уставившись в пространство.
— Почему бы тебе не перестать валять дурака и не рассказать мне, что происходит?
— Я не хочу об этом говорить.
Гоббо отклонился, чтобы лучше видеть зал.
— Похоже, Дабл тоже никем не интересуется, — сказал он.
Мартин чуть дернул головой, но сдержался.
— Мне все равно.
— Ты выглядишь ужасно раздражительным для человека, которому все равно.
— Кто ты — нянька или судья, который так нужен этому городу?
Гоббо чуть помолчал, его лоб был похож на скомканный старый лист.
— Думаешь, я не догадался, что она твоя дочь?
Мартин напрягся. В его памяти всплыл образ веселой девчонки, наблюдающей за тем, как он пускает кольца дыма на крыльце.
— Тебе следует получше заботиться о ней, — добавил моряк.
— Черт возьми, Гоббо, как ты можешь говорить мне, что я должен делать, у тебя же нет детей, насколько я знаю.
Моряк сжал свой стакан, и на его предплечье вздулись крупные жилы. Он допил пиво, поставил стакан и расслабил руку.
— Я жизни тебя не учу, — сказал он.
— Еще чего не хватало.
Гоббо наклонился вперед, опустил голову, затем медленно поднял ее снова, как будто орудовал ломом, чтобы обратить на себя взгляд Мартина.
— Обернись!
— Зачем?
— Обернись, я тебе говорю!
Мартин повиновался. Дабл не сводил глаз с Мабель. Мартин тут же вернулся к своему стакану, чтобы забыть увиденное.
— Ты ничего о ней не знаешь, — сказал он.
— Может, и нет, но все знают, на что способен Дабл.
Их взгляды столкнулись.
— Ну что? — спросил моряк через некоторое время.
— Лучше пиво мне купи.
— Думаешь, это выход из ситуации?
— Это то, что нужно прямо сейчас.
Мартин выпил еще, и его взор постепенно затуманился, людей вокруг обволокла дымка, сгущавшаяся у него за спиной, там, где работала дочь.
Много позже он услышал голос Гоббо, тот доносился как будто из пещеры. Мартин выплевывал слова, но не помнил, какие именно. Моряк повторял их за ним. Потом он почувствовал, что его поднимают, потом тащат, потом ничего.
Дабл и Снейк вышли из бара. На улице пошатывалось странное сиамское существо, оно словно избегало света уличных фонарей, в которых кружились всевозможные ночные насекомые. Мужчины закурили, ожидая, пока существо исчезнет, а затем пошли вверх по улице. Повернули несколько раз, шагали молча, как будто в лабиринте, который должен был привести их к дому Джойса.
Сначала они услышали собачий визг, затем голос и щелчок курка.
— Кто идет?
— Убери свою пушку, Астор! — крикнул Дабл, подходя к первому мангалу, вокруг которого стояли трое вооруженных и в бронежилетах, несмотря на жару, мужчин и сидело столько же собак на поводке.
— А, это ты! — сказал мужчина, опуская ружье и упираясь плечом на ствол.
Дом, где обитал Джойс, не был освещен, как и здание через дорогу, где жили его жена и сын.
— Мы должны его увидеть,— сказал Дабл.
— Надеюсь, это важно: он не любит, когда его беспокоят по пустякам в такой час.
— Мы не хуже вас знаем, что ему не нравится.
Астор достал из кармана связку ключей, скрепленных цепочкой, и направился к дому Джойса. Дабл и Снейк последовали за ним. Астор использовал четыре ключа, чтобы отпереть входную дверь.
— В каком он сегодня? — спросил Снейк.
— В тридцать четвертом! — прошептал Астор.
Мужчины вошли в темный холл. Дверь за ними захлопнулась, и они услышали, как закрываются замки. Снейк зажег зажигалку, и Дабл сделал то же самое. Они медленно шли, держа свои самодельные факелы на расстоянии вытянутой руки, к деревянной лестнице. Джойс запретил стелить ковры и ковровые покрытия, поэтому они могли слышать малейший скрип. Дабл и Снейк поднялись на три лестничных пролета, вошли в коридор и протиснулись вниз, мимо полупрозрачных светильников между пронумерованными дверями. Вскоре они остановились перед номером тридцать четыре. Снейк постучал четыре раза с интервалом в секунду, назвал себя и произнес слово «эреб». Они погасили зажигалки. Раздался свистящий звук, затем шаги и лязг открывающихся замков. Мужчины подождали еще секунд десять, в соответствии с обычным ритуалом. Снова шаги и свистящий звук. Снейк толкнул дверь, вошел, за ним последовал Дабл, который закрыл ее.
В комнате также было темно. Потом раздался щелчок выключателя. Зажглась лампа, луч был направлен на двух мужчин, которые автоматически прикрыли ладонями глаза. Второй щелчок, на этот раз металлический. Через мгновение они различили квадратную фигуру Джойса в кожаном кресле, пистолет на одном подлокотнике, часы на другом, как всегда.
— Простите, что беспокоим вас так поздно, месье, — сказал Снейк.
— Слушаю вас!
— Роби нанял новую официантку. Мы решили, что должны сразу же рассказать вам о ней...
— Что особенного в этой девушке?
— Помните Солену?
Наступила тишина, Джойс прикрыл часы ладонью.
— Помню, — сказал он.
— Эта еще лучше.
— Скажи Роби, чтобы отвел ее наверх.
— Мы-то ему скажем, но она, кажется, с характером, — сказал Дабл.
— Какая мне разница, я плачу вам достаточно, чтобы разобраться с этим.
— Мы все сделаем как надо, — сказал Снейк.
Ни один из мужчин не упомянул о ссоре с парнем с электростанции.
— Это все? — спросил Джойс.
— Да, месье.
— Тогда я вас больше не задерживаю.
Оставшись в одиночестве, Джойс встал, чтобы запереть дверь на замки, и на мгновение замер, стоя лицом к двери, прислушиваясь к беспорядочным звукам шагов по полу. Затем он вернулся в кресло, думая о девушке, пытаясь представить ее. «Помните Солену?» Как только она стала общей собственностью на втором этаже в «Адмирале», ни одному мужчине не пришло бы в голову обладать ею единолично, и она не вызывала ревности. Джойс всегда следил за тем, чтобы никто не нарушал установленный им порядок — ни женщины, ни мужчины.
Он вспомнил незнакомца, прибывшего в город много лет назад, который во многом походил на него, но был осторожен и недоверчив. В то время незнакомец поспешил положить большую часть своих денег в банк. Менеджер немедленно сообщил об этом Джойсу, как владельцу. По вечерам незнакомец оплачивал всем в «Адмирале» выпивку. Алкоголь развязал ему язык, и он похвастался своим богатством, рассказав о планах организовать торговый бизнес. Люди слушали чужака, пока пили, но ни один из них не предупредил его о монопольном положении Джойса, зная, что
