И в целом, все прошло не плохо. Пожалуй, ему было за что благодарить Али Ясфира. Из-за того что они отказали ему в своей поддержке, он выскочил в держатели контрольного пакета акций небольшого банка в Ла Джолла в Калифорнии, страховой компании почтовых отправлений в Ричмонде, в Вирджинии, и кредитно-финансовой компании с сорока отделениями во Флориде. Только эти три компании владели имуществом стоимостью свыше шестидесяти миллионов долларов, из них не менее двадцати миллионов были наличные деньги, с годовым доходом в десять миллионов долларов после уплаты налогов.
Вдруг он передумал и решил не ходить на собрание «Арамко». Там фактически нечего было сейчас делать. Квоты на производство и сбыт еще в стадии утверждения. И он велел шоферу ехать обратно в отель «Президент Вильсон», где он держал за собой двухкомнатный номер.
Он взял трубку и вызвал «Арамко», извинился за невозможность присутствовать на собрании, что выяснилось в последнюю минуту, и попросил, чтобы Кэриджа отправили к нему в отель, как только тот появится. Затем он вызвал в аэропорту своего пилота и попросил его приготовиться к вылету в Штаты немедленно.
Он пошел в спальню, снял пиджак и растянулся на кровати. Джабир явился почти в тот же миг из своей комнатки, расположенной рядом с покоями Бейдра.
— Господину угодно принять ванну?
— Спасибо, нет. Просто хочу полежать и подумать.
— Слушаюсь, господин. — Джабир повернулся, чтобы уйти.
Бейдр позвал его.
— А где девчонка?
Он едва не забыл, что привел рыжеволосую француженку-актрису Сюзанн, которую в Канне ему представил Юсеф.
— Она пошла по магазинам, господин, — ответил Джабир. — Она сказала, что скоро вернется.
— Хорошо. Проследи, чтобы меня никто не беспокоил в течение хотя бы часа.
— Слушаюсь, господин. Задернуть шторы?
— Неплохая мысль.
Когда слуга вышел, Бейдр закрыл глаза. Впереди было столько дел и столько всего надо было обдумать, а так мало оставалось времени. Он не мог себе представить, что лишь вчера катался со своими мальчишками на водных лыжах.
Он провел с ними весь день. Они рыскали по пляжам в поисках раковин, брали на прокат ялики в Сен-Тропезе, плавали под водой с дыхательной трубкой у Поркероля, устроили пикник на острове Левант. Вечером после ужина смотрели диснеевские мультики, которые он держал в фильмотеке на яхте специально для ребят. Имелись там и другие фильмы, но те были не для детей.
Чувство неосознанной тревоги нахлынуло на него только к вечеру в воскресенье, когда они шли назад в Канны. Сидели в салоне и смотрели «Белоснежку и семь гномов». Он поглядывал на восторженные мордашки сыновей и вдруг подал знак стюарду, исполнявшему роль киномеханика. Картина остановилась, зажегся свет.
Мальчики смотрели на него.
— Еще же рано спать, папа! — сказал Мухаммад.
— Да, конечно, — ответил он по-арабски. — Просто я подумал, что мы были весь день так заняты развлечениями, что у нас не осталось времени поговорить.
— О’кей, папа, — согласился сын. — О чем мы будем говорить?
Бейдр посмотрел на него: Мухаммад ответил ему по-английски.
— Я думаю, мы будем разговаривать по-арабски, — сказал он сыну, ласково улыбаясь.
На лице мальчика промелькнуло выражение неловкости, но он кивнул.
— Хорошо, баба, — ответил он по-арабски.
Бейдр повернулся к младшему:
— А как ты себя чувствуешь, Самир?
Маленький кивнул молча.
— Вы оба изучаете Коран? — Оба дружно кивнули. — Уже дошли до «Пророческих откровений»? — Они и на этот раз отделались кивком. — Что вы уже выучили? — наседал он с расспросами.
— Я выучил, что есть только один Бог, — ответил старший неуверенно, — и что Мухаммад пророк его.
По ответу мальчика Бейдр понял, что тот все забыл, чему учился. Он обратился к Самиру:
— А что, дружок, выучил ты?
— То же самое, — быстро ответил малыш по-английски.
— По-моему, мы собирались поговорить по-арабски, — напомнил он совсем не строго.
Маленький отпел глаза в сторону:
— Это трудно, папа.
Бейдр замолчал.
Во взгляде Самира засквозило беспокойство.
— Ты на меня не сердишься, папа? — спросил он. — Я знаюю французские слова — la même chose.
— Я не сержусь на тебя, Самир, — сказал он ласково. — Это очень хорошо.
Маленький заулыбался.
— А можно тогда мы будем смотреть кино?
Он подал знак стюарду. Свет в салоне погас, и изображение вернулось на экран. Вскоре они вновь ушли в мир приключений Белоснежки. Но в глазах Мухаммада стояли слезы.
Бейдр протянул руку и привлек мальчика к себе.
— Что случилось, сын мой? — спросил он по-арабски.
Мальчик взглянул на него в упор, и слезы покатились по его щекам. Он пытался сдерживать рыдания.
Бейдр почувствовал себя беспомощным.
— Говори, сынок.
— Я так плохо разговариваю, отец, — сказал мальчик по-арабски с сильным английским акцентом. — Я чувствую, что тебе за меня стыдно.
— Мне никогда не будет стыдно за тебя, сын мой, — ответил Бейдр, прижимая к себе мальчика. — Я очень горжусь тобой.
Сквозь слезы мелькнул проблеск улыбки.
— Это правда, отец?
— Правда, сын мой. А теперь смотри кино.
После того как дети ушли спать, он еще долго сидел в потемневшем салоне. Юсеф вошел с двумя француженками и включил свет прежде, чем заметил Бейдра.
— Простите, шеф, — извинился Юсеф. — Я не знал, что вы здесь.
— Все в порядке, — сказал Бейдр, вставая. — Я как раз шел к себе в каюту переодеться. — Вдруг его поразила неожиданная мысль. — Ты был здесь, когда Джордана с детьми приехала из Бейрута? — спросил он по-арабски.
— Я сопровождал их через таможню.
— Учитель арабского был с ними?
Юсеф на мгновение задумался.
— Скорей всего, нет. Одна няня.
— Странно, почему Джордана не взяла его с собой.
— Понятия не имею, шеф. Она ничего мне не говорила. — Лицо Бейдра было бесстрастно. — Ну и потом Джордана мало имела возможности разговаривать со мной. Здесь так много вечеров, приемов…
— Это верно. Напомни мне завтра утром дать телеграмму в Бейрут. Хочу, чтобы отец с первым же самолетом прислал воспитателя.
— Слушаюсь, шеф.
Бейдр направился к себе в каюту.
— «Мускарден» — подходящее место для ужина в десять в Сен-Тро? — спросил Юсеф.
— «Мускарден» — отлично. — Бейдр прошел по коридору в свою каюту. Пусть этим занимается Юсеф. «Мускарден» был лучший ресторан в Сен-Тропезе, а Юсефу всегда подавай самое лучшее, не иначе.
Бейдр позвонил Джордане из аэропорта перед самым отлетом в Женеву.
— Что получилось с арабом-воспитателем? — спросил не здороваясь. — Я полагал, что он прилетит с вами вместе.
— Он захворал и не оставалось времени нанять другого.
— Не оставалось времени? — переспросил Бейдр язвительно. — Ты могла позвонить моему отцу. Он нашел бы человека и сразу прислал его.
— Я не думала, что это так важно. Да и потом у них ведь сейчас каникулы. Им не обязательно учиться.
Голос его заледенел от злости:
— Не так важно?! Что дает тебе право решать, что важно, и что — нет? Ты себе отдаешь отчет в том, что Мухаммаду предстоит стать правителем четырех миллионов арабов, а он не в состоянии разговаривать на их и своем родном языке?!
Она молчала.
— Я вижу, что предоставил тебе слишком много свободы, — сказал он. — Я отправил отцу телеграмму с просьбой прислать воспитателя, а когда они нагонят пропущенное, я отправлю их жить в дом моих родителей. Быть может, там они получат должное воспитание.
Некоторое время она молчала. Когда заговорила, в голосе ее были боль и обида:
— А я? — спросила она. — Что ты запланировал для меня, дорогой?
— Ровным счетом ничего, — бросил он. — Можешь заниматься всем, что взбредет в твою башку. Когда ты мне понадобишься, я дам тебе знать.
Глава 14
Джордана была пьяна. Пьянее, чем когда-либо в жизни. Это была та высшая степень опьянения, какая наступает только после глубокой депрессии; степень, позволявшая ей как бы отделиться от своего тела и видеть себя со стороны. Она была весела, обаятельна, остроумна и блистательна — все одновременно.
…Весь день после утреннего звонка Бейдра она была в глубокой прострации. Два существа, которых она по-настоящему любила в жизни, это были ее сыновья. Когда-то ей казалось, что так же она любит Бейдра. Но сейчас ей были непонятны ее чувства к нему. Быть может, причина была в том, что она не знала о его чувствах к ней.
Впервые она была обрадована, получив приглашение Юсефа. Ей не нравился Юсеф, но точно так же никогда ей не нравился никто из постоянных приживал и временных сводников, суетившихся около Бейдра. Ей всегда была непонятна привычка Бейдра окружать себя мужчинами такого сорта, когда он имел возможность заполучить любую женщину по своему желанию, для этого было достаточно щелкнуть пальцами. Он до сих пор оставался самым привлекательным и волнующим мужчиной из всех, кого она встречала в своей жизни.
