до 4,8 %. В ряде районов к 20–40-м годам XVII века населенность была все еще ниже уровня XVI века. Даже в середине XVII века «живущая пашня» в Замосковном крае составляла не более половины всех земель, учтенных писцовыми книгами103.
6
Заключение ко второй главе
Еще в самые темные годы монгольского ига начало формироваться Московское вотчинное государство104. Окончательно оно состоялось в начале XV века, во времена Ивана III. Характерной особенностью вотчинной монархии было единство политических прав государя и его права собственности на землю, а также отсутствие у подданных свободы распоряжения как собственной личностью, так и своим достоянием.
Московские князья никогда не бывали в Константинополе, но зато регулярно посещали Сарай для инструктажа по вопросам управления подведомственными территориями. Полученные навыки легли в основу устройства государственного механизма.
Недавние удельные князья становились служивыми людьми, обслуживающими монарха. Если раньше владения удельных князей считались их собственностью (вотчинами) и могли передаваться по их личному усмотрению, то отныне по смерти князя, не имеющего наследника, его выморочный удел переходил великому князю. Василий III даже запретил своим братьям вступать в брак, таким образом превращая их уделы в выморочные.
Возникла дворцово-вотчинная система государственного управления, построенная на чисто территориальном принципе. Во главе ее стоял великий князь, а затем царь, обладающий политической, экономической и судебной властью. В общественном сознании государство понималось как личная собственность царя и его семьи, а все подданные считались его холопами. «По отношению к царю все его подданные считались холопами, дворовыми его людьми, либо сиротами, безродными и бесприютными людьми, живущими на его земле»105.
Возникшая бюрократическая иерархия получила определенные компетенции, которые рассматривались как привилегии. Эти привилегии могли даваться или отбираться у бюрократии по личному усмотрению монарха. Вся деятельность управленческого аппарата была нацелена на удовлетворение амбиций, потребностей и нужд царя и его семьи, а не на укрепление и развитие государства.
Правовое оформление вотчиной монархии нашло свое выражение в Судебнике 1497 года, в составлении которого значительную роль сыграл сам Иван III, идеолог и создатель Московского вотчинного государства.
Значительное увеличение территории Московского царства и его населения, в том числе за счет присоединения культурно чуждых славянам народов, поставило новые задачи перед системой управления государством. На первый план выдвинулась необходимость обеспечения устойчивого функционирования весьма разнородного государства, а не только потакание капризам царя и его семьи. Для этого modus operandi (образ жизни) самого царя должен был измениться. Управление царством уже не могло сводиться просто к хозяйственной деятельности, заключавшейся в стремлении вникнуть во все подробности подчиненного управления. Верховный правитель должен вырабатывать и реализовывать стратегический курс внутренней и внешней политики, отвечать за состояние дел в государстве и обществе, сохраняя при этом всю полноту власти. Царь-вотчинник должен был стать самодержцем.
Первая попытка перехода от вотчинного государства к самодержавию была осуществлена при Иване IV во времена его малолетства и юности усилиями прогрессивных бюрократов из Избранной рады. Реформа была частично оформлена в Судебнике 1550 года, который, впрочем, сохранял много атавизмов вотчинной монархии.
Оказавшись в состоянии административного и морального разрыва, когда осуществлять все управленческие функции он уже не мог в силу резкого усложнения объекта управления, а перехват полномочий бюрократией понимал как покушение на свои царские прерогативы106, Иван IV поддался рефлексам монарха-вотчинника. Он резко снизил размер объекта своего управления до размеров опричного удела (вотчины), которым руководил исключительно самолично, а саму опричнину поставил над остальным государством.
Впрочем, учреждение опричнины имело и другой смысл. Неслучайно в состав опричных земель вошли все местности, где исстари находились родовые гнезда князей Рюриковичей Владимиро-Суздальской и Чернигово-Северской линии.
Переход княжеских вотчин в опричнину не был собственно конфискацией: взамен отобранных земель давались другие, но в других частях государства, преимущественно на его окраинах. Это не всегда были вотчины, порой – поместья. При этом, конечно, навсегда нарушалась старинная связь между местным населением и потомками прежних удельных князей-государей.
Подневольная перемена земельных владений со своей стороны немало способствовала разорению переселяемых хозяев. Политика Ивана Грозного настолько ослабила старинное княжеское вотчинное землевладение, что от него оставались лишь жалкие остатки107. Вотчинное государство, таким образом, увеличивало свои земельные владения и становилось более централизованным.
Иван Грозный попытался – скорее всего, неосознанно – протестировать пределы, или, как сейчас говорят, красные линии, перейдя которые самодержавная власть рискует быть свергнутой элитами или подведомственным населением.
Нельзя сказать, что он был полностью уверен в своей безопасности. Например, в письме к английской королеве от 24 октября 1570 года упоминаются некие «тайные дела великого значения», под которыми в том числе имелись в виду переговоры о возможности взаимного предоставления политического убежища в случае чего108, которые в 1569–1570 годах вел в Лондоне русский посол.
Сначала Иван Васильевич ликвидировал всякие намеки на ограничение своей власти, разогнав Избранную раду, и встал на путь массовых репрессий.
Убив своего двоюродного брата князя Владимира Андреевича Старицкого вместе со всей его семьей, Иван IV окончательно подавил сопротивление удельных князей, и никаких протестов со стороны Боярской думы и отдельных представителей элиты не последовало.
Учредив опричнину, царь развязал террор по отношению к неугодным боярам. С помощью опричников, которые были освобождены от судебной ответственности, Иван IV насильственно конфисковывал боярские и княжеские вотчины, передавая их дворянам-опричникам. Некоторые, вроде князя Андрея Михайловича Курбского, идеолога вотчинного дворянства, конечно, возмущались, находясь за границей, но не более того.
Чтобы совсем уж унизить элиту, Иван IV посадил на трон явную марионетку – крещеного чингизида Симеона Бекбулатовича109 – и заставил бояр ему кланяться. И ничего, кланялись, чувствуя спиной пристальный взгляд с Петровки, где находился центр опричнины и резиденция Ивана Грозного.
Отдельные священнослужители пеняли царю на пренебрежение старинными правилами приличий, но быстро лишались своих санов и оказывались в монастырях, иногда со смертельным исходом. После этого церковь затихла.
Наконец, Иван IV перешел к истреблению тяглового населения, разгромив ненавистный ему из-за вольнолюбия Новгород по вздорному обвинению в намерении города перейти под власть Литовского княжества. Псков избежал такой
