– Это французское выражение…
– Черт вас побери! Не употребляйте при мне французских выражений! – снова заорал хозяин. – И если вы еще раз войдете сюда без спроса, я вас выгоню. Поняли? – Беллами указал ему на дверь.
Глава 29
Рассказ
Гуляя в сумерках у себя в саду и обдумывал случившееся за последние сутки, Валерия неожиданно увидела, как что-то белое перелетело через стену.
Она поспешила подобрать записку, прочла несколько наспех нацарапанных строчек и положила ее в карман.
В десять часов к ней явился гость в лице Джемса Федерстона. Мистер Хоуэтт знал о его приходе, а Валерия ждала в коридоре.
– Я рада, что вы пришли! – быстро сказала она. – И хочу поблагодарить за то, что вы для меня сделали… А прежде всего, хочу вам рассказать историю миссис Хельд.
Они были одни в гостиной и могли поговорить без помех.
– Прежде всего разрешите вернуть вашу вещь. Горничная нашла это сегодня утром.
Девушка взяла маленький сверток с письменного стола и подала ему. Он повертел его в руках:
– Это, должно быть, моя запонка… Я искал ее, но у меня было слишком мало времени. Нужно было уйти, прежде чем вы придете в себя.
– Это вы принесли меня сюда?.. Нет, нет, не надо, не рассказывайте… – Она подняла руку. – Я ничего больше не желаю знать!.. Вы были замечательно добры ко мне, комиссар Федерстон, и я избавила бы себя от лишнего беспокойства, и не показалась бы вам такой дурой!.. – прибавила она с легкой улыбкой. – Я понимаю, что давно должна была рассказать то, что вы услышите сейчас… Вы не знаете, – хотя, может быть, и догадываетесь, благодаря своей проницательности, – что мистер Хоуэтт – не мой отец.
По лицу комиссара она увидела, что это было новостью для него.
– Мистер Хоуэтт, – продолжала Валерия, – двадцать три года назад был очень беден, жил в старой и бедной ферме в округе Монтгомери, в местности под названием Трейдер, и с трудом добывал средства к существованию продажей овощей. В то время он очень страдал от болезни глаз и едва не ослеп. Мистер Хоуэтт и моя приемная мать жили вдвоем. Детей у них не было, хотя они были женаты много лет. Как ни трудно им жилось, они дали объявление в газеты о том, что желают усыновить ребенка.
Она помолчала.
– Их объявление вызвало многочисленные отклики. Но все предложения почему-то не подходили. Наконец, однажды миссис Хоуэтт, которая вела всю переписку по этому делу, получила следующее письмо:
Валерия вынула из сумочки листок бумаги и протянула его сыщику. Письмо носило пометку одного из отелей на Седьмой Авеню в Нью-Йорке и гласило:
«Дорогой друг, я прочел ваше объявление и был бы очень рад, если бы вы удочерили маленькую девочку в возрасте одного года, родители которой недавно умерли. Я готов заплатить за эту услугу тысячу долларов».
– В то время, – продолжала девушка, – мистеру Хоуэтту очень досаждал один из его кредиторов, и хотя я не отрицаю, что он очень хотел иметь в своем доме ребенка, но именно тысяча долларов решила дело в мою пользу, ибо этим ребенком была я… Мистер Хоуэтт написал, что принимает предложение. Несколько дней спустя к дому на таратайке подъехал какой-то человек и передал миссис Хоуэтт небольшой сверток.
На ферме в то время работал мальчик, увлекавшийся фотографией. Кто-то подарил ему аппарат для моментальных снимков… Его первым снимком была таратайка, стоящая у крыльца, и вылезающий из нее незнакомец.
Эта фотография могла навсегда потеряться, и тогда пропала бы всякая надежда найти моих родителей. Но случилось так, что фирма, торгующая этими фотоаппаратами, предложила ежемесячную премию за лучший снимок. Мальчик послал свою фотографию, она удостоилась премии и была воспроизведена в журнале.
Я после того видела оригинал, и у меня осталась увеличенная фотография. – Она вынула из стола тугую связку бумаг. – Вот все мои данные, как любит говорить папа.
Затем развернула снимок и положила его на столе около лампы. Федерстон придвинулся к ней.
– Тут нет никакого сомнения! – проговорил он, взглянув на фотографию.
– Самое странное, – сказала Валерия, – это то, что мисс Хоуэтт не заметила в нем ничего особенного. Она была почти так же близорука, как и ее муж.
Она передохнула, потом продолжила:
– Я была воспитана как дочь Хоуэттов, и по закону это так и есть, потому что акт удочерения был нотариально заверен, как полагалось. Уже после смерти моей приемной матери я узнала правду. Сначала я даже не стремилась узнать, кто мои родители. Я была почти ребенком… Школа всецело поглощала мою жизнь. Только позже, когда начала самостоятельно размышлять, мне пришло в голову, что теперь, став богатой, – у меня есть доля в нефтяных источниках мистера Хоуэтта, а его жена оставила мне уйму денег, – я могу по крайней мере постараться узнать, кто были мои родители.
Вот тогда-то фотография, изображающая привезшего меня человека вылезающим из таратайки, приобрела для меня большую ценность, Я отыскала негатив, заказала увеличенный снимок и сразу же признала Абеля Беллами.
Раньше я уже слыхала о нем, он был одним из тех людей, дурная репутация которых общеизвестна. Чем больше я узнавала о нем, тем больше убеждалась, что вовсе не имею отношения к нему самому.
Нанятые мной сыщики выяснили, что единственным его родственником был брат, умерший почти восемнадцать лет назад. У него было двое детей, которые тоже умерли. Из этого, по-видимому, ничего не могло получиться, так как мне очень скоро стало известно, что Абель Беллами был в очень плохих отношениях с братом и не стал бы беспокоиться ради него.
Я ничего не говорила мистеру Хоуэтту, но сосредоточила все свое внимание на Беллами… Без ведома мистера Хоуэтта наняла людей, которые просматривали корреспонденцию миллионера. Он большую часть времени стал проводить в Европе. В Чикаго почти не приезжал. В один прекрасный день мои агенты обнаружили одно письмо. Подлинник у меня.
Валерия поднесла бумагу к огню. Чернила выцвели, рука, писавшая письмо, должно быть, дрожала:
«Малая Бетель-стрит, Лондон, С-З.
Вы победили. Верните ребенка, которого вы отняли у меня, и я исполню все ваши требования. Я разбита – разбита морально вашими нескончаемыми преследованиями. Вы – дьявол, ваша жестокость не поддается человеческому разумению. Вы отняли у меня все, что я имела, украли самое дорогое. Я не хочу больше жить.
Элаина Хельд».
Внизу было несколько слов, которые даже Федерстон, при всей своей опытности, с трудом разобрал: «Будьте великодушны и скажите мне… Маленькая Валерия… В апреле минуло семнадцать лет…»
– В апреле, двадцать четыре года тому назад, меня доставили к мистеру Хоуэтту, – спокойно сказала девушка. – Беллами совершил ошибку, сказав мисс Хоуэтт мое настоящее имя, а потом спохватился и просил называть меня Джен. Но миссис Хоуэтт поразило имя Валерия, и я так и осталась ею с тех пор.
Федерстон медленно ходил по комнате, заложив руки за спину и опустив голову.
– Вы думаете, что ваша мать еще жива? – спросил он.
Девушка наклонила голову, губы ее дрожали, в глазах стояли слезы.
– Я в этом уверена, – с трудом выговорила она.
– И вы считаете, он знает, где находится миссис Хельд?
– Да… Я думала, что она в замке… Я мечтала найти ее там.
Федерстон снова молча зашагал взад-вперед.
– Вы разговаривали со стариком? Скажите мне, что произошло?
Когда она кончила рассказ, он покачал головой:
– Ваша уверенность непоколебима… Я не хочу возбуждать у вас излишних надежд, мисс Хоуэтт…
– На днях вы назвали меня Валерией. Должно быть, это была такая же оговорка, как и со стороны Беллами. Но, пожалуйста, называйте меня так и впредь… Может быть, узнав поближе, я тоже буду называть вас по имени… Вас, если не ошибаюсь, зовут Вильям?
– Джим! – торжественно ответил он.
Несмотря на свое волнение, она заметила, что он покраснел.
– И вы прекрасно знаете, что меня зовут Джимом. Итак, Валерия, вы не должны больше ходить в замок или вообще рисковать.
– Погодите, Джим!
Валерия о чем-то задумалась.
– Вы сказали, что не хотите возбудить во мне надежду… Однако вы не закончили свою фразу.
– Я хотел сказать, что в очень малой степени разделяю вашу веру и поступаю как раз так, как не советовал поступать вам… – Он на секунду замолчал. – Вы понимаете меня, Валерия! Я строю здание надежды на весьма зыбком основании… Через день или два я вам скажу, насколько оно прочно.
– Я подожду!
– Да, кстати, у вас, кажется, есть старый план замка?
– Да, есть.
– Мне кажется, что я могу его использовать лучше вас.
Валерия проводила его до ворот.
– Вы будете вести себя хорошо? – на прощание спросил он.
Она кивнула. Молодой человек различил в полумраке ее лицо.
– Спокойной ночи! – сказал он, беря руку девушки и удерживая в своей немного дольше, чем полагалось.
