточно больно.
Но все равно – не могу удержаться.
– Да мне, – говорю, – плевать, как они к нам относятся. Для меня самое главное, что Злата меня любит, а не весь когда-то братский народ Чехословакии. Да и родители ее не возражают.
– Это хорошо, что с родителями согласие. Старших уважать надо. Пойдем, что ли?
– Пойдем, – усмехаюсь. – И правда пора. Заждалась там уже, наверное, нас моя девочка…
…Выпили мы с ним в тот вечер в лобби-баре гостиницы крепко, врать не буду.
И парни тоже подтянулись.
Сначала, конечно, они Альвея восприняли, мягко говоря, настороженно.
Но потом – ничего.
Разговорились.
Даже на футбол его с мужем сестры пригласили.
А что?
Мы, оно конечно, – все немного фашисты, наверное, что целку-то тут ломать.
Права «либеральная», мать ее, пресса.
Ой, права.
Не во всем, так во многом.
Но если человек нормальный, то какая разница, кто он?
Глава 24
Как на следующий день мы с «Олимпиком» сыграли – вся страна видела.
Вынесли нас.
Три – ноль.
И – без шансов.
Вначале, правда, побарахтались слегонца, любимец торсиды Саня Павленко чуть гол не забил, а потом за нарушение на нем судья «точку» должен был ставить – совершенно железно.
Но вот дальше…
Дальше команды «Спартак» Москва на стадионе «Велодром» – просто не было.
Было – какое-то малопонятное говно.
Унылый кал.
Так что про тот позор меня, извините, – не тянет рассказывать.
Было – и было.
Нужно просто пережить.
И – забыть.
Хотя как такое забудешь?
Поющий оскорбления «Велодром», арабский баннер «Да здравствует свободное Косово!».
Вот ведь суки.
Нас за баннер «Косово – это Сербия!» местные копы чуть в кутузку не уволокли.
А им – хоть бы хны.
Приехавшие поддержать «Спартак» сербские парни из «Ультра клана» от ненависти чуть решетку не сгрызли.
Типа, футбол вне политики, ага.
Я уже поверил.
Ничего.
Придет наше время.
И – скоро…
А пока, пропьянствовав вечер в гостинице, мы с утра расплатились за мини-бар, сели в скоростную «собаку» до Парижа и там разлетелись по домам.
Я – в Москву.
Злата пока – в Прагу.
Пока – потому что ей скоро нужно было ко мне, в Россию прилетать, подавать заявление.
Сразу после православной Пасхи решили расписаться, в конце апреля.
А то по приметам, кто в мае женится, потом всю жизнь маяться будет, чего нам, понятное дело, не хотелось, причем – обоим.
А в июне – июле – чемпионат Европы.
После которого у нее уже… гкхм… живот будет прилично выделяться.
Как-то – не комильфо.
Свадьба все-таки должна быть свадьбой, а не только официальной регистрацией брака.
Вот и решили – конец апреля.
И точка.
А заявление оформим сразу же, как ей годовую российскую визу откроют. Чтобы сразу после регистрации начать оформление вида на жительство.
Беда, короче.
А мне еще иногда, представьте, работать нужно.
И желательно – много и хорошо.
Деньги нужны, ага.
Я, кстати, сразу по приезде в столицу на вторую работу устроился.
На радио.
Они меня давно звали, программу вести.
Только раньше мне это было на фиг не надо, сами понимаете.
Казалось, не мой формат.
А тут дополнительные две с половиной штуки в месяц – совсем не лишние.
В общем – началось.
Завертелась, блин, карусель.
Затянуло щепку водоворотом…
Повертелся неделю, аки белка, блин, в колесе, пристегнутом к электрогенератору.
Электричество повырабатывал – ща, чувствую, кони двину.
Я ж еще и на фрилансе заказов понабрал, мама не горюй.
Хватит, думаю, под корягой сидеть.
Пора уже и на свет белый показываться.
А всей радости за отчетный период – ответка в Луже с Марселем, которую наши футболеры, хоть и поскрипывая и попердывая, но все-таки выиграли.
Два – ноль.
Дальше-то, в одну восьмую – один хрен по итогам двух встреч французы прошли.
Но все равно приятно.
Постояли, пошизили, порадовались.
Саня Павленко, опять-таки, банку положил.
И Рома тоже порадовал.
Хорошо, в принципе.
Но – мало.
Поэтому, когда Али предложил на выходные к нему на дачу сгонять, шашлычков пожарить, я, естественно, – с радостью согласился.
А что?!
Отдохнуть на воздухе, с ночевкой на втором этаже уютного Глебова особнячка, да еще и в хорошей компании.
Водочки, опять-таки, попить, под фирменные дачные шашлычки.
Зачет…
…Короче, сунул возмутившегося кота в «переноску», запихнул ее в свою старую черную «мазду» (кстати, менять пора, – уже больше трех лет девочке), и поехали.
Прямо в субботу с утра.
Машин мало, дорога свободная.
Ясно.
Морозно.
Сосны вдоль дороги стоят, снегом припорошенные.
Гляжу – эта дура голосует.
Нос трет.
Холодно, вижу, девочке.
На вид – лет семнадцать от силы, одета вроде прилично. Даже можно сказать, со вкусом.
Ну, думаю, – ладно.
Останавливаюсь, опускаю стеклоподъемник.
– Что-то случилось? – спрашиваю.
– Н-нет-т, – подпрыгивает, выбивая зубами чечетку, – п-просто з-замер-рзл-ла… До Зеленограда не подбросите?
– Садись, – усмехаюсь. – Поехали.
А что?
Не бросать же это несчастное примороженное создание в февральском подмосковном лесу?
Едем.
Молчим.
Она потихоньку отогревается, я на дорогу поглядываю.
В этот момент нас слегка на очередном ухабе подбрасывает, отчего на заднем сиденье котяра недовольно мявкает.
Прямо из «переноски».
Типа, ща кого-то порву.
Держите меня семеро.
Для непривычного и неподготовленного человека – удовольствие ниже среднего.
Она, несмотря на пристегнутый ремень безопасности – я и сам всегда пристегиваюсь, и других в своей машине заставляю, – чуть крышу кумполом с испугу не пробила.
– Ой! – хватается за сердце. – Это кто у вас там?!
– Арамис, – усмехаюсь. – Хотя эту наглую тварь надо было еще в котеночьем возрасте переименовать. Например, в Адольфа. Или там хотя бы в Борджиа, если судить по характеру. Кот там. Лысый. Элитной породы «канадский сфинкс». Член семьи. Вот приятели на дачу пригласили, не бросать же дурака в Москве одного.
Смотрит на меня с интересом.
– А как же жена? – спрашивает.
Прикуриваю очередную «никотиновую палочку», немного опустив стеклоподъемник.
Она уже вроде согрелась, так что ничего страшного.
– А жен, – затягиваюсь, – пока что нет. Ни у меня, ни у кота. Хотя в скором будущем, возможно, будут.
Смеется.
Надо, кстати, думаю, и вправду Арамису подругу жизни прикупить.
А то мотаться приходится: выезда, командировки по работе.
Одиноко парню.
Приходится к Глебу с Ингой отвозить, спасибо, принимают пока по дружбе.
