У Егора тоже не было никаких сил жить дальше, и сообщение о том, что их мучения наконец закончены, вызвало в душе только чувство громадного облегчения и ничего более. Егор посмотрел на Лену и улыбнулся ей. Она в ответ тоже попробовала улыбнуться. После того памятного вечера, больше ничего у них с Леной не было, хотя он, наивный, утром сдвинул их кровати вместе. Сил у них хватало теперь только на то, что б доползти до этой двуспальной кровати и провалиться в глубокий, безо всяких сновидений, живительный сон.
— Че приуныли, уважаемые? — Юля ловко откупорила бутылку водки и разлила сидящим рядом с ней по кружкам, — Давайте, мальчики и девочка, за нашу Победу.
Выпили все, но без особого энтузиазма. Так же вяло закусили.
— Нет, ну так я не согласна, — сказала Юля, — Какие-то вы скучные сегодня. Если не хотите отдыхать, так вы только скажите. Ночной марш-бросок по пересечённой местности, с полным боекомплектом — это неплохая альтернатива такому скучному вечеру.
— Граждане начальники, ну че сразу марш-бросок? От этой тасанины мандраж нарисовался, вот мы и в непонятках. Не в огорченье, но что б цветные хавать с собой подтянули… — попробовал отмазаться от такой перспективы Батыр.
— Не то, что входит в уста, оскверняет человека, но то, что выходит из уст, оскверняет человека, — спокойно ответила ему Юля.
Все присутствующие, за исключением уже привыкшего к подобным изречениям Егора, зависли.
— Ты чего это, Фартовая? — выдавил из себя Батыр.
— Давай, Батыр, без блатной музыки. Вы свой выбор сделали. Назад дороги нет. Вам шанс дали высшей меры избежать, и к нормальной жизни вернуться. Так что цените человеческое отношение. Можете, кстати, товарища лейтенанта поблагодарить. Если б вы ему не глянулись… Ну да ладно, это всё лирика. Вернёмся к суровой прозе жизни. Задача, в общем, несложная…
Подмосковье.
Лейтенант Вальтер Юнг приготовился к удару о землю, привычно сгруппировался, перекатился отработанным движением и сразу же вскочил на ноги. Осмотрелся. Группа приземлилась на удивление кучно, и его парни уже деловито суетились, сноровисто сворачивая стропы и темные бесформенные кучи парашютного щелка. Вокруг было тихо. Высадка прошла можно сказать идеально. ПВО противника сосредоточила все силы на отражение авианалета полутора десятков тяжелых бомбардировщиков и их одинокий транспортник, летящий в стороне от основных сил, не заметили.
Юнг освободился от своего парашюта, и один из его солдат бросился ему на помощь. Вальтер мысленно поблагодарил создателя новой подвесной системы. Со старой возни было гораздо больше. Вскоре парашюты были надёжно замаскированы, а группа готова к движению. Юнг даже не стал утруждать себя ориентированием на местности и прокладкой маршрута. Заранее вызубренная карта надёжно отложилась в памяти. Ввиду отсутствия противодействия ПВО и полного безветрия, они высадились именно там, где было запланировано, и Вальтер прекрасно представлял себе направление движения. Повинуясь взмаху его руки, группа выдвинулась к указанному ориентиру, и даже успела пройти несколько километров, когда присыпанные желтой осенней листвой небольшие холмики земли бросились на них из-за ближайших деревьев быстрыми бесформенными фигурами. Раздался выстрел. Это кто-то из его ребят успел выстрелить, но было уже поздно. Лейтенанта сбили с ног и ударом по голове погасили сознание.
От сильных хлопков по щекам Вальтер пришел в себя. Он лежал на земле со связанными руками и яркий свет карманного фонарика слепил его, не давая сориентироваться.
— Старший кто? — спросил по-русски человек с фонарём.
— Я не понимаю, — сказал Юнг на немецком. Боковое зрение выхватило из темноты характерный кожух ствола ППШ-41. Дергаться было бессмысленно.
— Кого они только забрасывают? Даже языка не учат, кретины, — беззлобно сказал тот же голос и повторил свой первый вопрос уже на немецком.
— Я, — ответил Юнг, понимая полную бессмысленность дальнейших отпираний. Всё равно ведь разговорят кого-нибудь и узнают.
— Офицер? — спросил тот же голос.
— Да. Уберите фонарь.
Сильный удар сапогом в живот послужил ответом на эту просьбу. Но фонарь всё же немного опустили.
— Звание?
— Лейтенант.
— Лейтенант… Не густо, — разочарованно протянул допрашивающий по-русски и добавил уже на немецком, — Остальные кто?
— Унтерофицер Циглер, Ефрейторы Пфайффер и Хаас.
— Тоже немцы? — обрадовался тот же голос.
— Да. Из Прибалтики и Польши.
— Из Прибалтики и Польши — это плохо, — сказал невидимый собеседник, не скрывая своего разочарования, а затем неожиданно спросил, — У вас есть богатые родственники, лейтенант?
— Да. Я из обеспеченной семьи, — соврал Юнг. Он сам не понимал, зачем он это сделал, но почему-то твёрдо знал, что это единственно правильный ответ.
— Говорит, что семья богатая, — перевел его слова на русский язык человек и добавил, — Хоть что-то радует.
— А остальные? — тоже по-русски спросил другой голос.
— Мелочь разная. Толку с них.
— В расход?
— Ну а куда ещё? Сдадим командованию — всплывёт, что с ними ещё этот гусь был. Тогда что?
Во время этого диалога фонарь переместился на связанных солдат его группы и перестал слепить лейтенанта. Юнг осмотрелся по сторонам и заметил ещё несколько темных молчаливых фигур, держащих всех под прицелом автоматов.
Раздался пистолетный выстрел. Хаас заорал и скрючился на земле поджав колени к груди. Очевидно пуля попала в живот.
— В голову надо было стрелять, — спокойно сказал допрашивающий его человек, — Ладно и так подохнет. Забирайте лейтенанта и рацию прихватите. Этим, потом руки развязать не забудь.
Двое людей подхватили Юнга с земли и поволокли куда-то. Сзади одновременно раздались две короткие автоматные очереди и негромкий сдавленный крик. Юнг инстинктивно попробовал обернуться, но его сильно толкнули в спину, и он едва удержался на ногах. Подгоняемый толчками и затрещинами Вальтер несколько километров пробирался по лесу, пока они не вышли на узкую грунтовую дорогу. На дороге стояла тентованная полуторка. Юнга подвели к ней, затем повалили на землю и связали ноги. На голову надели какой-то мешок из плотной ткани. Затем, кряхтя и матерясь, забросили его тело в кузов. Следом запрыгнул один из провожатых. Закрываясь громко стукнул борт грузовика, хлопнула дверь кабины и мотор взревел.
Ехали они долго. Дорога была отвратительная. Машину сильно трясло и подбрасывало на ухабах. Юнг часто бился головой о дно кузова и борт. Наконец, провожатый сжалился над ним и усадил его в угол кузова, привалив спиной к борту. Так было гораздо удобнее.
— Данке, — поблагодарил его Вальтер, но ответа не получил.
По пути их остановили, но водитель, предъявил документы и их сразу же отпустили. Скоро дорога стала получше, и Юнг понял, что они въехали в город. Немного попетляв по извилистым улочкам с множеством крутых поворотов, машина остановилась. Снова хлопнула дверь кабины. Раздались негромкие голоса, но слов было не разобрать. Потом заскрипели несмазанными петлями ворота, и водитель, заняв свое место медленно проехал несколько метров. Борт открылся, и Юнг почувствовал, что веревка, стягивающая его лодыжки, ослабла. Юнга схватили за шиворот и грубо протащили по дну кузова. Что-то твердое уперлось ему в затылок. Лейтенанта аккуратно спустили на землю, придержав под руку, когда тот потерял равновесие и куда-то повели. Наконец мешок с головы сдернули, и Вальтер увидел перед собой невысокое, в пару ступенек, крыльцо небольшого одноэтажного дома. Этот дом никак не мог оказаться тюрьмой или зданием контрразведки. То, что он, лейтенант Абвера Вальтер Юнг попал в какие-то частные руки стало очевидным. Его опять толкнули в спину, судя по всему пистолетным стволом и Юнг поднявшись на крыльцо вошел внутрь. В доме было жарко. Хозяин дома, голый по пояс мужик, со злым неприятным лицом, чьё тело было густо покрыто татуировками, распахнул какую-то дверь и мотнул головой, приглашая заходить. В небольшой комнате, с лежащим на полу грязным матрасом, его пристегнули за руки к вмурованной в пол цепи и ушли.
