на стене. Мартин с трудом поднял голову, обнаружив, что над ним парит рыба-меч. Адская смесь алкоголя, выпитого в «Адмирале», снова потекла по его венам, искажая рты масок, и казалось, что они о чем-то молят. Он протер глаза, и раковины, статуэтки и маски начали кружиться, как кометы, летающие вокруг рыбы-меч. Мартин был лишь беспомощным зрителем невероятной корриды. Его веки набухли, но он изо всех сил старался не закрывать глаза. Предметы исчезали. Появилась фигура, которая волнообразно двинулась к Мартину. Черты лица Мабель становились все четче и четче.
— Кто бы ты ни был, выключи этот гребаный свет, или я убью тебя! — крикнул Мартин.
Никто не исполнил его желание. Веки опустились, и фигуру дочери засосало в крутящийся вихрь беззвездной ночи. Он заснул, и в памяти стали всплывать русалки, будоражащие его сон.
*
Утром солнечные лучи проникли сквозь жалюзи, пригвоздив к полу предметы, выглядевшие как трофеи после ночной бойни. В воздухе витал запах кофе. Мартин сумел разжать губы, и гадкий привкус во рту перебил запах кофейных зерен. Как будто игла прошила ему череп, появился пульсирующий звук вибрации, и послышался знакомый голос:
— Тебе получше?
Мартин с трудом повернул голову. Гоббо сидел на стуле, держа в руке чашку.
— Вчера вечером ты неплохо надрался.
— Который час?
— Половина девятого.
Мартин попытался сесть, но не смог, его тело все еще было пропитано алкоголем.
— Почему ты не разбудил меня раньше, я опоздаю на работу.
— Сегодня воскресенье.
Мартин сглотнул слюну, прежде чем заговорить:
— Ты должен был проводить меня домой.
— Я даже не знаю, где ты живешь, и ты не был в состоянии назвать мне нужный адрес.
Мартин сосредоточился на дыхании и наконец сел, прижавшись спиной к спинке кресла. Гоббо встал и протянул ему чашку.
— Вот, выпей, полегчает.
Мартин взял чашку, сделал глоток и поставил чашку на бедро, не выпуская ее из рук.
— Извини, — сказал он.
Снова выпил, огляделся, понимая, что рыба-меч, репродукцию которой он видел в одной из книг, одолженных ему Дювалем, не приснилась ему, как, впрочем, и весь остальной зверинец.
— Старые сувениры, — спокойно произнес Гоббо.
Моряк дотянулся до кофейника на журнальном столике, наполнил чашку и вернулся в залитое дневным светом кресло.
— Должно быть, я вчера вечером нес всякую чушь, — сказал Мартин.
— Разве сам не помнишь?
— Нет.
— Поговорим об этом позже.
— Наверное, в этом нет необходимости.
Гоббо не спеша допил свой кофе.
— Сможешь сам добраться домой?
Мартин слегка качнулся, после чего сел прямо, все еще держа чашку, его взгляд был прикован к отражению, которое только что появилось на поверхности кофе. Голова кружилась, Мартин был одержим образом, словно камеей, того лица, которое осуждало его, пока он спал, без единого слова, с демонической неподвижностью кошки. Это он прекрасно помнил. Он выпил одним глотком остатки кофе, поставил чашку обратно на стол, словно ударил молотком, чтобы отметить окончание аукциона. Затем вспомнил гневные торги в «Адмирале» накануне вечером, не представляя, как далеко Мабель готова зайти в злости и, возможно, ненависти, чтобы выиграть их. Тогда он резко встал и направился к двери. Взялся за ручку, постоял так несколько секунд, открыл дверь и вышел, не оглядываясь.
Марту злило не то, что Мартин ушел, и даже не то, что он все еще находился под воздействием алкоголя, а то, что из-за него она пропустит мессу. Она не сможет снять с себя еженедельную ношу, как делала это каждое воскресенье, стоя в одиночестве в дальнем углу церкви. Даже если речь никогда не шла о ее собственных грехах, ведь во всем краю не было более добродетельной женщины.
Дорога домой вымотала Мартина. Марта подтолкнула его к лестнице, помогла подняться по ступенькам и довела до спальни. Войдя, она усадила его на кровать, встала на колени, сняла с него ботинки и брюки, поднялась, расстегнула грязную рубашку и потянула за рукава, чтобы снять. Мартин не сопротивлялся. Затем он перевернулся и свернулся калачиком на простыне. Он хотел бы восстать против тупого насилия, которое он чувствовал, не быть этим неудачливым мужчиной по милости этой женщины, которая вот-вот выйдет из комнаты. Он тысячу раз предпочел бы, чтобы она оскорбила его, прокляла и бросила на произвол судьбы, а не обращалась как с ребенком.
Марта долго смотрела на него, как будто хотела, чтобы на этой чистейшей простыне появилось другое тело, пусть даже мертвое. Она собрала одежду с пола, скомкала и спустилась вниз. Зажгла плиту и нагрела воду в большом тазу, смотря в никуда. Когда вода закипела, она сняла таз с плиты, бросила туда одежду, пропитанную потом, алкоголем и сигаретным дымом, погрузила ее в воду и помешала корявой палкой, затем приставила палку обратно к плите. Потом налила в кувшин холодной воды, вернулась в комнату и закрыла за собой дверь. Мартин крепко спал, теперь он лежал на спине. Мелкие капельки пота покрывали его кожу, словно для того, чтобы проявить негатив этого жалкого человека, брошенного на произвол судьбы под надменным взглядом жены. Она придвинула к кровати стул, поставила кувшин, достала из шкафа полотенце и села рядом с мужем. Тут же окунула тряпку в кувшин, дала воде стечь, затем с неожиданной нежностью промокнула лоб Мартина, затем его щеки, грудь; так добросовестная медсестра обращалась бы с больным. Он не проснулся. Она задержалась на его животе, рисуя маленькие концентрические круги. Мартин незаметно шевельнул губами, и из его рта вырвался слабый стон. Глядя теперь на выпуклость, Марта расправила ткань на животе, медленно стянула простыню и освободила половой орган. По телу Мартина пробежала дрожь. Марта слегка отпрянула и посмотрела в сторону двери.
Она боялась, что он проснется, что кто-то войдет.
Он не проснулся, и дверь оставалась закрытой. Она подождала несколько секунд, а затем начала поглаживать его пенис медленными, осторожными движениями. Она двигала рукой взад и вперед, глядя на твердое чудо, следила за ритмом, а ее рот был похож на старый, вновь открывающийся шрам, на что-то невыразимое, что-то за пределами красоты и уродства, вне человеческого. Струйка воздуха вырвалась из ее губ, и, чтобы случайно не заговорить, она проглотила слюну маленькими глотками. Ее движения стали более интенсивными. Мартин дышал все быстрее и быстрее. Она снова ускорилась. Мартин напрягся, и она быстро убрала руку. Сперма извергалась струями, падая на постельное белье. Марта насчитала пять толчков, прежде
