Зал аукциона представлял собой амфитеатр, накрытый сверху велариумом – огромным тентом от солнца, имел десяток ярусов из каменных лавок для покупателей и основную площадку, где стояли рабы. Объявлял товар аукционист, называл имя раба, возраст, физические данные, расхваливал достоинства и принимал ставки. Его ассистенты выдергивали очередного невольника, выводили в центр амфитеатра, а потом в стороне оформляли завершение сделки. Народу было много, но торговались, как правило, всего несколько человек. Среди покупателей и зрителей Виктор заметил в первом ряду мерзкого толстого орка и уже совершенного пьяного мага с единственным оставшимся на ногах товарищем. Ярусом выше Сомов с затаенной радостью увидел знакомого немногословного гнома и сжал кулаки на счастье. На последнем ряду нарисовалась морда Геора.
Торговля шла быстро, рабы один за другим получали новых хозяев и покидали амфитеатр. Цены на живой товар колебались от семи до десяти золотых. Лишь за одного коренастого гнома с фигурой Шварценеггера завязалась оживленная торговля с повышением ставок, и он был продан за рекордную сумму в пятнадцать золотых. Когда настала очередь Сомова, с него сорвали одежду, вывели голого в центр амфитеатра и на нем сошлись сотни оценивающих глаз. Начали с пяти золотых, прибавляя по золотому. На ставке в двенадцать золотых из конкурирующих покупателей остались только трое: гном, пьяный маг и толстый орк. Никто из них не собирался уступать друг другу, и зрители аукциона оживились, наблюдая за битвой кошельков. Когда гном несколько напряженно произнес «шестнадцать золотых» присутствующие ахнули, а Виктор замер.
– Семнадцать золотых, – вылез с предложением пьяный маг, вырываясь из рук своего товарища, пытающегося удержать его от непомерно высоких ставок.
Хмурый гном встал и молча вышел из амфитеатра. У Виктора опустились руки и разжались кулаки – ну вот и все. Являлся ли этот гном посланником Хэка, Сомову не суждено было узнать.
– Восемнадцать, – взвизгнул толстый орк, и Виктору стало совсем муторно на душе.
На лавке, где сидел маг с приятелем, шла борьба. Вырывающегося мага хватали за одежду и что-то ему втолковывали, а он отбивался и часто упоминал госпожу Конкорсию. Победила магия. Маг встал, и слегка покачиваясь громко провозгласил:
– Девятнадцать золотых! – и с гордым видом посмотрел сначала на своего расстроенного приятеля, а потом перевел победоносный взгляд на орка.
– Девятнадцать с половиной, – неуверенно выдавил из себя толстый орк.
Тогда маг подошел к конкуренту и, глядя на него сверху вниз рявкнул:
– Двадцать! – и явно куражась, продолжил, будто считал: – Двадцать один, двадцать два, продано!
– Номер семнадцать продан господину Преану за двадцать два золотых! Продано! – эхом откликнулся аукционист, и Виктора быстро оттащили в сторону.
Там уже со звоном отсчитывались золотые монеты, поскрипывая перьями, подписывались бумаги и мелькала морда необычайно довольного Геора. К плечу Сомова приложили магический амулет, который бесследно уничтожил старую запись и выжег новые иероглифы: «Раб Вик Седой, хозяин Эргис Преан, город Макабр, год зеленой змеи».
После аукциона все естественно направились в кабак, отпраздновать «удачную» покупку и отметить победу Эргиса. Пока кабак гудел от разошедшегося мага, купленный раб сидел на улице возле кухни. Прислонившись спиной к стене, он слушал пьяные крики и смотрел на город, погружающийся в ночь. Никто студента не охранял, и можно было спокойно встать и уйти. Вот только куда пойдешь в незнакомом городе с оковами на ногах и клеймом раба на плече? Полная пожилая кухарка орчанка заметив глубоко несчастного раба, неожиданно вынесла ему кусок настоящей хлебной лепешки.
– Спасибо, госпожа, – искренне и горячо поблагодарил ее Виктор.
Он жадно впился зубами в хлеб и замычал от наслаждения. Бывшему студенту казалось, что ничего вкуснее в своей жизни он не ел, чем эта черствая соленая лепешка. Кухарка молча посмотрела, как он ест, покачала головой, вдохнула и ушла обратно на кухню.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Веселье в кабаке закончилось, и маг с приятелем, поддерживая друг друга, вывалились на улицу. Подъехал извозчик. Господа сели на пассажирские места, рабу указали на козлы рядом с орком извозчиком, и коляска направились в порт. Там их встретил нетерпеливо расхаживающий по пирсу молодой морской офицер и несколько матросов у широкой четырехвесельной шлюпки.
– Господин Преан, – едва сдерживая гнев, начал выговаривать офицер, – вы заставили нас ждать более пяти часов. Это просто возмутительно так поступать! Ни я, ни мои матросы даже не ужинали.
– Но-но-но! – пригрозил пальцем господин Преан и засопел не в силах сказать что-либо членораздельное, а потом махнул рукой – в путь.
Когда Сомов полез в лодку вслед за остальными, его властно остановил офицер:
– Стоять! Куда прешь? Кто таков?
Сомова посмотрел на хозяина, ожидая поддержки, но тот уже сладко посапывал сидя в шлюпке. На выручку рабу попытался прийти приятель мага.
– Это самый дорогой раб в мире, – заплетающимся языком пояснил он.
– И? – офицер ожидал дальнейших разъяснений.
Но приятель мага видимо был уже на пределе своих интеллектуальных возможностей.
– И все! – лаконично закончил он, развернулся, и с трудом удерживая равновесие, запетлял к извозчику.
Раб, приученный к тому, что его слово последнее, решил, что настала его очередь говорить. Не зная языка, Витя не понял ни слова из прозвучавших диалогов, но примерно догадывался, почему его не пускают в лодку.
– Я новый раб господина Преана, – произнес он низким хриплым голосом, к которому сам еще не привык и показал клеймо на плече.
Офицер внимательно осмотрел клеймо и проворчал на чистом оркском языке:
– Новый раб… Я у него и старых рабов никогда не видел. Залазь и садись на дно шлюпки, – а затем последовала команда матросам: – Отваливай!
И они отвалили. А примерно через полчаса уже карабкались по сетке-лестнице на судно, которое Виктор не смог толком рассмотреть из-за наступившей темноты. Было очень неудобно взбираться по лестнице в оковах, но Сомов справился. А вот господин Преан, сколько его не будили, не проснулся, и его позорно поднимали на судно ручной лебедкой вместе со шлюпкой посмеивающиеся втихаря матросы.
Увидев на борту корабля человека в оковах, капитан брезгливо поморщился:
– Это что еще за чучело?
– Говорит, что новый раб Эргиса. Клеймо есть, я проверил, – доложил офицер.
– Отправить к матросам в кубрик. Утром разберемся, – распорядился капитан.
Виктора спустили в кубрик, выдали гамак из старой парусины и показали, где есть свободные крюки, чтобы его подвесить. Сверху из палубных иллюминаторов размером с чайное блюдце лился голубоватый свет луны, приглушенно бились о борт ленивые волны и похрапывали спящие матросы. Все было не так уж плохо. Сомов расслабился в мягком гамаке, закрыл глаза и мгновенно заснул.
На рассвете судно наполнилось криками и топотом босых ног по палубе. Корабль оживал – гремя цепью, снимался с якоря, с хлопками расправлял огромные паруса и начинал величавое неторопливое скольжение по волнам. Виктор не знал, куда деваться среди бегающих и занятых делом матросов, пока раздраженный вчерашний офицер не указал ему место на корме возле входа в каюту мага. Сам маг еще не соизволил появиться, поэтому Сомов сел под его дверью и стал наблюдать за слаженными действиями экипажа и с любопытством разглядывать корабль. Судно было узкое длинное с тремя косыми мачтами, многоэтажными парусами и называлось, вероятно, клипер, если Виктор хоть что-то понимал в различных типах парусных судов. Далеко вперед выступал бушприт, этакая установленная на носу судна наклонная мачта, к которой крепились косые паруса. Бушприт придавал кораблю вид грациозный стремительный и неудержимо рвущийся в небо. Между фок-мачтой и грот-мачтой из палубы торчала толстая железная труба, а значит, у судна имелся и механический тип движителя. А с вершины фок-мачты, где располагалась смотровая площадка, называемая вороньим гнездом, выглядывал странный агрегат, накрытый чехлом и своими очертаниями похожий на старую телевизионную камеру годов восьмидесятых или даже на фантастический гиперболоид инженера Гарина. Корабль оставлял за кормой город Макабр, но куда несли его паруса, для Сомова оставалось загадкой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
