София прыснула, метнула в меня взгляд, полный радости. И не только радость была там.
— Так, дети мои, чем это вы тут занимаетесь? — вопрос был не праздный — София с красными глазами, растрёпана, я сижу с лицом, на котором всё читается. Попались, называется.
— Он у меня выиграл, — София вскочила и бросилась к Жану и вполне натурально расплакалась.
— Это как это он смог? Ты что, поддавалась? — он строго посмотрел на неё.
— Нет, — София покраснела. — Дала ему фору.
— Ну, с форой не считается, — Жан обнял её и поцеловал. — Подумаешь, фора! С форой любой дурак выиграет!
Я предпочёл отвернуться.
— Тем более, Брюс, который у нас совсем не дурак, — закончил Жан и мы все рассмеялись.
Наверное, это был последний вечер, когда хоть кто-то не вспоминал Ники и был самим собой. Таким, каким был в прошедшем году.
* * *
— Брюс, — София вернулась ко мне минут через пять после того, как мы решили закончить вечеринку. Да. Было очень здорово. И теперь у меня внутри горела ещё одна двойственность. Что бы там ни вытворяла Ники, я не мог относиться к ней плохо. И София, конечно, это чувствовала. — Я шахматы забыла.
Она затворила двери за собой.
— Брюс, — она потупилась. — Можно, я буду иногда приходить сюда? Мне страшно сидеть там одной.
Я чуть было не ляпнул, «тогда позови Жана», но вовремя одумался. Страшная вещь, ревность. И умом понимал, что София любит не меня, и понимал, почему сегодня случилось то, что случилось, но трудно перебороть такие вот простенькие и низменные побуждения.
— Он меня почти не замечает, — она вновь расплакалась, я обнял её. — Только о себе, о них, и голос как у робота. А здесь он становится человеком. Можно?
Вот оно что. И я чуть не разозлился.
Она отступила на шаг.
— Я не звала его, — она понизила голос. — Если ты думаешь, что звала, то я уйду, Брюс, насовсем.
— Не уходи, — она подняла взгляд. — Прости меня, Софи.
— Прости меня, Брюс, — она снова расплакалась. Мы долго так стояли. Я гладил её по голове, что-то шептал, не помню, что. Потом был ещё один поцелуй — краткий, как мгновение, но сладкий, как мёд.
— Заходи, Софи, — я протянул её коробку с шахматами. — Когда захочешь.
Она улыбнулась, помахала рукой и убежала. А шахматы не взяла.
Брюс, общежитие, 21 апреля 2009 года, 4:35
Я проснулся почти на полчаса позже обычного — и ощущал себя нехорошо. Словно съел накануне что-то не то — в голове мутно, в животе непорядок. И острое, непередаваемо сильное побуждение немедленно подышать свежим воздухом.
Я вышел в коридор — тихо и спокойно, все спят — и пошёл в сторону лоджии. Комнаты отдыха. Зимой там было слишком прохладно, а сейчас в самый раз.
Одно из окон было приоткрыто, и свежесть стояла неописуемая. Я так и сел, у порога, на ближайший стул.
— Можно? — я услышал голос, который теперь боялся слышать. Ники. Но не ощущается приторного запаха духов — как в дешёвой парфюмерной лавке.
Я пожал плечами.
— Так можно или нет? — переспросила она резко.
— Можно, мадемуазель де Сант-Альбан, — отозвался я равнодушно. Она перешагнула порог, и я увидел её. Почти без косметики, со своим лицом. Одета в халат. Вот ещё номер! И где это Поль, почему его собственность в таком виде вышла на лоджию?
Что ты задумала, Ники?
Она уселась на соседний стул, скрючилась, спрятала лицо в ладонях.
У меня начала кружиться голова и возникло чувство нереальности — раздвоение, растроение и всё остальное. Я машинально полез в карман и не удивился, что платок там.
Она начала раскачиваться из стороны в сторону, словно ей было совсем худо.
— Господи, как мне плохо, — она проговорила едва заметно. — И всё из-за тебя.
Час от часу не легче. Сейчас очень не хватает Поля. Чтобы вышел из коридора и дал мне в челюсть, а ей — в лоб. И было бы, за что.
— Да не будет его! — крикнула она так, что я вздрогнул и обернулся. Никого. Пока ещё никого. — Никто не придёт, — и она истерически рассмеялась. — Никто не придёт, пока не скажу.
Она выпрямилась, взяла меня за руки, повернула к себе.
— Я почувствовала это в первый же день, — она смотрела мне в глаза, а я видел — глаза чистые и ясные, нет там никакого безумия или игры. Хотя она уже не раз обманывала меня. — И знаю, что ты чувствуешь. Скажи! Скажи это мне!
— Не вынуждай на откровенность, — я поднял взгляд. — Поздно.
— Ничего не поздно, — она притянула меня к себе, а я не мог отстраниться. Не так давно я ощущал Софию рядом с собой. И сейчас хотелось встать и уйти. — Ничего не поздно, потому что ничего не было! Ты даже не знаешь, что ничего не было, — она поцеловала меня — силой, я вовсе не хотел этого. — Знаешь, что самое страшное? Что ты всё забудешь, что я сказала, и не поймёшь меня. Никогда не поймёшь.
Она смотрела мне в глаза и я не мог, хотя очень хотел, вызвать ни гнев, ни даже презрение.
— Брюс, — она смотрела мне в глаза. — Я люблю тебя. Это нелепо, такого нельзя, ты всё это забудешь насовсем, но я так не могу. Я люблю тебя, — прошептала она едва слышно. — Сделай же.
— Что сделать?
Она прикрыла глаза.
— То, что хотел ещё тогда. Представь, что ничего не было. Что ничего плохого не было. И сделай.
— Я не могу, — я встал. Сразу стало легче.
— Я не хочу тебя заставлять, — голос её дрогнул. — Я больше не сделаю тебе ничего плохого, обещаю. Просто держись от меня подальше. Веришь?
— Да, верю, — сказать ей неправду я не смог.
— Тогда сделай, — она прикрыла глаза. — Всё, что хотел. Нам никто не помешает.
И я сделал. Поцеловал её, хотя очень трудно было забыть то, что было. А временами казалось, что, действительно, ничего не было, и мы с ней виделись каждый день, а может и не только день, и мир был прекрасен…
В какой-то момент мне захотелось большего. Но… я вспомнил Софию. И не смог.
Медленно отпустил её, отодвинулся.
— Брюс, — она взяла меня ладонями за щёки. — Сейчас ты многое забудешь. Мне плевать, раз так случилось, просто помни, я сейчас говорила правду.
И голова поплыла, и память начала перемешиваться. Я пришёл в себя и не мог понять — почему я в лоджии, и почему сижу на полу, и что тут делает Ники в халате.
— Ты запомнил? — спрашивает она. И я вижу Ники — раскрашенную, надушенную так, что хоть одевай противогаз, с недоброй улыбкой — и подтверждаю.
— Иди, — она отворачивается. — Иди отдыхай, Брюс. С тобой больше ничего не случится.
Я дошёл до своего блока, и там, внутри, меня скрутило. Я снова умирал и никак не мог умереть. Платок… в какой-то момент мне показалось, что она забрала его, но нет — вот, в кармане.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
